В подобных обстоятельствах Мэтью моментально оказался бы рядом с ней, исполняя роль Большого Сильного Мужчины, и поднял бы на руки, как шестилетнего ребенка.

Она ожидала, что Гай поступит так же. Она ждала, что его руки вот-вот окажутся на ее талии и легко, словно пробку, вытащат ее из воды. Она даже заготовила на этот случай холодное: «Я прекрасно справлюсь сама».

Все напрасно. Ей пришлось подтянуться, ухватившись за борт, и перелезть через него. Оказавшись на катере, она оглянулась на Гая: а вдруг он видел, как неэлегантно она перевалилась через борт. Судя по всему, он этого не видел. Гай возился с креплениями водных лыж.

Как ни парадоксально, ей стало обидно. Он должен был помочь ей взобраться на борт катера, хотя бы для того чтобы не пропала даром ее заранее заготовленная холодная реплика: это доставило бы ей некоторое моральное удовлетворение.

Наверное, именно поэтому он и не стал этого делать, глупышка. Если ты до сих пор не догадалась – так знай, что в этих маленьких играх он участвует отнюдь не на любительском, а скорее на профессиональном уровне.

Очевидно, и водными лыжами он владел не на любительском уровне. Вместо того чтобы войти в воду и стартовать оттуда, он встал в трех дюймах от кромки воды, подняв вокруг маленькие волны.

Она с любопытством ждала, что будет дальше, потому что имела возможность неоднократно наблюдать, как Мэтью пытался «взять старт с берега», что в девяти случаях из десяти заканчивалось падением в воду.

Водитель бросил ему трос и завел мотор катера. Гай поймал трос, приподнялся на лыжах и крикнул:

– Пошел!

Сила, с которой катер рванул с места, вдавила ее в спинку сиденья. Увы, Гай не барахтался на мелководье, ругаясь на чем свет стоит. Он не только удержался в вертикальном положении, но и скользил, рассыпая вокруг облако водяных брызг, способное сравниться разве что с Ниагарским водопадом.

Мэтью о таком и мечтать не мог.

Она некоторое время наблюдала, как он, скользя в кильватере, разрезает волновую струю за кормой то влево, то вправо. Его акробатические трюки выглядели так, словно все это легко и просто, даже когда одна его рука и плечо практически чертили по поверхности воды.

Она никак не могла решить, продолжать ли наблюдать за ним или отвернуться. Ей не хотелось, чтобы он думал, что производит на нее слишком большое впечатление; к тому же, если он заметит, что она продолжает наблюдать за ним, он может попытаться выкинуть какой-нибудь действительно опасный трюк и свалиться в воду. В конце концов ее сомнения решили волосы. Когда она смотрела назад, ветер задувал их на лицо, а когда смотрела вперед, зализывал их назад, по крайней мере в нужном направлении. После трех кругов по заливу катер затормозил и водитель s выключил мотор.

Гай передал лыжи и сам перевалился через борт в катер. Она старалась не смотреть, как он расстегивает пряжки жилета.

Он находился слишком близко, и она почувствовала беспокойство. Разве можно спокойно наблюдать с такого близкого расстояния, как играют под кожей его мускулы, особенно если на них капельки воды, в которых отражается солнце?

– Ваша очередь, – сказал он.

О Боже, может быть, не стоит этого делать?

В памяти пронеслись яркие воспоминания об уроках, которые давал ей Мэтью; о бесконечных повторных попытках, во время которых она досыта наглоталась средиземноморской воды и без конца шлепалась в воду на все мыслимые точки своего тела; и, конечно, о том, как покатывались со смеху их друзья, наблюдавшие за всем этим с берега.

– Пожалуй, я подожду, – сказала Клодия равнодушным тоном, приглаживая волосы. – Сначала надо позавтракать.

– Глупости. Такого моря, как сейчас, век не бывало. Поверхность гладкая, словно стекло.

Поверхность едва ли можно было назвать гладкой, как стекло. Она скорее напоминала синее желе, покрытое рябью. То что надо. Она знала, что позднее море может немного раскачаться, и все же…

– Дайте ей жилет, – сказал он водителю.

– Решайся, Клодия. Не будь мокрой курицей, сделай это, а там – будь что будет.

– Ну, если так, надо решаться.

– Надеюсь, это поможет мне нагулять аппетит перед завтраком.

Водитель подал ей толстый желтый спасательный пояс.

– Вы не наденете жилет? – нахмурился Гай.

– Достаточно пояса, – сказала она. – У меня точно такой же был в Испании. Он меня прекрасно удерживал на поверхности.

Он отобрал у нее пояс и заменил его жилетом, как две капли воды похожим на тот, который только что снял.

– В нем будет надежнее.

Жилет выглядел громоздким и сковывал движения.

– Нет, благодарю, я предпочитаю пояс.

– Как хотите. – Она сняла парео, и его глаза скользнули по округлостям, которые лифчик бикини даже не пытался скрыть. – Но должен предупредить, что, как только вы подниметесь на ноги, если, конечно, это вам удастся, ваш лифчик окажется у вас на талии. Если вы желаете выставить на всеобщее обозрение свои прелести, то это ваше дело.

– В Испании этого никогда не случалось!

– Возможно, потому, что вам не удавалось принять вертикальное положение. Или, может быть, потому, что вы в то время носили более подходящий купальный костюм.

Лихорадочно порывшись в памяти, она вспомнила. Черт побери, он прав! В то лето она немного располнела, и ей пришлось носить цельный купальный костюм.

– Хорошо, я надену жилет.

К тому времени как она спустилась на воду и стала надевать лыжи, в ее желудке творилось нечто невообразимое.

– Уверена, что шлепнусь в воду, и он будет надо мной смеяться.

– Что за пораженческие настроения, Клодия? Ты сделаешь это с первой попытки и торжествующе поднимешь вверх два пальца в ознаменование победы.

В отличие от Мэтью, который обожал изображать из себя опытного инструктора, Гай уступил водителю право отдавать ей команды. Колени полусогнуты, плечи распрямить…

Да, да, да, я знаю, что мне следует делать!

Проблема в том, чтобы действительно сделать это, что особенно трудно, если из катера с заднего сиденья за каждым троим движением наблюдает Гай!

После двух неудачных попыток, когда ноги и лыжи словно завязались в узел, а лифчик под жилетом съехал с положенного места, Гай начал подавать реплики.

Наклонившись через борт, он сказал с возмутительным мужским терпением:

– Клодия, вы слишком стараетесь. Вам нужно лишь встать на ноги.

– А что, черт возьми, по-вашему, я пытаюсь сделать? – огрызнулась она, изо всех сил стараясь встать на вторую лыжу.

– Бранью делу не поможете.

– Вы это называете бранью? Подождите, пока я разойдусь по-настоящему!

На третий раз повезет, сказала она себе, и попыталась не слишком усердствовать. Это тоже не дало результатов, и, пока она неэлегантно распутывала очередной узел из ног и лыж, он снова наклонился через борт.

– Вы слишком торопитесь принять вертикальное положение.

– Отцепись ты, – пробормотала она сквозь зубы.

– Я не совсем понял.

– Я сказала… – Опасаясь шокировать водителя, она повторила одними губами, но весьма выразительно. – Теперь дошло, а?

Он протянул руку и придержал за нос лыжу, которую она пыталась надеть.

– Если хотите прекратить попытки, то так и скажите.

– Я не хочу прекращать попытки!

– В таком случае успокойтесь.

Почему, когда мужчина говорит, чтобы ты успокоилась, тебе хочется чем-нибудь запустить в него?

Будь он немного поближе и не будь она занята водворением на место сползающих трусов, она бы, наверное, так и сделала.

– Поднимайтесь медленно, – сказал он, бросая ей трос. – Наблюдайте за мной и не пытайтесь подняться, пока я не скомандую.

Это переполнило чашу ее терпения.

– Причина моей неудачи, мистер Спесивый Гамильтон, заключается в том, что я слишком напряжена. А напряжена я потому, что вы слишком зорко наблюдаете за мной, словно ястреб за добычей. Не сделаете ли мне огромное одолжение и не переключите ли свое внимание на что-нибудь другое?

Его терпение наконец иссякло.