— Вы уверены?

— Уверена.

— В таком случае желаю вам покойной ночи.

Женщина наклонилась, расправила и подоткнула одеяло, словно Аннетта была пятилетним ребенком, и тихо выскользнула за дверь.

С минуту Аннетта выжидала, потом встала и, подойдя к окну, раздвинула занавеси. Высоко в небе сияла луна, звезды были такие яркие, что хотелось потрогать их.

Звездный Всадник. Нет, никогда звезды не будут казаться ей такими благосклонными и прекрасными, как прежде. Почему человек, так сильно затронувший ее сердце, оказался предателем?

Она долго смотрела в окно: дубы вокруг дома, бескрайние бурые поля, конюшня рядом с амбаром. Там под навесом тихо стояла кобыла, а возле нее лежал жеребенок. Сама невинность. И покой. Качества, которые она утратила безвозвратно. Нет, она больше не заснет сегодня ночью. Иначе вернутся кошмары.

Аннетта подошла к сундуку, который привезли с «Мэри Энн», и стала перебирать вещи. Найдя простое платье с кружевным лифом, она сбросила ночную рубашку, надела сорочку и платье. Хотя небо и было ясным, снаружи стоял холод. Запахнувшись в плащ, Аннетта открыла дверь. Кстати, можно проверить, подумала она, сторожат ли их с отцом. Она неслышно прошла по темному коридору, спустилась по лестнице. В доме было тихо. Она опасалась, что в любой момент могут залаять собаки, но, кроме негромкого короткого рычания, ничего не последовало.

Дверь оказалась незапертой. Она вышла на порог, ожидая услышать крик и шум погони. Она ведь пленница, в конце концов, но тишину нарушали только уханье совы да негромкое ржание лошадей.

Аннетта подошла к стойлу под навесом. Отдыхающая кобыла коротко фыркнула, недовольная, что ее побеспокоили, но потом, нагнув голову к своему детенышу, шумно задышала от нежности. Удивленная, что вокруг нет никаких негодяев-стражей, Аннетта вошла в конюшню, оставив дверь чуть-чуть приоткрытой, чтобы глаза скорее привыкли к темноте.

Многочисленные стойла были почти все заняты. Лошади подняли головы, и некоторые зафыркали, протестуя против того, что их разбудили. Аннетта быстро нашла чулан с упряжью. Как легко! Оседлать лошадь и бежать будет несложно. Она была хорошей наездницей. Можно доскакать до города и обратиться за помощью к властям. Но что будет с отцом? Ведь она не знает, на что способен Джон Патрик Сазерленд! Аннетта сжала кулаки. Нет, надо переждать ночь-две. Она узнает за это время, какая лошадь лучше и какой путь до города самый короткий. Если она сумеет исчезнуть сразу же после того, как все уйдут спать, может быть, ей удастся вернуться с шерифом, прежде чем в доме ее хватятся.

Аннетта не позволила себе задуматься над тем, какая участь после этого может ожидать семейство Сазерленд. Они все соучаствуют в похищении людей. Они дали приют преступнику.

Аннетта вернулась в дом. Теперь она уже не соблюдала величайшую осторожность. Если кто-нибудь спросит, зачем и куда она выходила, она скажет, что ей просто захотелось подышать свежим воздухом после кошмарного сновидения.

Но никто не появился, и Аннетта поднялась по лестнице к себе в комнату. Раздевшись, она легла в постель и стала в подробностях обдумывать план полночного побега.

Когда Аннетта выходила, ее видел Джон Патрик. Он устроился на ночлег в небольшой комнатке в конце конюшни и сразу проснулся, услышав посторонние звуки. Он приоткрыл свою дверь и увидел тонкий силуэт Аннетты, медленно идущей вдоль стойл.

Джон Патрик вернул хозяевам Крошку Бена, но решил, что не пойдет ночевать в особняк. Койка в конюшне казалась Джону Патрику гораздо предпочтительнее. Он решил не выдавать своего присутствия, пока Аннетта не станет седлать лошадь.

Никогда он еще так не восхищался ею. Он высоко ценил силу ее духа. Лучше ложные убеждения, чем никаких.

И вдруг его ужалила мысль. Разве он не осуждал Ноэля, отвергнув его за то, что тот придерживался иных убеждений, чем он сам? А Ноэль, напротив, ни секунды не колебался, помогая ему. Не раздумывая, он подверг себя ужасающей опасности. Особенно если Аннетте Кэри удастся бежать и обо всем рассказать англичанам.

Он внимательно наблюдал за Хью Кэри во время ужина. Тот как будто чувствовал себя совсем неплохо. Радушие и гостеприимство семьи сыграли свою роль. Аннетта была непримирима, и он должен взять с нее обещание, что она не будет пытаться бежать с фермы. А если она откажется?

Он знал, что родители не согласятся быть ее тюремщиками. Они и так во многом пошли ему навстречу. Так что, если она откажется, останется очень неприятный способ ей воспрепятствовать. Радости ему это не принесет.

На следующий день Аннетта старалась не встречаться с Джоном Патриком. Когда Йэн пошел на конюшню посмотреть лошадей, она напросилась его сопровождать, как будто еще не видела все, что надо, накануне ночью. Йэн с готовностью согласился. Он очень гордился своей конюшней и со вкусом рассказывал о родословной каждой лошади. Они для Йэна значили гораздо больше, чем источник наживы. Для каждой лошади у него была припасена долька яблока. Когда они прошли мимо стойла, где недавно ожеребившаяся кобыла обнюхивала свою дочку, Иен улыбнулся:

— Вот это наше самое последнее прибавление семейства. Ей всего десять дней отроду.

Аннетта сразу влюбилась в крошку. Казалось, та вся состоит из глаз и ног, и Аннетта с большим интересом оглядела ее, а потом грустно сказала:

— Да, она прекрасна.

Ей припомнилась Ромми в таком же юном возрасте, и она закусила губу, чтобы не расплакаться.

— Давайте-ка посмотрим на ее папашу, — сказал Йэн, глядя на Аннетту сочувственно и с пониманием. Он провел ее туда, где стоял огромный серый жеребец. Он высунул голову из стойла и легонько заржал.

— Это Принц Сумерек, — сказал Сазерленд и, вынув из кармана морковку, протянул ее жеребцу. — Он самый быстрый на ходу из всей конюшни, но и самый своенравный. Мало кто из наездников может с ним справиться, включая и Джона Патрика.

— Полагаю, ваш сын нечасто здесь бывает.

— Да, нечасто, но когда приезжает, то с удовольствием занимается лошадьми. Он гонял на них вовсю, пока не стал изучать юриспруденцию.

— Он изучал юриспруденцию? — невольно удивилась Аннетта. — А я думала, что он…

— Пират? Да, это так, но не по собственной воле.

— Не понимаю.

— Он вам рассказывал о том, как попал на море?

Аннетта пожала плечами:

— А о чем тут рассказывать?

— Спросите его самого, — кратко ответил Йэн.

— Но я не желаю его ни о чем расспрашивать. Я вообще не желаю с ним говорить.

Йэн Сазерленд повернулся к ней и посмотрел Аннетте прямо в глаза:

— Как хотите, но тогда не торопитесь судить.

— Он увез нас из дома. Он нас обманул.

Хотела бы она, чтобы ее голос не дрожал так сильно, чтобы в нем не звучала такая острая уязвленность. Хотела бы она также не чувствовать себя одураченной и униженной оттого, что поверила, будто Джон Патрик и впрямь восхищался ей.

— Я, разумеется, не в восторге от вашего отношения к нему, но я понимаю ваши чувства.

— Возможно ли это?

— Я прибыл в Америку в цепях, как каторжник, как раб, — медленно продолжал Йэн. — И первый муж Фэнси купил меня на аукционе. — Он помолчал, потом прибавил: — Вы не в состоянии представить, что это такое, когда тебя, как лошадь или корову, продают с торгов. Я знаю, как себя чувствуешь, когда теряешь свободу, независимо от того, велика эта свобода или ограничена.

Аннетта уставилась на него во все глаза.

— Да, мисс Аннетта, — сказал он, словно прочитав ее мысли. — Я был осужден. Я попал в плен после битвы при Куллодене, где я сражался на стороне принца Чарльза, и был осужден за измену. Смертный приговор заменили на каторжные работы в колониях сроком на четырнадцать лет. Вы представить не можете, как я ненавидел англичан и как ненавидел Фэнси и ее мужа за то, что они меня купили, словно раба.

Он говорил с изрядным шотландским акцентом. Аннетта была потрясена силой его негодования, вновь вспыхнувшим при воспоминании о прошлом. А ведь Йэн показался ей таким невозмутимым.