Х-ЭГЕМ.
Совершенно случайно, перебирая старые бумаги в коробке из-под бельгийского печенья, обнаружил визитку издательства Х-эгем. Когда-то пан Дворжак, который Либор, подосрал мне – гад с чешского ти-ви... Эти деды с Х-эгем вроде уже совсем собрался печатать мой Зазаборный роман с подачи пана Быстрова, вроде бы это была холодная и не совсем сытная для нас с П. зима, ну не совсем голодная, а скажем так – однообразная еда в недостаточном количестве... Ну а тут эти два морщинистых деда и по телефону меня спрашивают – сколько бы я хотел за право издаться в их сранном издательстве.... Я и брякнул сдуру среднею месячную зарплату в Чехии в то время – целых десять тысяч крон!, год на дворе был 95-96, ну зима холодная, месяц не помню... В трубке тишина, а потом: -А нам пан Быстров сказал, что у вас совсем плохое положение... материальное... -Конечно плохое, так может вам подарить книгу? Или самому приплатить?.. –
не сдержался я – холодно, не совсем сытый, П. в больнице – простудила там чего-то, а тут эти благодетели, готовые снять последнею шкуру...
-Хорошо, мы подумаем, а пока дадим вашу книгу на консультацию пану Дворжаку. Либор Дворжак был тоже изрядно морщинистый тип, монополист-переводчик современной русской литературы, почти чисто и правильно говорящий по-русски, друг Стругацких-братьев и напутавший в книге русского сленга, эта сволочь честно сказала дедам на мой 368 страничный бестселлер – написано отлично, продаваться не будет... Тема не интересная чешскому читателю! И это когда Солженицына не мусолили только в ленивом и безденежном издательстве Чехии, а моя книга была талантливей, более художественна, злободневней, свежей и трагично-саркастичней, чем все три его тома ГУЛАГа, перечисление ужасов далекой сталинской эпохи скучным бухгалтерским языком?!.. Я же описывал те же места на том же Архипелаге, но! 78-84 года, раз! с массой более мелких подробностей – бытовых, социальных и прочая, два!! и в форме романа, от которого совершенно невозможно оторваться, проверенно на ряде русскоязычных читателях, три!!! Смесь ГУЛАГа, сарказма, романа-повествования, романа-путешествия, с элементами стеба, боевика, трагедии, с понтом научного этнографического исследования рабовладельческого строя народа – советские заключенные совсем недавней эпохи!!! Не будет продаваться, нет интереса... Потом Либор всячески пытался загладить свою вину – видимо повстречавшись со мною и взглянув «в мои глаза суровые с прищуром, в которых студеным морем плескалась тундра и тайга» и по-видимому прочитав там многое и интересное, даже интервью пытался мне на ти-ви состряпать...Но ни чего не вышло. Укатив во второй раз на Канары с П. я выбросил пана Дворжака который Либор из своей жизни. Навсегда. Нет этого морщинистого, как бульдог, дяди, нет и не было. А вот визитка сранного издательства сохранилась. Звоню. Молодой голос сообщает мне – теперь по этому адресу офис фирмы... Начинаю радоваться – есть все же бог на свете, обанкротились гады, прогорели! Как тот же голос мне ломает кайф: -Они переехали куда-то на Жижков, я сейчас вам найду адрес, они просили нас первые полгода отсылать клиентов на этот адрес, что мы и делали...
Получаю новый адрес, новое телефонное число, пытаюсь звонить – не поднимают трубку. Принимаю героическое решение – съездить посмотреть на дедов, похвастать книгой от Мати, а вдруг... И еду.
От главного вокзала трамвай любое число, остановка невдалеке от знакомого фальшивого костела, правильней сказать ложного стиля какого-то, под средневековье косит, запуливаюсь в боковую улицу, какая-то Симбуркова что ли, нужный номер, дверь на замке, как граница в советское время, звоню, мне открывают. И сразу узнают!.. -Добрый день, пан Борода, сколько лет, сколько зим! –
почти радостно звучит на неплохом русском и где только научились. Оба морщинистых деда на месте, быстренько хвастаюсь книгой от Мати, быстренько рассказываю о себе – самодельное мифотворчество! Быстренько показываю свой «портфелио». На морщинистых мордах написано явно отвращение – какая херня, Матя, говно про беженцев, а где же вечное, прекрасное, нетленное?..
-К сожалению наше издательство очень маленькое и мы не можем себе позволить печатать неизвестных авторов...
То есть живых, которым надо платить гонорар! Вот когда я сдохну, на зло всем издателям в сто двадцать лет, тогда они оттянутся в полный рост – все издадут! Козлы морщинистые...
Новый адрес вместе со старой визиткой я выбросил в мусорницу на трамвайной остановке.
16 мая, вторник.
ПАСЕКА.
Звонить нет сил, еду сам, что же там с Пасекой? Пани Вайсерова клятвенно заверяет меня – книга на столе у редактора-издателя, знакомится, с отзывом консультантов надо немного подождать... Я молодой, мне еще только сорок один с лишним, я еще могу ждать и ждать... До посинения, до охренения, до...
Сажусь на лавочку в сквере невдалеке от просверленного многочисленными дырками камня – это памятник братьям Чапек называется, и под сенью тени костела углубляюсь в размышленья. Азила не дают, книгу не одна падла печатать не хочет, как дальше жить – не знаю. Наверное придется как раньше. Отсюда со скамейки в сквере на площади Мира, судьба мой похож почему-то на судьба товарища нацбола Лимонова... Аж обидно до слез, ведь у меня же с ним ни хера общего, земля и небо, огонь и вода...Плюс и минус. Он, Лимонов этот, как писатель талантлив, сука, как человек говно. Сначала ему у коммунистов херово было, потом у капиталистов, подавай ему падле строй, в котором его бы все любили и в жопу целовали бы... Он же гад закомплексованный, неудачник по жизни – неудавшийся уголовник, неудавшийся, поэт, неудавшийся портной, неудавшийся эмигрант, неудавшийся пидар, неудавшийся герой... Выгнали его гниду, из Больших Братьев, в эмиграцию, вот он и завыл. От комплексов своих и норовит все поиграть, а не жить – в партию, в политику, в солдатики... Я же и в Совке был ни кто, и здесь не стремлюсь ни куда... Напечататься хочу – так это как крик, а ежели за это еще прайсов подкинут – куда еще лучше! Баба у него ушла, давалка с блядинкой – ох, ах, ух!.. От меня в лагере для беженцев женщина с нашими двумя совместными детьми нарезала к другому, я и то не вою. Можно считать – я их не любил, если кому так считать надо. Лимонов во всех книгах орет-воет – вот придет революция, буду жрать в три горла икру и с вашими белыми бабами жировать-ебаться... Я же со своей любимой на Канарах жил на пляже и в пещере, в Европе жили в сквоте и на фабрике-складе, и ни чего. В полусыром подвале в Праге, а сейчас в комнате для сушки белья, и не хера. Лимонов матом пишет и гордится смелостью что ли, я матом почти не пишу, так как и в жизни почти не ругаюсь, потому что шестерик у хозяина отсидел, из них на строгаче четыре с половиной. А там за еб твою мать и в рот тебя ебать жизнью можно ответить, в три секунды. Вот и отвык я сразу. Даже по рылу ни разу не получил. Так что не смотря на вроде бы схожесть – мы с Лимоновым ну совершенно разные люди. Он как флюгер, я постоянен, как столб, аж иногда обидно – мог бы и принципами потесниться, так нет же, нет! тусовался в Совке – и дальше продолжаю, и буду тусоваться до своих ста двадцати лет, пока не подохну. Не любил краснопузых, стал после зоны коммунистов ненавидеть и буду до гробовой доски ненавистью пылать. Ништяк мне при капитализме и демократии, извлекаю я из ее тонких дырявых мест массу выгод для себя, а на пролетариат и быдло-народ мне плевать. И революцию я делать собираюсь и делаю только свою, личную, для самого себя в самом себе, и исповедую я эйскепизм большей частью в своей жизни, и издателей вешать буду только в своих книгах-криках, переполненных эмоциями от полноты жизни вне зависимости положительные эмоции или отрицательные.. И не из-за страха вешать буду только в книгах, как пишет Лимонов о себе – ограбил бы банк, да боюсь попасться, а из-за своих сранных принципов-убеждений, уж сколько я от них натерпелся – не описать... Хипарь я, хиппи, хиппик, волосатая морда и весь мир вокруг в цветах...иногда правда в повядших... Голубь-гад какнул мне на плечо обтянутое джинсовой жилеткой, оторвав жопу от лавочки и щелчком сбросив ненужный подарок от птицы мира – все засрала! я поплелся под солнышком в сторону Кампы. Ну его, этого Лимонова, и судьба у нас разная, и люди мы совсем друг на друга непохожие. Там френды, вечером П. подкатит из мастерской своего отца, заглянем в кафе Ботега, вмажем по горячему шоколаду, ну и поедем домой... В сушарню. В комнату для сушки белья. Там зажжем свечи, включим музычку и... Любопытный читатель может взять книгу Эдуарда Лимонова и внимательно перечесть нужные ему места. Как, сколько, когда и так далее это наше дело... Спокойной ночи.
