— Товарищ комбриг, а как же предыдущий ваш приказ — послать связного и вскрыть красный пакет?

— А что? Этот приказ остаётся в силе! Никто же распоряжений, предписанных в "красном пакете" не отменяет. Я тебе сейчас говорю про другое. Ты на данный момент времени обязан снабжать любую военную часть не по своим бумажкам, а по фактическим заявкам. Всю бухгалтерию к чёрту, а то туда её отправят сами немцы. Короче, Гаврилов, время уже очень здорово поджимает, а нужно ещё кучу дел переделать. В том числе, нужно будет брать под своё крыло недавно сформированные полки РГК, а там 480 новейших 152-мм гаубиц. Представляешь, сколько нужно боеприпасов? Ближайший артсклад, где имеются снаряды к этим пушкам — твой. В Барановичи, на окружной артсклад я не успею, поэтому, Гаврилов, пока всё снабжение снарядами этих полков будет висеть на тебе. Так сколько у тебя снарядов для 152-мм гаубиц?

— Ну, на такое количество, даже по боезапасу на одно орудие не наберётся. На память, всего тонн триста, наверное.

— Ладно, Гаврилов, хоть что-то есть. Может быть, на один день боя хватит. Тем более, в полках, наверняка, кое-какой запас снарядов имеется. В общем, давай, пока я здесь и могу подписать — все имеющиеся снаряды выписывай на мою бригаду. Да, кстати, сколько у тебя всего грузовиков?

— Двенадцать ЗиС-5.

— Хорошо! Транспорт, который сейчас имеется в твоём распоряжении, я забираю для снабжения этих полков.

— Но, товарищ подполковник, машины мне нужны для выполнения распоряжений, указанных в "красном пакете".

— Не трынди, интендант, не время! Чтобы рассредоточить твои запасы, тут нужно море грузовиков. И, наверняка, по плану прикрытия тебе должны ещё подослать транспорт. Сам понимаешь, когда начнутся бомбардировки, будет уже не до передислокации твоего склада. Пару дней будет сущий бедлам, все дороги будут забиты беженцами и маневрирующими частями, и всё это под регулярными налётами немецкой авиации. Ты со своими полуторками сможешь проехать только несколько километров. В лучшем случае, застрянешь в пробке, а скорее всего, твои машины просто-напросто немецкие штурмовики раздолбают нахрен. Пойми, отправляя сейчас снаряды, ты разгружаешь свой склад и этим, отчасти, выполняешь предписания, указанные в "красном пакете". Тем более, косвенно, ты выполняешь приказ самого Жукова. Усёк, Гаврилов?

— Так точно, товарищ комбриг! Когда ставить под погрузку грузовики?

— Вот сейчас и ставь. Чтобы они загрузились одновременно с моими полуторками. Поедут одной колонной, под охраной броневика. Пункт разгрузки под Ружанами — там находится полевой склад моего 681 артполка. Он же будет служить и складом снарядов для гаубичных полков. Ну, вроде всё обговорили, теперь, Гаврилов, пора действовать, время пошло. Дай Бог, твоим трёхтонкам сделать первый рейс до начала немецких воздушных налётов. А если ты не забудешь пускать зелёную и красную ракеты, то, глядишь, люфтвафе и не станет бомбить твой склад. Давай, оформляй бумаги, я подписываю, и двигаю к станции. Может быть, там ещё имеется связь.

Отойдя от Гаврилова, я закурил папиросу, и у меня нервишки пошаливали. И не только от близости начала войны, с этим ощущением я давно свыкся, оно было у меня уже в крови. Нет, мандражировал я не от ощущения надвигающейся опасности, а от своей наглой лжи. И от того, что мне предстояло ещё больше увязнуть в обмане своих же товарищей. Но что же делать? Как повернуть историю в другое русло, я не знал. Оставалось пойти на прямой подлог и обман, всё равно, за первые дни войны никто этого не поймёт. А уж в дальнейшем, если история пойдёт не по такому жуткому пути, как в моей прошлой реальности, я был готов отдать себя на самые страшные кары, вплоть до расстрела перед строем моей бригады.

Несмотря на внутренний мандраж, мой мозг всё равно отрабатывал пути наилучшего и убедительного способа проведения своего авантюрного плана. Я снова вспомнил всё, что мне было известно о первом дне войны с немцами. И о допущенных просчётах нашего командования. В моей голове опять зазвучал голос "Змия":

"Главный просчёт советского командования заключался в недооценке силы люфтваффе. Буквально в первый день вторжения немецкие самолёты разбомбили все аэродромы, находящиеся на западе СССР. На земле было уничтожено более 80 % военных самолётов, большие потери понёс и личный состав ВВС. В результате этого люфтваффе захватило полное господство в воздухе. И в дальнейшем творило, что хотело. Бывало, что лёгкий самолётик устраивал охоту за замеченными им одиночными автомобилями и даже повозками. Штатные части зенитной артиллерии многих подразделений ЗапОВО на 22 июня находились на полигоне западнее Минска. И, естественно, не смогли защитить свои подразделения от нападений с воздуха. Самое яркое подтверждение этого — судьба 6-го мехкорпуса. И ещё одной из важнейших причин развала обороны советских войск явилась нераспорядительность командования. Шифровка о возможном нападении Германии поступила в армейские штабы за несколько часов до начала вторжения. Но, например, в штабе 10-й армии её расшифровали только тогда, когда немецкие самолёты уже бомбили Белосток. Линии связи были уже нарушены, и оперативное руководство частями было невозможно. Многие подразделения в такой ситуации ожидали приказа "Гроза", чтобы вскрыть "красные пакеты", но его так и не поступило. Некоторые командиры, не дождавшись приказа, под свою ответственность вскрывали эти пакеты и пытались действовать по плану прикрытия госграницы, но согласованности действий армейских частей не было, и эти попытки окончились ничем. К тому же, ряд дивизий не имел даже такого плана прикрытия. Одним словом, полный бардак — кто в лес, кто по дрова."

Воспоминания из той реальности окончательно убедили меня действовать нестандартно, заставив обозначить основные направления, на которые я должен был направить всё своё внимание в оставшееся время. За срок, отпущенный мне судьбой, я мог успеть только — поднять тревогу в находящемся неподалёку штабе 9-й смешанной авиадивизии и по рации постараться предупредить штаб 10-й армии.

Было наивно думать, что в штабе округа и 10-й армии прислушаются к предложениям какого-то комбрига и будут менять разработанные ранее планы. Но, например, в штабах 6-го мехкорпуса и 9-й сад возможность такого варианта был. Я хорошо знал, и в настоящее время был в прекрасных отношениях с командиром мехкорпуса Хацкилевичем и с генерал-майором авиации Черных. Конечно, в самом штабе 10-й армии к моей радиограмме отнесутся настороженно, но это заставит их немедленно начать расшифровку сообщения из Генштаба.

Кроме этого, я мог попробовать исполнить пришедшую мне несколько минут назад идею о поднятии по тревоге и передислокации нескольких недавно сформированных гаубичных полков РГК. Я знал, что радиосвязь у них с вышестоящими штабами плохая — мощных раций в полках пока не было. Поэтому, естественно, если прибудет делегат связи из бригады РГК, имеющий связь с верховным командованием, они будут выполнять переданные через него распоряжения Генштаба. А если нам удастся остановить немцев, то никто и никогда не будет выяснять, откуда появились эти распоряжения.

Уверенность в том, что эти артполки будут выполнять мой безумный план, основывалась и на том, что все командиры полков меня очень хорошо знали. Ещё бы, я несколько раз присутствовал на совещаниях командиров этих артполков РГК и при этом каждый раз делился опытом формирования новых подразделений. Со мной на эти совещания постоянно выезжал мой заместитель. Виктор Александрович по своей предыдущей службе хорошо знал почти всех командиров полков. А с командирами 312 и 600 гаубичных полков он был в дружеских отношениях. Оба они в своё время были у него заместителями и с большим уважением относились к Осипову. Поэтому напрашивалось решение — послать в полки РГК Осипова. Уж он то, точно убедит командиров, выполнять переданные через него распоряжения. Да и потом, он будет отличным координатором действий этих артполков РГК.