Ничего удивительно, что родители вскоре засобирались домой. Они каждый раз спешили уехать, как только улавливали возникающую между молодыми напряжённость. Алексей поначалу старался их останавливать, начинал убеждать, что им показалось, но потом понял, что ничего хорошего из этого не выходит и лучше, чтобы родители, на самом деле, уехали, и лишний раз не расстраивались.

Проводив родителей, Алексей прошёлся по пустой квартире, сегодня даже у няни Маши был выходной, Людочка после того, как подала ужин, ушла домой, и в квартире было непривычно тихо. Заглянув в детскую, он увидел жену, которая ходила по комнате, укачивая на руках хныкающего Антона. Заметив его в дверях, Соня махнула на него рукой.

— Уходи, — шикнула она, — увидит тебя, вообще не уснёт.

— Давай я его укачаю.

— Не надо.

— Соня…

— Я сама!

— Не кричи, — еле слышно рыкнул он и дверь закрыл, весьма недовольный тем, что его выпроводили.

Антон на самом деле долго не засыпал, Соня появилась в спальне только спустя минут сорок. Выглядела раздражённой и на него, Алексея, поглядывала с подозрением. Асадов смотрел телевизор, даже особо не стараясь вникнуть в суть фильма, просто наблюдал за судорожными попытками главного героя выпутаться из щекотливой ситуации, и на жену внимания не обращал. Она походила по комнате, присела перед туалетным столиком, но постоянно косилась на Алексея, стараясь в зеркале поймать его взгляд. Ей не терпелось начать какой-то разговор, Асадов это понимал, но она почему-то не решалась. В конце концов, скрылась ненадолго в ванной, а оттуда появилась в соблазнительной сорочке, шёлк мягко струился по её телу, а небесно-голубой цвет оттенял глаза.

— Что за фильм? — мягким тоном поинтересовалась она, ложась в постель и придвигаясь к мужу. Тот пожал плечами.

— Понятия не имею. — И переключил на другой канал. — Ты дверь в детской открытой оставила?

— Конечно. — Её рука оказалась на его груди. Погладила, но Алексей почему-то был уверен, что на романтический лад жена совсем не настроена, что-то её беспокоит. И оказался прав. — Алёш, а о чём вы весь вечер шептались?

— В смысле?

Соня отодвинулась от него и села, чтобы видеть его лица.

— Не притворяйся. Ты весь вечер о чём-то шептался с родителями, стоило мне выйти, а потом переглядывались. Думаешь, я не заметила?

— Ты обиделась?

— А ты думаешь, что нет? Меня никто всерьёз не воспринимает.

— Сонь, это обычные разговоры между сыном и родителями, вот и всё.

— Ах, так они у тебя выспрашивают, хорошо ли тебе со мной живётся?

— Соня!

— Ну что? Я хочу знать!

Алексей долго смотрел на неё, потом хмыкнул, продолжая раздумывать. Соня потрясла его за руку.

— Лёша!

— Марина берёт ребёнка из детдома. Отец помог ей… с оформлением бумаг, вот и всё. Твоё любопытство удовлетворено?

Он специально ей рассказал, зная, что иначе она его с ума сведёт своими придирками, да и скрывать ему, по сути, было нечего. Всё равно Соня всё узнает и довольно скоро, и ему совсем не хочется, чтобы она взорвалась, не дай бог, на глазах у людей, а ещё хуже, родителей. Рассказал и сразу отвернулся к телевизору, не желая наблюдать, как меняется взгляд жены, как он застывает или наоборот загорается не добрым огнём.

— Ребёнка из детдома? — выдохнула она наконец, и пренебрежительно скривилась. — Она что, с ума сошла?

— Соня, это не твоё дело.

— Но зато твоё, как я понимаю.

Он поджал губы.

— Ошибаешься.

— Ну, конечно! — воскликнула она и вскочила с кровати. — Это что же получается? Она берёт ребёнка из детдома, усыновляет его…

— Её.

— Какая разница?! Она даёт этому ребёнку свою фамилию. Я всё правильно понимаю?

— Я не понимаю, к чему ты ведёшь.

— А я тебе объясню! Я веду к тому, что твоя бывшая жена, при всей своей обиде на тебя и безмерном горе, в котором она утонула…

— Рот закрой! — рявкнул на неё Алексей, перестав сдерживаться.

— Не закрою! Твоя бывшая до сих пор твою фамилию носит, и получается, что какая-то безродная девчонка из детдома будет Асадовой?

Алексей намерено ответил ей спокойно.

— И что?

Соня улыбнулась так, что от этой улыбки стало неуютно.

— Конечно, ничего, милый. Тебя ведь всё устраивает, правда? Она никак не успокоится, она всё вернуть тебя пытается. Не вышло с акциями, ты умолять не бросился, так она ребёнка тебе чужого подсовывает?

— Соня, — устало проговорил Алексей. — Что за чушь ты несёшь?

— Мой сын — Асадов. Антон, понимаешь? Единственный сын, единственный внук и никаких детдомовских я не потерплю.

— А я тебе ещё раз говорю — не твоё дело, вот и не лезь.

От его тона, задевшего её за живое, она замерла, оскорблённая.

— Я о твоём сыне забочусь, а ты…

— Не надо придумывать то, чего нет. Что за манера — интриги плести? Вот только попробуй проболтаться кому-нибудь!..

— Не угрожай мне.

— А ты не делай глупостей!

— Твои родители эту… девочку в виду имели, когда говорили о детях? Я права? И ты позволишь, чтобы Антона отодвинули в сторону ради какой-то сироты?

Пульт отлетел к стене и из него выпали и раскатились в разные стороны батарейки. Алексей свирепо уставился на жену, судорожно втянул в себя воздух, а потом как можно спокойнее, но от этого не менее страшно и угрожающе, проговорил:

— Пожалуйста, Соня, не заставляй меня думать, что ты глупее, чем есть на самом деле. Я знаю, что это не так. И прекрати нести чушь и разжигать скандалы не вздумай. Всё будет так, как должно быть. И если мои родители назовут эту девочку внучкой, тебя это ни с какой стороны касаться не будет, потому что это не твоё дело. И эти глупости про то, что Антона в какую-то сторону отодвигают — это смешно. И она будет Асадовой, и если понадобится — Алексеевной.

— Не дождёшься, я согласия не дам.

Он согласно кивнул.

— Я об этом и не прошу. Но только не дёргай никого. И всё само встанет на свои места.

Сказав это, Алексей съехал по подушке вниз и выключил лампу на прикроватной тумбочке со своей стороны.

— Ложись спать.

Он глаза закрыл, но чувствовал, что Соня продолжает сверлить его взглядом. Стояла у кровати, уперев руки в бока, и её, кажется, даже трясло от негодования. Но он не смотрел, не хотел.

Она всё-таки легла, и свет выключила, натянула на себя одеяло. Отодвинулась на самый край и спиной повернулась. Алексей повернул голову и стал вглядываться в темноту, пытаясь разглядеть жену на краю широкой постели.

— Соня…

Она не ответила, но Алексей знал, что она плачет. Не для того, чтобы вызвать его жалость и дать понять, насколько он виноват, как поступала порой. Сейчас Соня была искренна и плакала от обиды. И Асадов знал причину этой обиды, вот только слов, чтобы попросить прощения так и не нашёл.

— Что значит "погожие деньки"?

— Значит, хорошие.

— С солнышком?

Марина кивнула, а на Юлю взглянула выразительно. Та сидела на подлокотнике дивана, вся такая задумчивая и серьёзная, и разглядывала яркую обложку книжки, которую Марина держала в руках.

— С солнышком — это хорошо.

— Юль, давай ещё раз прочитаем, — предложила Марина. — Ты ведь не помнишь?

— Помню, — возразил ребёнок и начал громко декламировать: — Деньки стоят погожие, на праздники похожие!.. М-м… А в небе — солнце тёплое, весёлое и доброе. Правильно?

— Да, правильно. Дальше помнишь?

— Все реки разливаются, все почки раскрываются. Ушла зима со стужами, сугробы стали лужами. И дальше я помню… — Юля на подлокотнике подпрыгнула, на секунду призадумалась, а когда вспомнила, от радости подпрыгнула. — Покинув страны дружные, вернулись птицы южные!

Марина рассмеялась.

— Наоборот! Страны южные, а птицы дружные.

— А как птицы могут быть дружными? Они тоже умеют дружить? По-настоящему?

— Наверное, умеют.

— Наверное или умеют?

— О Господи, почемучка! — Марина отложила книжку и потянула девочку к себе. Поцеловала, а Юля рассмеялась и попыталась вывернуться. — Сколько у тебя вопросов всегда.