На лице Триона заиграли желваки, но он сдерживал гнев. Губернатор глубоко вдохнул и выдохнул через нос и лишь потом заговорил:

– Мистер Фрейзер. Я скажу вам кое-что, известное лишь единицам, то, что еще не стало достоянием общественности.

Джейми вскинул бровь. Его немигающие глаза смотрели холодно и мрачно.

– Я назначен губернатором колонии Нью-Йорк, – произнес Трион. – Письмо прибыло более месяца назад. К июлю я уеду, а на мое место назначен Джосайя Мартин. – Он глянул на меня, а потом перевел взгляд обратно на Джейми. – Таким образом, вы сами понимаете, что у меня нет никакой личной заинтересованности в этом деле, нет нужды прославлять свои подвиги, как вы изволили выразиться.

Его страх сменился таким же холодом, как у Джейми.

– Я делал то, что должен был. Я не мог оставить колонию в состоянии мятежа, с которым пришлось бы разбираться моему преемнику. Хотя имел полное право так поступить.

Он вновь глубоко вздохнул и сделал шаг назад, заставляя себя разжать кулаки.

– Вы знаете, что такое война, мистер Фрейзер, и знаете, что такое долг. И если вы справедливый человек, то признаете, что ошибки случаются – и часто – и там, и там.

Трион прямо встретил взгляд Джейми. Некоторое время они простояли в тишине.

Я отвлеклась от их спора, услышав плач ребенка. Из палатки тут же выскочила Брианна, в спешке шелестя тканью юбок.

– Джем! – воскликнула она. – Это Джемми!

Взволнованные голоса приближались с дальнего конца лагеря, и мы увидели округлую подпрыгивающую фигуру Фиби Шерстон, напуганной, но решительной. За ней следовали два раба – мужчина с парой огромных корзин и женщина с орущим и извивающимся свертком на руках.

Брианна рванула к свертку, словно стрелка компаса к северу. Рев тут же прекратился. Из одеял высунулась рыжая головка малыша, который радостно засучил ножками, а затем мать с ребенком поспешно исчезли в темноте под деревом. Миссис Шерстон же принялась объяснять собравшимся зрителями, что она так опечалилась, слушая рассказы о сражении, так ужасно, и она так боялась… а потом прибыл раб мистера Резерфорда и сказал, что все хорошо… и она решила, что может быть… и поэтому… а ребенок так плакал…

Джейми и губернатор оставили игру в гляделки и тоже удалились в темноту. Я различала лишь две смутные фигуры, высокую и пониже. Впрочем, их тет-а-тет уже не казался напряженным. Джейми даже слегка наклонил голову к Триону, внимательно слушая.

– …принес еду, – рассказывала мне Фиби Шерстон, порозовевшая от собственной важности. – Свежий хлеб, масло, немного ежевичного повидла, холодного цыпленка и…

– Еда! – Я вдруг вспомнила о свертке, который все так же прижимала к себе локтем. – Прошу меня простить!

Я лучезарно улыбнулась и сбежала, оставив миссис Шерстон стоять с отвисшей челюстью у палатки.

Абель Макленнан дожидался меня на том же самом месте. Он отмахнулся от моих извинений и поблагодарил за еду и эль.

– Я могу еще что-нибудь… – начала я и умолкла. А что я еще могла для него сделать?

– Юный Хью Фаулз, – произнес Макленнан, бережно убирая сверток под сиденье. – Говорят, его взяли в плен. Не мог бы… не мог бы ваш муж за него попросить? Как он сделал для меня?

– Думаю, мог бы. Я спрошу.

У реки было тихо. Лагерь располагался достаточно далеко, чтобы доносящиеся оттуда разговоры тонули в пении лягушек и сверчков.

– Мистер Макленнан, – заговорила я, поддавшись порыву, – куда вы отправитесь? В смысле, после того как отвезете Джо Хобсона.

Он снял шляпу и поскреб лысеющую голову, однако этот жест не показался признаком растерянности; напротив, Макленнан будто готовился сказать то, что уже давно для себя решил.

– О, – произнес он, – я никуда не собирался. Там же остались женщины. И детишки. А из мужчин никого, раз Джо погиб, а Хью в плену. Я останусь.

Макленнан поклонился мне и надел шляпу. Я пожала ему руку – к его большому удивлению, – он забрался в фургон и цокнул языком, чтобы лошадь двинулась вперед. Макленнан вскинул ладонь на прощание, и я махнула в ответ, вдруг осознавая, как он изменился.

Да, в его голосе до сих пор звучала печаль, скорбь давила ему на плечи. Однако он сидел ровно, говорил с уверенностью и твердо пожимал руку. Если Джо Хобсон отправился в загробный мир, то Абель Макленнан вернулся к живым.

В лагере все стихло. Губернатор и миссис Шерстон с рабами ушли. Исайя Мортон спал, то и дело постанывая. Роджер лежал неподвижно, как памятник на могиле, с черными от синяков лицом и руками. Из дыхательной трубки доносилось посвистывание, еле слышное за голосом Брианны, напевающей колыбельную малышу.

Лицо малыша было расслабленным, ротик приоткрылся в крепком сне. Поддавшись внезапному порыву, я протянула руки, и удивленная Брианна позволила мне его взять. И я очень бережно уложила его обмякшее и тяжелое тельце на грудь Роджера. Брианна дернулась, будто хотела поддержать малыша… но рука Роджера медленно поднялась и обняла спящего мальчика. А вот и необходимый трут, с удовлетворением подумала я.

Джейми ждал снаружи, прислонившись к стволу гикори. Убедившись, что в палатке все хорошо, я подошла к нему. Джейми молча раскрыл объятия, и я обняла его в ответ.

Мы стояли вдвоем в темноте, слушая треск огня в кострах и пение сверчков.

Мы дышали.

Губернатор, исполненный признательности, благодарит офицеров и солдат своей армии за щедрую поддержку, оказанную вчера в ходе битвы у Аламанса. Именно их доблесть и стойкость помогли ему с благословения всемогущего Господа одержать важнейшую победу над упрямыми и безрассудными мятежниками. Его Превосходительство, наряду со всеми лоялистами, скорбит о храбрых мужчинах, что пали или пострадали во время сражения. Однако, когда он размышляет о том, что от успеха этого дня и действий во имя Короля и страны зависела судьба Закона, он рассматривает потери (хотя и ставшие причиной горя родственников и друзей) как памятник вечной славы и чести этим людям и их семьям.

Павшие будут преданы земле вечером в пять часов с полными воинскими почестями. После церемонии планируются благодарственные молитвы, так как эту важнейшую победу армии даровало Божественное Провидение.

К моему удивлению, миссис Шерстон оказала нам щедрое гостеприимство, и мы с Брианной, Джемми и двумя пациентами переехали в большой дом. Джейми пришлось разрываться между Хиллсборо и лагерем ополченцев, хотя Трион считал, что регуляторы разбиты наголову и волноваться не о чем.

Пуля засела глубоко в легких – щипцами не достать, но Мортона это не особенно беспокоило, да и рана затягивалась неплохо. К счастью, крупные сосуды были не задеты; в принципе, с этим вполне можно существовать – если инородное тело не начнет шевелиться. Я знавала многих ветеранов, которые так и жили – Арчи Хэйз, например.

Я вовсе не была уверена, что моего скромного запаса пенициллина хватит, но, похоже, сработало: заражения удалось избежать. Появление Алисии Браун с огромным животом значительно ускорило его выздоровление: уже через час Мортон сидел в койке, бледный, но торжествующий, нежно поглаживая рукой своего нерожденного ребенка.

А вот у Роджера дела обстояли иначе. В общем и целом раны были не слишком опасные, не считая раздавленного горла. На пальцы я наложила шины, так что переломы срастутся без проблем. Синяки тоже довольно быстро из багрово-красных превратились в фиолетовые, зеленые и желтые; он стал похож на труп, выкопанный из могилы через неделю после похорон. Жизненные показатели были в норме, а вот жизненной силы не хватало.