Гроза разразилась во всей своей ярости с наступлением ночи. Айви и еще тридцать человек терпеливо переждали, пока английские солдаты не поспешили в укрытие, спасаясь от проливного дождя. Тогда он со своими людьми легко прошел сквозь заградительные английские посты.

Айви не терпелось поскорее увидеться с капитаном. Он не доверял врачу и еще меньше — раздражительному шотландцу, который обслуживал капитана. В лагере генерала Вашингтона Айви отыскал многих из команды Джона Патрика и решил всех забрать с собой в Филадельфию. А эти люди, у которых было очень мало еды и еще меньше одеял, жаждали повиноваться Айви и были преисполнены мрачной решимости вызволить своих товарищей из заключения.

Айви всегда был ближе к капитану, чем остальные члены команды, но его справедливость и личная забота о каждом члене экипажа снискали ему верность подчиненных, которую не всегда встретишь на морских кораблях. А то обстоятельство, что неделю назад он рисковал своей жизнью, чтобы дать команде шанс спастись, только укрепило их преданность.

Спастись удалось тридцати двум членам команды. Ускользнувшие от погони стали разыскивать других и узнали, что их схватили англичане. Безоружные, они ничем не могли помочь пленникам, и тогда, разбившись по двое, по трое, они попытались пройти через линию патрулей. Двоим не удалось достичь Вэлли Фордж, очевидно, они погибли в пути.

Теперь им предстояло небольшими группами по двое, по трое пробраться в Филадельфию, и у каждого была своя легенда. Черная повязка там, где раньше был глаз, — он солдат и потерял глаз в битве за короля. А вот фермер, которого выгнали из дома проклятые мятежники. Вон тот — немного не в своем уме и живет подаянием. А этот — рыбак, у которого отобрали и лодку, и снасти. Им не впервой было выдавать себя за кого-то другого. Капитан часто посылал их на английскую территорию, чтобы узнать новости о морских перевозках. Притворяться было так же легко, как ловить ветер в паруса.

В Филадельфии они будут каждый вечер посылать связных в таверну, расположенную напротив уолнат-стритовской тюрьмы, пока капитан не примет решение, что настало время действовать.

Когда они подошли к окраинам Филадельфии, Айви шепотом со всеми попрощался и смотрел вслед товарищам, пока они не исчезли из виду в промозглой, сырой тьме.

Доктор Марш наконец принес Аннетте книгу Сэмюела Джонсона. Аннетта не сказала ему, что собирается сначала дать ее почитать лейтенанту — между Маршем и Джоном Ганном, как ей показалось, возникло некоторое напряжение. «Это очень странно, — думала она, — ведь у доктора со всеми пациентами сразу устанавливались непринужденные отношения, даже с самыми тяжелыми или обладающими дурным нравом». Аннетта решила, что это все из-за несходства характеров. Доктор Марш был человеком мягким, задумчивым, сочувствующим, его нелегко было вывести из себя. Лейтенант Ганн, напротив, был непоседлив, энергичен, даже несмотря на болезненное состояние, и внутренне озлоблен. Она чувствовала, что эта ярость, глубоко затаенная и жгучая, каким-то образом связана с его исхлестанной спиной.

И все же, когда он уедет, в груди ее останется пустота. Он снова пробудил в ней надежды, желания и мечты. Ее страшила сама мысль, что вот однажды она войдет в комнату и не найдет там его. И что она будет чувствовать, думая, где он… и жив ли.

Она отогнала эту мысль. Ничего с ним не случится. Это так же невероятно, как если бы погасло солнце.

— Аннетта?

Она взяла себя в руки и повернулась навстречу доктору Маршу, вошедшему в кухню.

— Думаю, что раны лейтенанта Ганна заживают, — сказал он. — Теперь ему нужно как можно больше отдыхать. Вы можете об этом позаботиться?

— Боюсь, что нет, — ответила она честно, — он все время пытается ходить.

— Знаю. — И доктор нахмурился. — Ничего. Сократите свои посещения до минимума. Скажите Бетси, чтобы просто оставляла еду и уходила.

Аннетта не стала уточнять, что еду обычно приносит она сама, а просто кивнула.

— Хорошо, — добавил доктор Марш. — Приблизительно дней через пять он сможет перебраться в казарму.

Аннетта хотела было возразить, но промолчала. Все вокруг словно потемнело, и это испугало ее. Однако если доктор и заметил ее состояние, то не подал виду. Несколько часов он проводил осмотр, а потом направился к ее отцу.

Когда доктор вышел из отцовского кабинета, вид у него был озабоченный.

— Ему не становится лучше, да? — встревоженно спросила Аннетта.

Доктор, поколебавшись, медленно покачал головой:

— Нет.

— Но почему?

— Думаю, он предпочитает оставаться в мире, где нет… насилия. Но вы не сдавайтесь, Аннетта.

Он постоял, словно хотел еще что-то добавить, но просто сообщил:

— Мне пора уходить. У меня есть другие пациенты, в штаб-квартире.

— А вы ничего больше не слышали о том пирате, которого все разыскивают?

— Нет. Думаю, на самом деле даже генерал Хоу считает, что он пошел на дно вместе со своим кораблем.

— Я видела объявление. Неужели они действительно собираются выплатить такую сумму в случае поимки?

— Только потому, что не считают это возможным. Цель объявления скорее спокойствие филадельфийцев, чем погоня за призраком.

— Такая огромная сумма! Он, наверное, очень опасный человек.

— Успокойтесь. Если он еще жив, то находится очень далеко отсюда.

Аннетта кивнула, поблагодарила доктора и проводила его до двери.

Все еще сжимая книгу в руках, она решительно отогнала мысль о пирате и направилась к лейтенанту.

Он сидел в кресле у окна и хотел было встать при виде нее.

— Пожалуйста, сидите, — сказала Аннетта. — Я просто хотела попросить вас об одном одолжении.

Несмотря на просьбу, лейтенант встал, и она снова подумала: «До чего хорош», — и покраснела. На нем были форменные лосины, плотно обтягивавшие мускулистые ноги. Фалды простой белой рубахи были заткнуты за пояс. Кружевной воротник расстегнут, и можно было видеть верхнюю часть груди, покрытой загаром. В ночной рубашке он выглядел иначе. Лицо его было еще бледно от лихорадки, но зеленые глаза сверкали, как изумруды.

Он, казалось, не удивился заминке, с которой она произнесла эту фразу.

— О чем угодно, мисс Кэри, — произнес он весьма галантно.

Аннетта медлила, и лейтенант, по-видимому, почувствовал, что ей не по себе. Он облокотился на подоконник и посмотрел в окно.

— А я вот сижу и смотрю на грозу.

— Вы тоже любите грозы?

— Да, очень. Но меня удивляет, что и вы их любите. Женщины в большинстве своем побаиваются таких суровых явлений природы.

Сердце у нее заколотилось.

— Но мне кажется… я не совсем такая, как другие женщины.

— А почему, мисс Кэри?

Ей показалось, что ему очень приятно произносить ее имя.

Да, не надо было говорить об этом. Как объяснить, что ей всегда была присуща необузданная мечтательность и одновременно то, что отец называл упрямым стремлением к независимости? Ей хотелось использовать все свои способности, хотелось приключений. Ее не удовлетворила бы судьба жены, замкнувшейся в четырех стенах гостиной и во всем соглашающейся с супругом. Она считала, что ей уже никогда не найти мужа, который бы желал видеть в жене равного ему человека, а не безмолвное существо, хлопочущее по хозяйству.

Пронзительный взгляд Джона Ганна был устремлен прямо ей в глаза и требовал ответа.

У нее его не было.

Он улыбнулся своей обворожительной, немного кривоватой улыбкой, от которой у Аннетты всегда начинало колотиться сердце.

— Согласен, — сказал он, — вы не похожи на большинство женщин. Немного найдется таких молодых леди, которые все свое время способны отдать выхаживанию раненых или решительно противостоять одной половине населения Филадельфии, рискуя, что вторая будет ее порицать за не подобающее девице поведение.

— А как вы об этом узнали?

— Доктор Марш рассказал.

— Вы сражаетесь за то, во что я верю, и мне хочется поступать таким же образом.