— Любит, любит, — кивнул Алексей, поудобнее подхватывая коробку, которую держал под мышкой. — У неё даже собака была, мелкая такая… кусачая, зараза.

Башинская двинула локтем, но бок Асадова зацепила лишь слегка.

— Не трогай Джоника, у него была сложная жизнь.

— Ещё бы, раз ты таскала бедное животное с собой повсюду! Несчастное хохлатое создание.

— Лёшка!

Лифт едва ощутимо дёрнулся и остановился. Двери открылись и Томилин посторонился.

— До свидания, — вежливо попрощался он. — Рад был знакомству.

— Не могу сказать того же, но до свидания. Брюсу привет.

— Обязательно передам. Он будет счастлив.

Алексей нетерпеливо подтолкнул Нину в спину. Она выскочила из лифта, но обжечь несносного соседа подруги взглядом, успела.

— Вот ведь… — пробормотала она, когда двери лифта, наконец, закрылись.

Асадов ухмылялся, весело поглядывая на неё. Позвонил в дверь, а когда обернулся, Нина вдруг спросила:

— А как его зовут?

— Томилина? Федя.

— Как?!

…

— Федя. Его зовут Федя, представляешь?

Марина покачала головой и рассмеялась.

— Не представляю. Нин, ты чего?

— Да ничего! Я даже объяснить тебе не могу, как он на меня смотрел! — Башинская фыркнула от негодования. — Словно я перед ним стриптиз танцую и при этом сама себе плачу.

— Тише, Нин, — шикнула на неё Марина.

— Федя… Бог ты мой…

Марина расставляла тарелки на столе, потом не удержалась и осторожно заглянула в гостиную, где Юля с Алексеем подарок разворачивали. Из комнаты доносился восторженный детский голос и смех Асадова. Нина понаблюдала за ними немного, даже дышать боялась, не хотелось, чтобы её заметили. Башинская от двери её оттащила.

— Что ты смотришь на них?

— Но они же меня не видят!..

— А ты этим пользуешься. Слушай, — Нина понизила голос, — а что Асадов вообще здесь делает?

Марина отошла от неё, а когда отвернулась, якобы безразлично передёрнула плечами.

— У нас праздник. Я же тебе говорила. Сегодня месяц, как Юля живёт здесь. Вечером родители придут, а вот сейчас… Лёшка. Она хотела его позвать.

— Она хотела, а ты?

— Нина, не начинай, пожалуйста!

— А я тебе говорила, что нечего его приваживать. Помог — и спасибо!

— Я так не могу.

— Да, ты можешь обедами его кормить и томиться.

— Уж что могу, — огрызнулась Марина, но тут же повинилась: — Прости. Я просто нервничаю немного.

— Да ладно. Думаешь, я не понимаю? — Нина присела к столу, оглядела сервировку и вдруг покачала головой: — Ну, надо же, Федя!..

— Федя, и что? А как его, по-твоему, должны были назвать? Альбертом?

— Не знаю, почему я так удивилась. Просто… он настоящий хам, Марин! Смотрит на меня так, словно я его соблазняю!

— А ты не соблазняешь?

— Да нужен он мне больно.

— Мам, ты посмотри, какая кукла! — Юля вбежала в кухню и показала Марине куклу. Фарфоровое личико небесной красоты, белокурые локоны, наряд достойный королевы, даже шляпка и корзинка, полная пёстрых цветов в руках. Юля беспрестанно поправляла кружево на платье куклы и зачарованно её разглядывала.

— Принцесса. Правда, красивая?

— Очень, — улыбнулась Марина.

— Да, — согласилась Башинская, — Лёшик всегда хорошо в куклах разбирался.

— Вот как не стыдно за моей спиной меня критиковать?

Асадов появился на кухне, подхватил Юлю на руки, а та первым делом прижала к себе куклу.

— Обедать будем?

— Будем, потерпи чуть-чуть. — Марина старалась улыбаться спокойно, надеясь, что Алексей не поймёт, как сильно она нервничает. Да ещё Калерия, как назло, ушла, отказавшись присутствовать на "праздничном" обеде. Марина подозревала злостный умысел с её стороны. Была уверена, что Лёшкино появление в доме после столь долгого отсутствия Калерия Львовна не пропустила бы. Но видимо решила оставить их наедине, то есть втроём, с Юлей. Она ведь даже подумать не могла, что неожиданно явится Нина и всё испортит. И теперь Марина даже не знала, как эту новость Калерии преподнести. Башинской явно не поздоровится.

Юля поставила куклу на стол и теперь её разглядывала, с трепетом перебирая пышные шелковые юбки.

— Нин, — начал Асадов. — Скажи-ка мне, ты что, на Томилина взгляд свой безжалостный положила?

Марина и Нина вскинулись почти одновременно. Одна осуждающе воскликнула:

— Лёш, здесь же ребёнок!

А другая:

— Почему это — безжалостный?

Ребёнок тем временем фыркнул, посмотрел так, словно всё прекрасно понимал, а затем с многозначительной улыбкой заявил:

— Пойду, покажу Принцессе нашу комнату.

— Какой деликатный ребёнок, — хмыкнула Башинская и уставилась на Алексея: — Не тебе чета!

— Юля, руки помой! — крикнула Марина ей вслед.

— Хорошо! — донеслось из комнаты.

— Лёш, ну ты чем думаешь?

— Да она не поняла ничего!

— Конечно, я как раз это и заметила, — что она ничего не поняла!

— Не злись. — Асадов виновато посмотрел на неё. — Так что с Томилиным?

Нина нахально усмехнулась.

— А что с ним?

Алексей развалился на стуле и сочувственно прищёлкнул языком.

— Ты же ему совершенно не подходишь.

Нина кинула растерянный взгляд на Марину.

— То есть?

— Я тебе серьёзно говорю. Ну, вот какая из тебя жена? Ты сама подумай. А Фёдор у нас человек серьёзный, и жена ему нужна такая же.

— Это я — не серьёзная?

— Я не в том смысле. Просто жена… — Асадов скривился. — Тебе же дома не сидится никогда, какие-то вечеринки на уме, рестораны. А Томилин человек не светский.

Марина обернулась на подругу, которая сидела с весьма растерянным видом.

— Вообще-то, он прав, Нин. Удивляюсь, как ты им заинтересоваться могла. Совершенно не твой тип.

— Я и не заинтересовалась, — проворчала Башинская.

— Зато краснела в лифте.

Марина удивлённо на Алексея посмотрела.

— Что?

— Асадов, ты рехнулся? Это когда я краснела?

— Вот и я о том, — он неожиданно захохотал. — Марин, он на неё таращится, а она краснеет и пятится. Все ноги мне оттоптала.

Нина швырнула в него кухонным полотенцем.

— Замолчи, а?

— Нина, ты что, серьёзно? Ты влюбилась в него, что ли?

— В оба не в своём уме, — резко и возмущённо проговорила Башинская. — Я его знать не знаю, как я в него влюбиться могу? Тем более в какого-то хама, который только собаку свою любит. Кстати, ротвейлер — большая собака?

— Если в Джониках мерить, то штук двадцать получится.

— Дурак.

Марина с Ниной зашептались о чём-то, Башинская упёрла руку в бок и видимо, возмущалась. Алексей наблюдал за ними с лёгкой улыбкой, потом облокотился на стол и обвёл взглядом просторную кухню. Так странно было находиться здесь. Сидеть за этим столом, смотреть на эти тарелки — кажется, это их подарочный сервиз, родители подарили на первую годовщину свадьбы, — Марину видеть такую знакомо-домашнюю и то странно. А если честно, это самое странное. Алексей так отвык от этого. Сейчас наблюдал за ней украдкой, впитывал в себя все ощущения. А ведь ещё сомневался — стоит идти или нет. Но как отказать ребёнку? Вот он и решил этого не делать. Но не знал, что так тяжело будет… Встречаться на улице было куда проще. А вот здесь (наверное, неправильно называть эту квартиру своим домом?), когда понимаешь, что ничего не изменилось, словно ты вчера отсюда ушёл, очень тяжело.

Марине тоже было не по себе. Алексей замечал, что она слишком много суетится, старается лишний раз на него не смотреть, отчаянно убегает от опасных тем. Они просто пообедали вместе, посмеялись, отметили маленькое семейное торжество, а потом пришло время уходить. Уходить он всегда не любил, потому что прощаться не умел. Не знал, что говорить, как смотреть, особенно, когда прощаешься с людьми, с которыми прощаться совсем не хочется.

Замявшись в дверях, он сказал:

— Я позвоню.

Марина кивнула, правда, в сторону.

— Хорошо.

Зачем-то шагнул обратно к ней.

— Марин, я…