Все забрались на плот, полковник велел отчаливать, и плот двинулся вперед.

Ренно неподвижно стоял впереди, не обращая внимания на плывущие по реке льдины. Впервые с начала похода он почувствовал усталость, и хотя поход увенчался успехом, юный сенека не испытывал радости. Ему нравилось сражаться рядом с отцом, но было жаль, что не удалось снять скальпы с последних двух убитых гуронов — его заслуженные трофеи. Он еще встретится с гуронами, обещал себе Ренно, и непременно завершит поединок со своим личным врагом.

Течение ускорилось. Теперь могауку приходилось прилагать все силы и умение, чтобы держать курс прямо к южному берегу. Они двигались очень медленно.

— Ренно.

Воин обернулся и увидел Джефри Уилсона. Сын полковника пришел в себя, хотя и был очень бледен.

— Я обязан тебе жизнью, — медленно выговорил Джефри. — Думаю, нужно было вбить в мою голову немного ума. — Он осторожно улыбнулся. — Не рассчитываю на твою дружбу, но хочу пожать тебе руку.

Ренно взял его за руку, а потом пожал ее, как было принято у англичан.

— Мы братья, — торжественно заявил белый индеец.

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем Ренно и его спутники наконец достигли берега, где колонисты дожидались прибытия последнего плота. Не дав людям времени на отдых, Ренно повел всех в лес.

Через полчаса они вышли на поляну, где их встретили ирокезы и остальные колонисты отряда Уилсона. Индейцы сделали носилки, чтобы нести раненых, и отряд без промедления тронулся в путь.

— Снег скроет наши следы, — сказал великий сахем. — Гуроны и оттава не смогут выследить нас.

Рассвело, но они продолжали путь. Ирокезы, особенно сенеки, могли идти весь остаток дня, но измученным ополченцам требовался отдых. Выставили часовых. Люди уснули прямо в снегу, с оружием в руках.

Через четыре часа Гонка велел разбудить людей. Ирокезы довольствовались своими припасами, но колонистам требовалось нечто более основательное, так что Сун-ай-йи выслал вперед нескольких охотников.

Прежде чем двинуться в путь, союзники подсчитали потери. Двое сенеков, двое могауков, и восемь ополченцев заплатили самую высокую цену за успех похода. Четырнадцать человек были ранены, но Авдий Дженкинс, исполнявший обязанности лекаря, заверил, что раны не опасны.

Поход продолжался. Люди останавливались лишь на несколько часов в день. Ополченцы были вконец измучены, и даже самые закаленные сенеки чувствовали усталость.

Вскоре после того, как генерал Пепперелл объявил, что они пересекли границу Канады и вступили на территорию Массачусетса, погода переменилась. На безоблачном небе появилось теплое, сияющее солнышко, снег начал таять, а в воздухе запахло весной. Разбили лагерь. Охотники принесли оленины, диких индеек, другую дичь. Рыбаки тоже вернулись с богатым уловом. Впервые после битвы воинам позволили разложить костры.

Победители пировали. Индейцы перемешались с белыми. Ренно сидел у костра между Томом Хиббардом и Джефри Уилсоном.

После трапезы к Ренно подошел один из старших воинов. Великий сахем хотел видеть сына, и Ренно прошел к костру, где сидели вожди. Гонка встал, вытащил из своих волос орлиное перо и вставил его в волосы Ренно. Молодой воин был настолько поражен оказанной честью, что склонил голову, пряча лицо.

Наблюдавшие за краткой церемонией Пепперелл и Уилсон вполголоса обменялись несколькими словами. Полковник поднялся на ноги.

— Слушайте меня, вожди ирокезов, — торжественно произнес он. — Губернатор Шерли, наш вождь, велел нам, мне и генералу Пеппереллу, возглавить этот поход. Мы одержали победу, разгромив французов в Квебеке, их самой надежной крепости, и преподав урок, который они не скоро забудут. Теперь они будут жаждать мести. Ненависть с новой силой запылает в сердцах гуронов, оттава и других индейских народов. В Квебек пришлют еще солдат, и через год опасность станет больше, чем теперь.

Полковник был прав. Гонка задумчиво кивал, раскуривая трубку.

— Наш губернатор хочет отправить специального посланника, который объяснил бы сложившуюся ситуацию нашему великому королю Вильгельму, который живет в Англии. Только если король Вильгельм и члены его совета узнают и поймут, что на самом деле происходит в Новом Свете, они пришлют помощь, и мы навсегда сможем покончить с французами.

Гонка опять кивнул.

— Но мы должны послать такого человека, которого пожелают выслушать король и члены его совета. И мы знаем, что только один человек в силах справиться с задачей, от которой зависит будущее наших колоний на этой земле; Великий сахем, пошлешь ли ты своего сына Ренно в Англию?

Радость Ренно сменилась разочарованием. Он устал от войны. Он достаточно насмотрелся на английских колонистов. Он хотел вернуться домой, встретиться с матерью, тетей, сестренкой, хотел насладиться восхищением всех жителей поселения. Он хотел отдохнуть, порыбачить и поохотиться вместе с Эл-и-чи и Я-го-ном, как в былые времена.

Гонка вытащил изо рта трубку:

— Мой сын — старший воин, и он добыл много скальпов. Теперь он носит орлиное перо. Я не могу приказывать такому человеку.

— Это принесло бы пользу сенекам и другим ирокезам. Наш король щедр, он пришлет вам еще больше мушкетов, теплых одеял и железных горшков, чтобы готовить пищу.

— Сын мой, — твердо сказал Гонка, — решай сам.

Ренно сохранял бесстрастное выражение лица. Он отошел от костра и направился в лес, чтобы в одиночестве решить сложную задачу.

Обязан ли он чем-нибудь белым, к которым принадлежит по крови?

Ренно не знал ответа на этот вопрос, хотя и считал себя только сенека.

Верно, он презирает гуронов и оттава и, оказав помощь англичанам, причинит зло своим врагам, равно как и французам.

С другой стороны, он уже исполнил свой долг, сражался смело и отважно и заслужил отдых.

Ренно признавал, что не очень хочет отправляться в путешествие, которое продлится никак не меньше месяца. Молодой воин много слышал о великом море, но не мог вообразить, как это плыть в огромной лодке. Вдобавок он с трудом представлял себе встречу с могущественным правителем в чужой стране.

Он обратился за советом к маниту, но духи не дали ему ответа. Ренно понял, что сам должен сделать выбор, как и следовало старшему воину. Мужчина сам должен определять свою судьбу.

Ренно вернулся к отцу.

Они уселись друг против друга, и Гонка обратился к сыну:

— Когда воин становится вождем, ему предстоит нелегкий выбор. На испытаниях мальчика учат терпению. Но вождь должен уметь быстро принимать решения.

— Это так, — ответил Ренно. — Я сделал все, о чем просили англичане. Правда в том, что я хотел бы вернуться в родную землю, где увижу мать и сестру моего отца. Я сгораю от желания поохотиться с Эл-и-чи и Я-го-ном. Я хочу пребывать в мире в великим лесом и принимать его дары.

— Ты заслужил это право, — ровно ответил Гонка. Ренно стало неудобно.

— Но верно и то, — продолжал он, пристально глядя на отца, великого сахема сенеков, — что англичане теперь наши братья. Они вместе с ирокезами стали такой силой, что ни один индейский народ не отважится нарушить мир, а французские солдаты не осмелятся прийти на нашу землю.

— Это так, — ответил Гонка.

Наконец Ренно заставил себя открыть свое сердце, и слова потекли свободно:

— Из всех воинов-сенеков я один по-настоящему брат англичанам. Моя кожа такого же цвета, что и у них. Мои глаза такие же, как у них, хотя сердце мое — сердце сенека. Я знаю, что избран маниту, чтобы объединить ирокезов и англичан.

В глазах великого сахема отразилось восхищение.

— У меня нет выбора, — заявил Ренно. Он говорил медленно, а сердце сжималось при мысли о разлуке со своим народом. — Не имеет значения, что я заслужил отдых. Я обязан ехать в землю великого вождя англичан. Я должен сделать то, что не по силам другим воинам.

— Ты поступаешь правильно, сын мой, — сказал Гонка, хотя сердце его разрывалось при мысли о разлуке с сыном.