— Тогда отправимся и посмотрим, что такое с ним.

— Я пойду за одеждой, — быстро сказал Майк.

Бишоп продолжал обнимать Кончиту за талию. Он делал это потому, что его забавляла злость Кредо. Ему хотелось знать, в каких отношениях друг с другом находятся члены этого сообщества. Он не думал, что Кончита — любовница Кредо. Кредо назвал сеньору Вальдес — моя дорогая. И молодая женщина смотрела на него взглядом собственницы. Кончита не принадлежала ни дону Диего, ни кому-нибудь из братьев. Дон Диего был слишком стар, а Джеймс и Майк слишком заняты спасением собственной шкуры, чтобы думать о чем-нибудь другом.

Стоя спиной ко всем, Кончита прошептала ему на ухо:

— Спасибо. Я жалею, что не сказала вам о машине, но все произошло так быстро.

— Это не имеет никакого значения.

Кредо встал и подошел к камину, как будто для того, чтобы погреть руки.

— Еще одна маленькая вещь, Бишоп.

— Что?

— Могу я дать вам дружеский совет?

— Конечно.

— На вашем месте, я не стал бы так много заниматься Кончитой. — Кредо протянул руку к огню. — Я могу назвать вам несколько причин. Пока достаточно той, что мы пускаемся в очень опасное и трудное предприятие. И идиллия между пилотом и безмозглой «мучача» не входит в мой план..

Кончита бросила на него очень злобный взгляд.

— К вашим услугам, — сказал Бишоп. — Вы здесь распоряжаетесь.

Он отпустил Кончиту и подошел к серебряному подносу, чтобы налить себе виски. С ним всегда случались невероятные приключения. Банда, которая вытащила его, могла быть отнесена к разряду международных авантюристов. Кредо и дон Диего, наверное, секретные агенты, которые перестали быть полезными и от них старались избавиться. Они могли быть также международными мошенниками или политическими деятелями, изгнанными из одной из южных республик Америки, где так быстро меняется политическая ситуация… Если они принадлежат к последней категории, то должны очень бояться за свою жизнь.

На юге, до 28-й параллели, политика была далеко не мирным занятием. Похищенные огромные деньги или неудачная революция часто вынуждали таких деятелей искать убежище в соседних странах.

На подносе были выгравированы буквы. Последняя похожа на «Р» и «Д». Его взгляд перешел от подноса к ящику для сигарет, украшенному зелеными и белыми камнями, потом на другие предметы искусства, которыми была полна гостиная. Ящик был золотой, а камни — настоящими изумрудами и бриллиантами.

— Вы возьмете все это с собой? — спросил Бишоп.

— Во время первого этапа нашего путешествия, — ответил дон Диего, — мы возьмем все, что сумеем увезти на самолете.

Бишоп осушил свой стакан. Ну, конечно. Время и дистанция совпадали. Когда Кончита появилась в его камере, она спросила: «Вы привыкли летать в Южной Америке, также хорошо, как и в Центральной?» Он ответил ей, что да, но она еще спросила: «Вы были перонистом?» В тот момент он не обратил особого внимания на ее вопрос.

— У вас вид сомневающегося, — сухо заметил Кредо.

— Глупая привычка.

Бишоп продолжал свои размышления. В ящиках, а также в помещениях, роскошно обставленных фаворитами падшего диктатора, обнаружили на семь с половиной миллионов долларов, главным образом в золотых слитках. Считалось также, и что в банках Швейцарии лежало еще несколько миллионов. И, вместе с тем, можно было с уверенностью сказать, что основная добыча, собранная почти за 12 лет абсолютной диктатуры, не обнаружена…

Мысли его перескочили. А два года назад Кончита была очаровательной девушкой 16 лет…

Кредо, казалось, читал в его глазах.

— Вы видите какие-нибудь препятствия?

— Нет, — сказал Бишоп, — никаких.

Майк спустился, одетый в черную кожаную куртку. Другую он протянул Бишопу.

— Я провожу вас до места, — сказал он, взглянув на брата. — Ты хорошо сделаешь, если сменишь Луиса. Он, вероятно, совсем замерз. Мы заберем его с собой.

Бишоп надел кожаную куртку. На левом ее кармане — полосы желтого цвета, как будто с него сорвали эмблему авиатора. Куртка, как и рубашка, отлично сидела на нем: можно было подумать, что их шили для него.

Бросив на Кредо неприязненный взгляд, Кончита дотронулась кончиками пальцев до груди Бишопа.

— Будьте осторожны, умоляю вас! Будьте очень внимательны! Произошло столько вещей. Столько людей умерло!

— Я буду осторожен, — пообещал ей Бишоп.

Майк посмотрел на Кредо.

— Что, если я дам ему револьвер?

— Да, будет лучше, если он будет вооружен, — скрепя сердце, согласился Кредо.

Майк достал револьвер 45-го калибра из кармана своей куртки и протянул его Бишопу, который повернул барабан, чтобы убедиться, что в нем есть патроны. Потом он пошел следом за Майком и Джеймсом к главному выходу из здания.

Шквалы ветра обрушились с вершин гор и сотрясали дом. Стало еще холодней. Не верилось, что в пятнадцати километрах отсюда, в Коралио, люди в поту ворочались в своих кроватях, изнемогая от жары, или старались охладить себя холодным пивом. В тропиках погода часто менялась от местности, но независимо от сезона.

Бишоп глубоко вздохнул и наполнил легкие горным воздухом. Давно он не чувствовал себя в такой форме. Он верил, что в силах довести свой старый самолет хоть с одним крылом до самой северной границы!

Ему вдруг захотелось пройтись по Бродвею, посмотреть на ярко освещенные неоном магазины… Ему захотелось выпить свежего пива в Астор-баре и съесть сандвич-ростбиф, порцию торта с вишнями и кремом у Лейнди… Он, может быть, пошел бы повидать Тони…

Майк советовал Джеймсу то же, что Кончита советовала Бишопу.

— Святой Боже! Будь осторожен и открой глаза. Они не могут быть далеко от нас…

— Не беспокойся, — обещал Джеймс. — Я буду осторожен.

Майк крикнул:

— Луис! Мы идем в поле и ты с нами иди!

Ему ответил лишь ветер.

При свете луны Бишоп направился к машине, стоящей неподалеку. Он обошел ее и споткнулся обо что-то, лежавшее на земле. Он нагнулся, увидел что это такое, и медленно выпрямился.

Таинственный противник, которого Кредо, дон Диего, сеньора Вальдес, Кончита и братья Мигуэль и Джеймс так боялись, все же настиг их. Человек с жестким лицом, с рукой, опущенной в карман кожаного пальто, не будет сопровождать их на летное поле. Он никуда больше не пойдет. Он лежал плашмя на животе и рукоятка кинжала торчала в его спине.

Ни Майк, ни Джеймс не выражали бурного горя. Джеймс от удивления подпрыгнул, потом выругался.

— Еще один. Они нас уничтожают одного за другим.

Майк перекрестился.

— Кто это сделал?

— Не знаю. Может, кто-нибудь из официальных убийц страны, которую мы покинули, а может, это просто работающие для себя лично. — Он пожал плечами. — Во всяком случае, в доме много ценного. Все, что я знаю, это то, что наша маленькая группа понемногу убывает.

Бишоп закрылся от ветра и закурил.

— Мне показалось, что сеньора Вальдес сказала: вас было двенадцать в момент отъезда…

Джеймс оттащил труп в тень открытой двери хижины.

— Это точно, сеньор.

— В момент отъезда откуда?

Братья замялись. Потом Майк сказал:

— Вы правильно догадались тогда, в машине, сеньор. Мы все «портенос». Мы все приехали из Буэнос-Айреса.

Бишоп сильно затянулся сигаретой.

— Вскоре после того, как известный диктатор был свергнут, он нашел убежище на борту уругвайской канонерки. С другой стороны, вы все — перонисты и весь блеск в доме — это часть добычи, которую он заготовил себе на «черный» день.

Майк ответил со всей искренностью:

— Это правда, сеньор. Мы вынуждены были бежать, чтобы спасти свою шкуру. — И добавил, как практичный малый: — И подумали, что будет благоразумнее захватить что-нибудь с собой. Что-нибудь, на что мы сможем жить. — Потом он задал вопрос, что и Кредо. — Вы видите какие-нибудь затруднения?

— Никаких, — уверил его Бишоп.

Ему было это совершенно безразлично. Он убедился на опыте, что в странах на юг и на север от границы, каковы бы ни были идеалы или мотивы поведения правителей, всегда существовали люди, которые считали, что они должны иметь все. Если бы Кредо и его банда не исчезли вместе с сокровищами, добыча была бы уже продана и растрачена в кабаре и ресторанах роскошного квартала Да Боса или обнаружена полицейскими Буэнос-Айреса.