Барабаны известили жителей поселения о приближении маленького отряда, и толпа встречающих во все глаза смотрела на Уолтера. Глаза мальчика блестели от возбуждения.

Ренно объяснил родителям, кто такой Уолтер, и Ина пригласила его в свой дом. Мальчик был в восторге.

Гонка сидел у огня, недалеко от входа в дом. Ренно подошел к нему и поведал о своем визите в форт Спрингфилд, включая опыт стрельбы из гигантской огненной дубинки.

— Уилсон и Пепперелл скоро придут в земли сенеков, — сказал он, — чтобы заключить союз с ирокезами.

— Можно им доверять? — спросил Гонка. Ренно не колебался:

— Да, отец мой. Потому, что им нужно то же, что и нам. Они хотят одержать победу над французами, а мы хотим покорить гуронов и оттава. Им необходима мудрость великого сахема, чтобы составить военный план, который спасет жизни наших воинов и англичан. Я уверен, они дадут нам еще больше огненных дубинок, а если мы попросим, то и много мягких одеял и металлических горшков для приготовления пищи.

Лицо Гонки оставалось неподвижным.

— Многое случилось с тех пор, как ты ушел, — сказал он и, не тратя времени впустую, объяснил, что большой отряд оттава, лишенный разума крепким напитком, который им дали французы, сжег деревню сенеков и разорил поселение могауков. Враги не брали пленников и никого не оставили в живых.

— Это французы заставили их сделать так?

Гонка пожал плечами:

— Думаю, нет. Это было бы глупо. Но французы дали оттава воду, которая жжет горло. И теперь, когда наши братья и родственники убиты и оскальпированы, французы тоже стали нашими врагами. Нам также необходим союз с англичанами, потому что наш народ хочет мести.

Прошло пять недель после возвращения Ренно. Снег толстым ковром покрыл землю, и вскоре генерал Пепперелл и полковник Уилсон с небольшим отрядом прибыли в главное поселение сенеков. Помимо множества подарков и писем для Уолтера Элвина, они привезли документ от губернатора Шерли, подтверждающий их полномочия при подписании договора с индейцами от имени колонии Массачусетс. Сахемы всех племен ирокезов собрались в поселении задолго до приезда белых.

Двум вождям англичан было отведено отдельное жилище, а Ренно разделил свой кров с Авдием Дженкинсом, оказав тому величайшую честь. Другим членам отряда, в том числе Эйбу Томасу, довольно холодно приветствовавшему Ренно, были предоставлены места в разных длинных домах.

Сахемы ирокезов и вожди белых безотлагательно направились в новый дом, специально построенный для этого события. Сложившаяся ситуация была слишком серьезной, и собравшиеся сразу приступили к делу. Дом охранялся отрядом старших воинов, так что гости не подвергались риску неожиданного нападения.

Наступил полдень, и Авдий встревожился, не видя Уолтера.

— Он скоро вернется, — коротко отвечал Ренно.

— Как он поживает?

Ренно улыбнулся.

— Мать тоскует по нему, — продолжал Дженкинс, — но она мужественная женщина, и я уверен, Господь слышит ее молитвы. Дебора придерживается того же мнения.

Ренно видел, как оживилось лицо Авдия, когда он произносил имя Деборы, и молодой воин решил больше не говорить о девушке, жившей с ним в этом самом доме.

Авдий резко переменил тему разговора:

— Если мы организуем совместную экспедицию, а я надеюсь, так оно и будет, я непременно приму в ней участие.

Ренно удивился, что английский хранитель веры может участвовать в битве как воин.

— Ты будешь сражаться с врагами?

— Нет, мой сан запрещает это. Но я буду капелланом — главным хранителем веры.

Дженкинс не стал уточнять, что владеет шпагой не хуже большинства военных и что священнику позволено защищаться, если на него нападают.

Ренно встал и знаком пригласил гостя следовать за собой. Авдий вышел за частокол, и они остановились у покрытого снегом поля. Преподобному Дженкинсу показалось, что они стоят уже очень долго. Священник начал мерзнуть.

Наконец из леса показалась группа мальчиков, двигавшихся цепочкой, каждый нес в руках связку рыбы. Ренно улыбнулся. Вторым в цепочке шел Уолтер Элвин, в одежде из оленьей кожи, расшитой иглами дикобраза. На плече мальчика висели лук и стрелы, голова была выбрита, за исключением пряди на макушке. Он похудел, но набрался сил, но самое главное заключалось в том, что Уолтер шел уверенно, спокойно глядя перед собой.

Увидев священника, Уолтер важно поднял руку, ладонью наружу, приветствуя Дженкинса по обычаю сенеков, и рассмеялся. Авдий ответил тем же жестом со всей торжественностью и достоинством, на которые только был способен.

Вожди все еще совещались, и Авдий вместе с Ренно отправился в жилище великого сахема, где его радостно приветствовали Ина и Са-ни-ва. Сидя у огня, священник отметил и другие перемены, произошедшие с Уолтером. Под руководством Ба-лин-ты и благодаря уважению каждого члена общества, мальчик хорошо научился читать по губам, чего ему никак не удавалось осилить дома. Еще более удивительным было использование языка жестов, который они придумали вместе с Ба-лин-той. Теперь дети не просто общались между собой, но Уолтер научился передавать окружающим простые мысли, и впервые с момента их знакомства Авдий обнаружил, что понимает мальчика.

Ренно и его гость вернулись к себе задолго до того, как усталый, но державшийся прямо Гонка добрался до дома, чтобы поспать несколько часов. На рассвете Ина приготовила ему завтрак, пока Са-ни-ва угощала генерала Пепперелла и полковника Уилсона.

Переговоры завершились на закате, но никто, кроме участников, не знал результатов. Не в обычаях ирокезов было обсуждать случившееся до возвращения домой, и представители из Массачусетса из уважения к традициям хозяев ничего не сообщили своим подчиненным.

Договор был заключен. Пять ирокезских племен и Массачусетс заключали союз, к которому по желанию могли присоединиться Нью-Йорк и другие английские колонии. В знак дружбы Массачусетс должен был обеспечить ирокезов тысячей мушкетов, а также порохом и пулями. В ответ, также в знак дружбы, ирокезы отсылали в Бостон тысячу бобровых шкур. Каждая сторона имела право отправлять торговые миссии в поселения другой стороны, и каждая обязывалась прийти на помощь в случае войны с общими врагами.

Этот пункт соглашения был обнародован немедленно. Воины сенеков и других племен ирокезов радовались, что скоро выйдут на тропу войны против ненавистных гуронов и оттава. Даже если алгонкинам дадут возможность выбора присоединиться к той или другой стороне, начнется величайшая в истории индейская война.

Вожди обеих сторон казались более сдержанными, чем их восторженные подчиненные. На первый взгляд, перспективы кампании были обнадеживающими. Новые союзники по численности многократно превосходили противника. Массачусетс мог выставить тысячу добровольцев, хорошо владеющих огнестрельным оружием и умеющих сражаться в лесах. Ирокезы предлагали самое малое три тысячи воинов, две трети которых составляли закаленные в боях ветераны.

В Квебеке французы держали гарнизон из тысячи двухсот человек, а гуроны и оттава могли выслать примерно полторы тысячи воинов. Согласно недавно полученным из Лондона сведениям, вскоре должны были прибыть новые части, но не более двух полков пехоты, численностью около пятисот человек, вместе с сотней кавалеристов.

Теперь необходимо было решить другие жизненно важные вопросы: союзникам предстоял долгий путь в Канаду. Цитадель располагала семьюдесятью пушками, а на великого сахема большое впечатление произвел рассказ сына о страшной силе этих огромных огненных дубинок. Кроме того, к берегам реки Святого Лаврентия должны были причалить три или четыре французских боевых корабля. Ирокезы никогда еще не видели судов, способных перевозить сотни людей и тысячи фунтов[25] груза, но Пепперелл и Уилсон уверяли, что на таких судах обычно бывают орудия разных калибров, и возможно, их окажется больше, чем в самой Цитадели.