Ренно трепетал всем телом. Сколько он себя помнил, самым заветным его желанием было отправиться на тропу войны вместе с отцом. Наконец мечта сбылась. Ренно, сын Гонки, получил возможность проявить свое мастерство рядом с великим сахемом ирокезов.

Много препятствий ожидало отряд на пути к победе, многие тяготы предстояло вынести. Жизнь прекрасна, но смерть, когда приходит ее час, неизбежна.

Разведчики онейда появились неожиданно, вынырнув из бескрайнего океана девственного леса. Их отряд присоединился к сенекам. Все вместе они отправились в главное поселение могауков, где отряд пополнился еще семьюдесятью пятью воинами.

Задержавшись всего на одну ночь, Гонка двинулся на север вдоль берегов озера, которое французы называли Шамплейн, а индейцы Долгим, или Тонким. Добравшись до северного края озера, отряд повернул на восток.

Охотники и рыболовы были настолько опытны, что воины питались только свежим мясом, оставляя свои запасы неприкосновенными.

В это время Эндрю Уилсон со своим отрядом, также используя индейские снегоступы, прошел через Нью-Гэмпшир, чтобы встретиться с генералом Пеппереллом и его отрядом закаленных в боях ополченцев. Как и индейцы, солдаты не испытывали затруднений с продовольствием.

Однажды вечером, когда командиры собрались у костра, Пепперелл заговорил о том, что беспокоило его больше всего.

— Очень жаль, что мы не договорились встретиться с индейцами в каком-то конкретном месте, Эндрю. Этот лес тянется бесконечно. Мы даже не можем определить, где находимся — в Массачусетсе или в Канаде. Будь я проклят, если представляю, как мы отыщем своих союзников.

— Я верю Гонке, — улыбнулся Уилсон. — Я объяснил ему, в каком направлении мы будем двигаться, и он просил нас остановиться и разбить лагерь на шестой день пути. Великий сахем сказал, что найдет нас, и не сомневаюсь, что так оно и будет.

Вечером шестого дня колонисты остановились лагерем на берегу небольшого озера. Несколько человек, сделав во льду проруби, принялись ловить рыбу, а на следующее утро добровольцы отправились на охоту и вернулись к полудню с богатой добычей. Теперь отряду хватит продовольствия на несколько дней.

Во второй половине дня сомнения Пепперелла рассеялись с появлением разведчиков онейда, а часом позже на место прибыл весь отряд ирокезов. Казалось, индейцы легко перенесли тяжелый поход. Они разложили костры в нескольких сотнях футов от колонистов и не выказывали никакого предубеждения, хотя обе группы не смешивались между собой.

В тот же вечер Гонка, Сун-ай-йи и Ренно ели жареную оленину и вареные коренья у костра Пепперелла и Уилсона. Вожди обсуждали общие планы.

— Мне кажется, — сказал Пепперелл, — что нам стоит остановиться к востоку от поселения, которое французы называют Монреаль. Проще было бы спуститься по реке Святого Лаврентия, но тогда нас могут заметить враги. Река для них — главный путь сообщения, и на ней всегда оживленное движение, независимо от времени года.

Гонка кивнул:

— Деревья, которые зимой остаются зелеными, укроют нас. Не стоит выходить из леса, пока мы не подойдем к поселению французов.

— Есть еще одна проблема, — вмешался Эндрю Уилсон. — Квебек находится на противоположном берегу, а река в том месте очень широка, и на ней много плавучих льдин. Как мы сможем перебраться через нее?

Гонка и Сун-ай-йи посовещались вполголоса между собой, а потом попытались объяснить свое предложение. Колонисты не понимали индейских слов, и Ренно взялся переводить.

— В другое время года, — сказал Ренно, — мы бы сделали индейские лодки — каноэ. Но лед на реке очень опасен. Так что мы свяжем бревна в плоты и пересечем реку на них. Но еще придется сделать весла, чтобы плоты шли туда, куда нужно.

Пепперелл все еще сомневался:

— Не представляю, как мы сможем перебраться через реку Святого Лаврентия под самым носом французского гарнизона, особенно если воспользуемся плотами. Они встретят нас на месте высадки!

Гонка даже не стал ничего объяснять.

— Враги, — спокойно сказал он, — не увидят ирокезов или англичан.

Пепперелл недоверчиво взглянул на него:

— Я не могу посылать на гибель сотню наших лучших людей. Я останусь при своем мнении до тех пор, пока своими глазами не увижу ваше чудо.

На следующее утро отец приказал Ренно остаться с полковником Уилсоном. Колонисты были более опытными стрелками по сравнению с индейцами, но очень немногие из ополченцев умели передвигаться по лесу.

Скорость отряда резко снизилась, потому что колонисты не могли идти в том же темпе, что ирокезы. Ренно морщился, когда тяжелые сапоги ополченцев громыхали по обледеневшей земле. «Они топочут, словно стадо испуганных бизонов», — подумал он и к концу первого дня совместного похода подошел к отцу.

— Англичане не умеют ходить тихо. Гуроны и оттава непременно услышат нас, когда мы подойдем ближе к поселению французов.

— Значит, мы пойдем медленнее, — ответил Гонка. — И скажи Уилсону, что его воины должны ступать тише.

Ренно передал послание, и ополченцы старались идти как можно тише. За исключением нескольких охотников, английским колонистам недоставало многолетних тренировок, позволявших ирокезам скользить по лесу, словно привидения.

Чтобы избежать лишних сложностей, Гонка изменил первоначальный план. Двадцать пять разведчиков онейда широким кольцом окружили колонну, и если бы они обнаружили хотя бы небольшой отряд гуронов или оттава, то подали бы знак криком совы. Как только раздастся сигнал тревоги, весь отряд должен остановиться и сохранять абсолютную тишину.

По просьбе Гонки Пепперелл приказал ополченцам ни при каких обстоятельствах не применять огнестрельное оружие. Ирокезам пришлось взять обязанности охотников на себя.

Ренно все больше проникался симпатией к колонистам. Несмотря на все недостатки, они были мужественными людьми. Ополченцы не жаловались на тяготы долгого пешего перехода и холод. Они привыкли к другой пище, но спокойно ели жареную дичь и вареные коренья и даже к концу дня не сбивались с шага.

Постепенно Ренно сблизился с Томом Хиббардом. Недавний слуга, намного превосходивший по возрасту большинство ополченцев, обладал неистощимой энергией. Ренно знал, что он будет надежным товарищем в бою.

Еще Ренно очень нравился лейтенант Дональд Доремус. Он непрестанно продвигался вдоль строя, подбадривая людей и одергивая тех, кто забывался и начинал говорить слишком громко. Дональд Доремус тоже, казалось, не знал усталости, он первым вставал каждое утро, первым принимался раскладывать костры.

Некоторые ополченцы держались с белым индейцем замкнуто, но Джефри Уилсон оставался единственным, кто выказывал свою вражду открыто. Ренно не хотел затевать ссору и старался обходить его стороной.

Эйб ревновал к тому, что он слышал об отношениях Ренно и Деборы, и делал вид, что они незнакомы. Ренно терпел это, надеясь, что за время похода какое-нибудь событие поможет возобновить прежнюю дружбу.

Наконец во второй половине дня онейда, которые шли впереди колонны, прислали весть, что до реки Святого Лаврентия осталось меньше половины одного дневного перехода. Отряд остановился, двадцать пять могауков отправились к онейда, а Гонка и генерал Пепперелл запретили людям разводить костры.

Впервые ирокезы и колонисты работали плечо к плечу, вырубая и обрабатывая стволы деревьев, и через двадцать четыре часа было готово двадцать плотов, каждый из которых мог выдержать два десятка человек. Потом могауки, умевшие очень ловко передвигаться по рекам, принялись мастерить весла.

Воины и колонисты перекусили холодным мясом, и индейцы с удивлением услышали, как ополченцы выражают недовольство. Многим из них еще только предстояло научиться жить в диком лесу.

Только теперь Гонка объяснил свой план:

— Еще несколько дней, прежде чем пойдет снег, воздух будет очень влажным. Ночью особенно. Так что нужно дождаться такой ночи. Тогда даже самые опытные воины гуронов не заметят нас. Могауки переправят нас через реку, и мы войдем в поселение врага прежде, чем он об этом узнает.