Под влиянием Андреса находились, конечно, обе сестры, да и вся прочая родня. Он, наверное, под угрозой проклятия запретил дочерям навещать ужасную преступницу. И Анни напрасно ждала их прихода, пока наконец не оставила эту надежду.
Теперь она была одна на белом свете. Ничего не оставалось у нее, кроме жалкой разбитой жизни. Единственная близкая ей душа — Яан, но бог знает, как далеко забросит его судьба. Бог знает, куда судьба и закон пошлют на страдания и смерть одного, куда — другого.
Прежнее отупение снова овладело душой девушки. Она снова превратилась в мишень для насмешек и издевательств своих товарок.
Шестеро женщин помещаются в длинной, узкой, плохо освещенной камере. Их окружают четыре стены, окрашенные в темно-коричневый цвет, голый пол и потолок — шесть досок, как в гробу. Кроме пола и деревянного ящика, прикрывающего парашу, в камере нет сидений, так как соломенные тюфяки, на которых спят заключенные, по утрам отсюда выносятся. Тусклый свет проникает в помещение сверху, сквозь маленькое окошко с решеткой. Единственное, что скрадывает пустоту камеры, — это узкая полка на стене, здесь лежат жестяные миски и деревянные ложки арестанток, а также их хлеб.
Они сидят, скорчившись, на полу, дыша испарениями, как овцы в тесном хлеву.
Здесь собралось почтенное общество. У каждой из женщин за спиной длинное грязное прошлое. Вот эти две грубые, наглые арестантки с охрипшими от пьянства голосами — публичные женщины самого низкого пошиба, они уже в третий или четвертый раз отбывают наказание за кражу. А эта носатая старая ведьма, у которой кожа цвета серы, а глаза горят как угли, посажена за торговлю девочками-подростками. Та мужеподобная, сильная, как медведь, толстая тетка, громадных кулаков которой пришлось отведать каждой из сидящих в камере, содержала в городе настоящий разбойничий притон, в котором она с помощью обмана или насилия обирала людей, а в одном убийстве даже сама принимала участие. Вот эта молодая деревенская женщина с тупым лицом — детоубийца, а та, худая как смерть девица, которая непристойно ругается, — наглая карманщица.
Вот в какое общество попала Анни Вади. С этими волчицами приходилось выть по-волчьи, сносить их брань, участвовать в их грубых развлечениях. Она должна была стараться покорностью и уступчивостью заслужить их расположение, чтобы только дышать, не чувствовать себя постоянно в когтях хищников. Единственным спасением для Анни были часы работы в большой камере или уборка тюрьмы. Тогда ей не надо было так тесно с ними соприкасаться.
Но вот в один прекрасный день камеру Анни озарил луч радости. Ей принесли весточку от Яана. Да еще какую! Такое огромное, неоценимое сокровище с трудом умещалось в ее сознании.
Начальник тюрьмы, строгий и сухой блюститель закона, порой проявлял по отношению к некоторым людям участие и милосердие.
Однажды утром он неожиданно вошел в камеру.
Все заключенные почтительно встали и в один голос ответили на его приветствие. Начальник окинул их взглядом и спросил, какие у кого будут жалобы и пожелания. Кто жаловался на одно, кто на другое. Только Анни стояла молча. С серьезным видом, за которым пряталась лукавая усмешка, начальник подошел к ней.
— Идите за мной!
Он вышел из камеры. Арестантка в смущении, не зная, что и думать, последовала за ним. Миновав несколько длинных, полутемных коридоров, они спустились по узкой, нескончаемой лестнице и наконец дошли до конторы начальника тюрьмы. Комната была пуста. Начальник рукой дал знак одному из своих подчиненных. Несколько минут спустя в сопровождении конвойного вошел заключенный Яан Ваппер.
Когда Анни в радостном изумлении подняла на парня глаза, она увидела на его лице такое же выражение, но в то же время и еще что-то большее, чем простая радость. Анни поняла, что это свидание устроено с какой-то особой целью, но с какой? Она вопросительно поглядывала на начальника и на Яана.
Чиновник с довольной улыбкой поглаживал свои длинные усы. Видно было, что ему доставляет удовольствие порадовать других.
— Вы можете откровенно поговорить друг с другом, — сказал он. — Если у вас есть секреты, представьте себе, что меня здесь нет, а Иван выйдет из комнаты.
Яан так долго собирался с силами и подыскивал слова, что начальник пришел ему на помощь. Он объяснил девушке цель их свидания, на которое Яан Ваппер испросил у него разрешение: Ваппер хочет просить девушку стать его женой. Если она согласна, то он будет хлопотать перед начальством о разрешении на брак еще до того, как их отсюда отправят. Начальник ободряюще добавил, что, по всей вероятности, эта просьба будет удовлетворена и к тому же скоро, так как несколько лет назад в этой тюрьме был уже случай, когда двоих заключенных повенчали перед отправкой в Сибирь. В таких случаях мужу и жене по прибытии на место поселения разрешают жить вместе: разлука будет продолжаться лишь до тех пор, пока не будет получено разрешение.
Анни пришлось напрячь все свои умственные способности, чтобы ясно представить себе все это. Она долго с недоверием смотрела на чиновника, потом с робкой радостью и сомнением перевела взгляд на Яана.
— Неужели это правда? — прошептала она.
— Если бы ты только захотела, Анни, если бы могла, — запинаясь, пробормотал Яан. — Если ты не считаешь меня совсем уж недостойным…
Девушка медленно покачала головой.
— Недостойным? Нет… Но разве это возможно? Как тебе пришло это в голову?
Яан объяснил. Мать, придя навестить его, сказала: «Если бы там, в далекой стороне, хоть одна близкая душа была с тобой, которая любила бы тебя и разделяла твою тоску! Если бы у тебя была жена! Тогда я была бы гораздо спокойнее. Если ты будешь там один, один как перст, я боюсь, что ты умрешь или сойдешь с ума».
— И я подумал о тебе, — продолжал Яан, — и сказал: «У меня есть невеста! Если только она согласится выйти за меня и если нам разрешат…» Мать повеселела: «Да, если бы Анни была с тобой! Тогда бы мое сердце успокоилось, я бы не болела душой о тебе, как бы трудна ни была там твоя жизнь…» А я говорю: «Если она только захочет пойти за меня! Ведь я совсем пропащий человек — вор, обманщик…» — «Ну, — сказала мать, — если она твоя суженая, то согласится…» Вот я и спрашиваю тебя, Анни, хочешь ты быть женой вора?
Яан умолк. Полными слез глазами он смотрел на Анни. Затаив дыхание, ждал ответа. Даже на лице начальника тюрьмы отразилось напряженное ожидание.
— Я согласна, — сказала девушка.
— Это правда?
— Да… Твоя мать права.
Яан стоял перед девушкой, словно застыв в благодарственной молитве, глядя на нее с благоговением, как на святую.
— Тогда пошлем прошение, сейчас же пошлем, — сказал он, с трудом переводя дыхание, и подошел к начальнику тюрьмы. — Она согласна… Мы оба просим.
Чиновник пообещал немедленно выполнить их просьбу. Оба заключенных своим примерным поведением давно уже снискали его расположение. Он поздравил их и, повернувшись к Анни, добавил серьезно:
— Анни Вади, я нисколько не сомневаюсь в том, что вы будете счастливы, потому что считаю вашего жениха дельным и хорошим человеком, который сумеет загладить свое прошлое новой, достойной жизнью.
— А мой отец? — воскликнула вдруг Анни.
Лицо Яана сразу же омрачилось.
— Ваш отец, конечно, должен дать согласие, — заметил начальник. — Но я думаю, что у него теперь нет причин вам запрещать. Я замолвлю за вас словечко. Не беспокойтесь, это препятствие мы преодолеем.
Анни вернулась в камеру; ей было радостно, как настоящей невесте. На глазах у своих товарок она опустилась в углу на колени и стала горячо молиться. Она долго не замечала их насмешек, отдавшись новым, сладким мечтам и надеждам.
И действительно, разрешение было получено. Не только от начальства, но и от отца невесты. По словам матери Яана, слышавшей об этом от людей, Андрес якобы сказал: «Какого от меня требуют согласия? У меня нет больше дочери по имени Анни. Я такой не знаю. Та, которая сидит в тюрьме, вольна делать что хочет. Пусть выходит за вора или разбойника — меня это не касается. Все равно я уже не в силах спасти ее душу».
