По словам Дибича, «генерал Вреде, которому была поручена оборона Спаса, тотчас получил новые подкрепления и сделал ещё несколько попыток потеснить наш левый фланг. Его колонны несколько раз переходили речку, но так как огонь батарей № 9, 3, 26 и 5 постоянно отбрасывал их с потерями, он не смог вытеснить генерала Берга с его новой позиции… Во время одной из этих атак неприятельские стрелки под прикрытием изгородей продвинулись до роты № 3. Они были прогнаны двумя эскадронами Гродненских гусар, которые находились поблизости». Берг заявил, что «отбросил противника и преследовал его до Полоты». Витгенштейн также говорит, что баварцы вынуждены были отступить за Полоту, но в другом месте его рапорта мы читаем, что в конце боя русские «овладели частью мызы Спас, расположенной на левом берегу пруда и реки». Графенройт отметил, что «между 7 и 8 часами канонада в этой стороне закончилась и батарея оставалась всю ночь на своей позиции».

Ожесточённое сражение проходило и в центре позиции. По словам Сен-Сира, когда Берг двинулся на помощь Яшвилю, «Удино воспользовался этим движением, чтобы атаковать центр противника дивизией Леграна. Это движение имело успех и заставило Витгенштейна усилить свой центр другими батальонами, также взятыми из второй линии, которыми генерал Гамен воспользовался, как средством сохранить свою позицию. Войска дивизии Леграна, которые продвигались вперёд, снова заняли свою позицию в хорошем порядке. Позднее герцог Реджио возобновил эту атаку с явным намерением оттянуть на себя часть войск, направленных неприятелем на баварцев».[151] Д’Альбиньяк писал, что «генерал Ле Гран в течение всего дня выдерживал огонь русских единорогов и 12- и 18-фунтовых пушек, которым он отвечал из 3-фунтовых пушек; своим правым флангом он содействовал баварцам, которые находились в Спасе. Генерал Де Гран потерял много людей от огня неприятельской артиллерии».

По словам Дибича, «в момент, когда генерал Берг разместился возле Спаса, стрелки дивизии Леграна приблизились к нашему центру. Генерал Гамен прибыл разместиться там с шестью пушками батарейной № 27 роты, одним батальоном Тульского полка и запасным батальоном 18-го егерского (войсками, взятыми из второй линии). Он прогнал французских стрелков. Тогда вся дивизия Леграна повернулась против него. Два сводных батальона, которые не смогли устоять в слишком неравном бою, вновь вернулись в линию. Это отступательное движение позволило ротам № 1 и 27 свободно вести перекрёстный и оживлённый огонь, который заставил отступить французские колонны. Стрелки нашего центра, поддержанные двумя батальонами Эстляндского и Навагинского полков, взятыми из второй линии, преследовали противника и оттеснили его до пригорода Полоцка».

Витгенштейн несколько иначе описал этот бой. Он пишет, что батарейная № 5 и конная № 1 роты «поражали сии колонны быстрым и удачным огнем; но стрелки неприятельские под защитою строений, заборов и кустов приближались к центру нашему, посему приказал я генерал-майору Гельфрейху отрядить один баталион для вящего прикрытия конных орудий, а генерал-майор Сазонов приказал генерал-майору Гамену, с Тульским и Эстляндским пехотными полками и с запасными баталионами 11-го, 18-го и 36 егерских полков, прикрывать 6 орудий батарейной роты № 27, находящиеся в центре… Неприятельские стрелки, несмотря на таковое подкрепление нашего центра и на великий урон, нанесенный им картечными выстрелами… беспрестанно подкрепляемы новыми силами из приближающихся из города пеших колонн, стремились с большою быстротою на нашу линию, но стрелки наши, ударив на них в штыки, опрокинули и преследовали до строений предместьев города». Несмотря на это неприятель, получив очередное подкрепление, «несколько раз приближался своими стрелками до самых батарей наших, но был всегда опрокинут нашими стрелками под командою храброго генерал-майора Гамена, которого я подкрепил еще Тенгинским пехотным полком; наконец, наши стрелки вытеснили совершенно неприятеля из кустов на краю линии нашей находящихся».

По словам Пиля, Удино, наблюдая за своей линией, приблизился к правому флангу, затем «бросил свою лошадь в галоп, посетил центр и устремился к левому крылу, где пыл русских был остановлен батареями, размещёнными на берегах Двины, которые взяли их в косом направлении». К 13 часам маршал «вновь занял свой наблюдательный пост на земляных валах города, когда внезапно левое крыло русских, получив подкрепление, предприняло новую попытку против нашего правого фланга. Батальон, который выделил стрелков, прикрывавших это крыло, был ошеломлён оживлённой атакой, не устоял и отступил в беспорядке». Тогда маршал пришпорил своего коня, устремился в гущу этой свалки, вновь соединил беглецов и повёл обратно в бой. Правда, по словам Вреде, перед этим маршал «отыскал меня, чтобы засвидетельствовать мне своё удовлетворение по поводу храбрости королевских войск. Едва он покинул меня, чтобы перейти мост на Полоте в деревне Спас, как был тяжело ранен». По словам же Деруа, Удино «находился со стрелками дивизии Леграна», когда был тяжело ранен в левое плечо картечной пулей, это было его 12-е ранение. Д’Альбиньяк уверял, что случилось это в 18 часов, и маршал находился во главе стрелков 11-го (наверняка, 26-го) лёгкого полка. «Полковник Летельер и капитан де Терм, — продолжает Пиль, — которые находились по бокам его, поддержали его, чтобы он не упал с лошади, и отвезли его в монастырь иезуитов… Маршал тотчас призвал генерала Гувьон Сен-Сира, чтобы передать ему командование обоими корпусами», как старшему дивизионному генералу. Сен-Сиру в тот момент «делали перевязку сильной контузии картечной пулей, которую он получил утром в бедро».[152]

В наградных документах сказано, что шеф Тенгинского полка полковник Лялин «прикрывал с полком большую дорогу и при сильных пушечных выстрелах оставался на своем месте в должном порядке, с твердым духом ободряя своих подчиненных», что штабс-капитан конной № 3 роты А.А. Бистром 1-й, «когда неприятель сильно устремился на центр наш, то он с отличною неустрашимостию вынесся с двумя своими орудиями вперед и там встретил его картечью, чрез что смешал, опрокинул и принудил отступить». Дибич написал, что «Гамен продолжил затем сражаться с дивизией Леграна с переменым успехом до момента, когда, будучи подкреплён вторым батальоном Тульского полка, вынудил его покинуть кустарники впереди своей линии. Наступившая темнота прекратила бой».

* * *

Гораздо менее интенсивными были боевые действия на южном крыле. Витгенштейн пишет: «Навел неприятель батарею на левом его фланге перед Полоцком, дабы вредить кавалерии и особливо конной артиллерии нашей; но батарейная рота полковника Мурузи, поражая оную столь удачно, что двукратно заставляла в миг свезти орудия». (Позднее эта батарея перевела свой огонь «против пеших колонн, которыми неприятель беспрестанно подкреплял своих стрелков против центра и левого фланга нашего»). По словам Витгенштейна, «правый фланг наш, состоящий из 23-го егерского полка и 6 орудий батарейной роты № 28, остался во время всего сражения почти без действия, ибо неприятель, наведя на левом берегу Двины при мызе Екимании 15 орудий под прикрытием большого числа пехоты и кавалерии», фактически также бездействовал. Впрочем, командир 4-й баварской 12-фунтовой батареи капитан Берхем упомянул, что «казаки часто приближались к левой стороне города, по ним стреляли ядрами и один раз картечью, которые были очень хорошо направлены, и каждый раз казаки тотчас выдвигались на место, которое они покидали».

У Антоновского, полк которого прикрывал батарею, осталось такое впечатление: «Как видно было, наши слишком не напирали, полагая без большого бою обойтись, занять Полоцк… До нас дело вовсе не доходило, и нам дозволялось отдохнуть и, кто мог, и вздремнуть… К вечеру сражение становилось упорнее, но ничего важного и значительного не произвело». Впрочем, «наша батарея действиями своими часто расстраивала французские колонны, а иногда и совсем ворочала назад». С закатом солнца боевые действия прекратились, и 3-й батальон 26-го полка был послан вперёд занять аванпосты.[153]