А затем, в Белой Башне погасли огни.

***

Лета подошла к волку. Он лежал на боку, безвольный, хрипящий и заляпанный кровью. Она легла рядом, притянула его тело к себе и заглянула в глаза. Волк посмо- трел в ответ и это были глаза Питера. Она единственная поняла истинный секрет Пите- ра: даже волком, он никогда не был «им», только собой, всегда Питером. Она зарылась лицом в его мех и вдыхала его собачий запах, пока мудрый волк умирал. Она лежала с его телом, в своих руках и закрыла глаза.

Когда она открыла их снова некоторое время спустя, ее щека утыкалась не в мех, а в плоть, розовую и влажную и теплую. Человеческую. Ее руки поднимались и опускались вместе с его грудью: он дышал. Она села ошеломленная и взглянула на

Питера. Питера сплошь розового и влажного. Она не знала что делать, начиная с неко- его оккультного понимания, возвышающегося над всеми законами природы, что по- просить еще одно чудо, будет не просто чрезмерным, но сделает ее самой эгоистичной персоной из живущих на свете.

- Я приму это, – прошептала она.

Питер застонал и сжался, но не очнулся. Она подвинулась ближе, ее губы почти касались его лица. Она не понимала произошедших только что вещей, ей и не надо было. Как говорят: Смерть это блядское волшебство. И с нежностью, которой не полу- чишь от поцелуя, она лизнула его.

Ты Должен Обратить Свое Сердце В Сталь

Зима была холодная, но за ней наступила весна. Прошло уже шесть месяцев с инцидента в часовне и, хотя после той ночи осталось множество вопросов, они были риторическими. Поскольку убийства прекратились. Как и Почему – все равно, что ловить приведение за хвост; убийства прекратились и жизнь в Хемлок Гроув пошла дальше. Белая Башня снова освещена, как и всегда, но контрольный пакет акций ушел от Нормана Годфри. Основными владельцами теперь были Оливия Годфри, по дове- ренности ее сына, пока ему не исполнится, уже скоро, восемнадцать леи т «Лод ЛЛС». Время от времени Оливия, доктор Прайс, и человек властной наружности, да военной выправки, с перстнем, при ближайшем рассмотрении, в виде змеи и креста, могли быть увидены прогуливающимися по спиралевидной тропинке вокруг Института, по какой причине, кроме наслаждения неожиданно потеплевшей погодой, все могли толь- ко догадываться. Доктору Годфри остались лишь вопросы, да и те были тоже ритори-

ческими. Вопрос это дверь, а не открытая дверь просто часть стены и пока она таковой остается, она справляется со своим предназначением. Убийства прекратились. После получения единовременного платежа, невероятной суммы, от «Лод ЛЛС», переведен- ной с банковского счета в Люксембурге, он вложил их в «Благотворительный Фонд Годфри», поставив своей жене условие, что, чтобы ни было на них построено, оно может иметь любое название, но с его именем в нем. Также были планы переделать завод в интерактивный индустриальный музей и центр обучения, а главным аттракци- оном выставки должен был стать аутентичный котел Боссемера. (Были слухи, что там живут приведения.) На деревьях щебетали кардиналы и щеглята, а на земле лежала жадная, до всасывания в себя ваших ботинок, грязь и наконец, тринадцатого апреля, после самого долгого за последние годы заморозка, Питер наверстывал упущенное время со своим гамаком, когда резкое тепло разлилось по его Свадхистане. Он прислу- шался к звукам ветра: как рев далекой толпы.

Ну, значит, я буду… – сказал он.

Через секунду зазвонил телефон, и он вошел внутрь. Последний звук ветра забе- жал за ним через открытую дверь трейлера, теперь вдвое большего. Он ответил на зво- нок, ожидая приятных новостей. Это было предрешено; она могла разродиться в лю- бой момент, но некоторые вещи никогда не могут быть ожидаемы, неважно как сильно вы к ним были готовы. Питер ничего не сказал; будучи философом, он сохранил мол- чание. Фетчит прыгнул на кухонный стол и мяукнул. Черный кот, недавно нашедший дорогу к двери Руманчеков. Питер зажал телефон плечом и, подойдя к шкафу, достал банку тунца.

Ну! – сказала Лета, на другом конце провода.

Прости, я кормлю кота, – ответил Питер.

Приятно слышать, что у тебя есть более важные дела.

Дети должны рождаться, а коты должны кормиться – справедливо отметил Питер.

Теперь тишина была на другом конце линии, предполагающая, что, возможно, он захочет переосмыслить свой ответ.

Милая, – начал Питер, – в моем сердце просто нет слов. Твоя улыбка заставляет расти цветы, а твои груди способны вырубить носорога. Я люблю твой зад и все, что из него выползет тоже. Это лучшая новость, за весь сегодняшний день.

Ох, уже подали мою колесницу. Встретимся на другой стороне.

Она повесила трубку. У них было соглашение, что он не будет присутствовать при родах в палате: она чувствовала важным справиться самой. Питер не протестовал

он как-то видел видео деторождения на уроке биологии и его желудок оказался для этого слабоват.

Позже, в полдень, Питер и Роман встретились в Килдерри парке. Несколько студентов играли рядом во фрисби. Питер и Роман сели на скамейку для пикника возле павильона. Роман облаченный в винтажные итальянские солнцезащитные очки, став- шие его последней страстью, достал две сигары. Питер кивнул. Милая догадка.

Дядя Роман, – сказал Роман.

Слава святой Марии, источнику благодати, – произнес Питер.

Роман вручил Питеру сигару. Питер спросил, нет ли прогресса с Кошатницей, и он покачал головой.

После внезапного закрытия Проекта Уроборос в ноябре, Роман еще питал на- дежду найти какие-либо следы своей сестры, о которой не осталось никаких записей. Никаких следов. Последним шансом была медиум, к которой его направила Дестини, работавшая в заповеднике пум в Западной Вирджинии.

Роман поджал губы. Кошатница вошла в транс в попытке связаться с Шелли, но тут же свалилась на пол, словно ее кто-то толкнул, и бессвязно зашептала что-то о

линии судьбы, линии сердца, нечестивом общении и головных болях, и ее дом тут же окружило низкое шипение и рыки, когда ее волнение передалось ее питомцам. Роман вставил ручку ей между зубов и перевернул ее в безопасное положение, ожидая пока она, очнется и проводит его до машины, чтобы не быть выпотрошенным пумами. На прощание она извинилась, что не смогла быть полезной – хоть и не отказалась от своей платы – но в конце прошептала ему эти слова: «Сталь. Она пытается сказать «сталь»». Роман бы вычеркнул всю экспедицию, как глупую трату денег, если бы не ее бормо- тание о головных болях, которые становились у него вся интенсивнее. А повышенная светочувствительность обременяла его ношением солнцезащитных очков на протяже- нии всего дня, практически до наступления полных сумерек.

- Тупик, – сказал он.

Питер кивнул. Одновременно рационально и инстинктивно он верил в бесполез- ность поисков Романа. Шелли пропала. И куда бы она ни делась, искать ее не имело смысла. Но он никогда не выказывал свой пессимизм Роману, для этого не было причи- ны. Он сомневался, что Роман сам верит, что его поиски чем-то отличаются от донки- хотских, в итоге, для него самого же лучше быть хоть чем-то занятым.

Роман поднял взгляд на небо, копья солнечного света пронзали облака, он мол-

чал.

Иногда я ее вижу, – начал он. – Во снах.

Питер посмотрел на него. Зачем он обманывает?

Не во снах, – признался Роман. – Я пробовал… это на себе.

Питер сначала не понял, но быстро осознал. То, о чем они не разговаривали, по- тому что когда у одного друга есть такая сила, не говорить о ней куда проще, чем гово- рить. Сила, скрывающаяся за его глазами, и значение этой силы.

Я смотрел в зеркало, и сказал себе увидеть ее, – поделился Роман. – Я все время ее чувствовал, но я сказал себе увидеть ее. И все потемнело, я почувствовал себя на по- роге чего-то и не знал, что по другую сторону, там, где тени. Но внутри был свет. И я знал, это свет ангела, а ангел это она.