— Отсюда, где я стою, мне кажется, я вижу, как хозяин Рожо Тукан делает знаки, чтобы кабаре приготовилось к облаве. И у меня такая мысль, что это нас полиция надеется найти.

Опечаленная Кончита вскочила с места.

— Но мне необходимо узнать о Марии!

Бишоп взял ее за локоть, потом направился к темному коридору, откуда появились артисты.

— У артистов есть другой выход?

Кончита была очень испугана.

— Есть. В переулок, который выходит на улицу, где мы оставили машину.

— Отлично!

Герлс закончили свой номер и меняли костюмы для следующего. Большинство дверей было открыто. Некоторые девушки были почти раздеты. Лишь немногие схватили кое-что из одежды, чтобы прикрыться, но никто не чувствовал себя смущенным присутствием мужчины.

«Нор Диос? Кто знает? В конце концов, маленькая Ева, которая должна была стать дамой Эсперанца и которая стала обладательницей такого количества бриллиантов и соболей, что и десять женщин не смогли бы их износить, играла меньшие роли на радио и в Бельграно, когда ее прелести привлекли внимание генерала Рамиреса, тогда президента Аргентинской республики. Потом ее жалование повысилось до 1260 долларов. Одним ударом она смогла обеспечить себе прием в высшие сферы аргентинского общества, где познакомилась с очаровательным вдовцом, неким полковником Хуаном Пероном, тогда секретарем Министерства обороны. То, что должно было случиться, произошло».

У оркестра был отдых. Пианист Рамон курил, выйдя в переулок.

— Где Мария? — спросила его Кончита. — Что с ней? Она здорова и спасена?

— Абсолютно, я вас уверяю! Но, Кончита, умоляю, не вмешивайте меня во все эти истории. Я с трудом встал на ноги после ужасного кризиса, в который меня ввергло знакомство с вами и Марией!

Он сделал такой жест рукой, как умеют только американцы.

Кончита схватила его за отвороты смокинга.

— Дайте мне адрес Марии! Где она?

Рамон открыл было рот, но немедленно закрыл его, так как на улочке показался один человек.

— Простите меня, сеньорита, сейчас мой номер.

Он открыл дверь и они услышали щелканье замка, как будто он хотел быть уверенным, что ни Кончита, ни Бишоп не смогут побежать за ним.

Пока они сидели в ресторане, наступила ночь. Бишоп сунул руку в карман пальто и пошел впереди девушки, чтобы в случае чего защитить ее.

Когда они подошли ближе, человек снял шляпу и посмотрел на Бишопа и Кончиту.

— Сеньор, сеньорита, я надеялся найти вас здесь. — Потом он надел шляпу и продолжал. — Я имею честь говорить с сеньором ел колонел Бишоп?

— Кто вы такой? — спросил Бишоп.

Человек осветил карманным фонариком позолоченный значок.

— Капитан Убриа, из федеральной полиции. Может быть, вы хотите подробнее ознакомиться с моими документами?

— Мы вам верим.

— Я очень опечален тем обстоятельством, что вынужден просить вас сопровождать меня. Вас и сеньориту Гарсиа.

— В чем нас обвиняют? — спросил его Бишоп.

Убриа пожал плечами.

— В немалых делах.

Никогда еще Бишоп не чувствовал себя так близко к смерти. Он это знал. Если арест производится по установленным законам, Убриа должен привести, по крайней мере, еще одного человека из своей бригады, а он пришел один. И кто может сказать, что произошло в маленьком безлюдном переулке, в темноте, когда единственный свидетель происшествия — офицер полиции, который послал о случившемся официальный рапорт?

Но за время, пока Бишоп рассматривал лицо Убриа, он составил о нем мнение… Убриа был выше ростом, чем Бишоп, более массивный, более тяжелый и напоминал капитана Рейса, с той разницей, что родители Рейса были индейского происхождения, а Убриа — итальянского.

Паршивые овцы находятся во всех стадах и во всех полициях мира: в Дурбане, Порт-Саиде, Гонконге, Сан-Франциско и Нью-Йорке. Всегда есть подонки, которые на первый план ставят свой собственный интерес, а не интересы тех, кому служат. Бишоп был уверен, что появление Убриа ничего не имело общего с облавой в кабаре Рожо Тукан.

Кончита просунула свою руку под руку своего компаньона и они вышли из кафе.

— Куда вы собираетесь отвести нас? — спросила Кончита.

— Куда же, как ни к начальнику полиции? — ответил Убриа, пожимая плечами. — Теперь, если вы настолько любезны, дайте мне револьвер, который лежит в правом кармане вашего пальто, сеньор ел колонел…

— Человек из «естенсиа»! — простонала Кончита. — Тот, который пытался нас убить! Он, вероятно, сумел освободиться и предупредить полицию. Сеньор Кредо часто нам говорил, что многие «естенсиерос» были осведомителями.

Бишоп прикинулся дураком.

— Револьвер? Какой револьвер?

У капитана Убриа было много терпения. Он продолжал, как бы разговаривая с ребенком.

— Я вам повторяю, сеньор. Кольт калибра 45, который вы носите.

Еще за минуту до этого, Бишоп не был уверен, но теперь сомнений больше не оставалось. Только один человек в Буэнос-Айресе знал марку его револьвера. Он изменил тактику и сделал вид, что собирается сунуть руку в карман, но капитан Убриа резко остановил его.

— Нет, — сухо сказал он, — не двигайтесь. Я возьму сам. Я предупреждаю, что держу свой револьвер наготове и, не задумываясь, выстрелю.

— В этом я не сомневаюсь, — сказал Бишоп.

Он почувствовал, как рука капитана стала двигаться, чтобы залезть в карман. Тогда он немного отодвинулся от Кончиты и, повернувшись боком к своему противнику, дал ему возможность обшарить свой карман. Потом он резко поднял правый кулак и с силой ударил полицейского в грудь, а левой стукнул его по подбородку. Был слышен звук сломанной кости и немедленно за этим последовал выстрел. Падая на землю, капитан Убриа, благодаря профессиональному рефлексу, нажал на курок пистолета. Пуля с жалобным визгом пролетела вдоль стен и улетела в глубь аллеи.

Бишоп неожиданно заметил, что задержал дыхание. Теперь он с облегчением вздохнул. Отработанные приемы всегда удаются, независимо от обстоятельств. Латиноамериканцы бесподобны в обращении с ножом. Большинство из них отличные стрелки. Но, за исключением немногих, они неспособны устоять перед противником, если он не парикмахер или слуга, который позволяет по отношению к себе некоторые вольности.

Убриа не успел даже окончательно растянуться на земле, как Бишоп схватил Кончиту за руку и бросился с ней в конец переулка. Потом, перейдя основную магистраль, они добежали до места, где оставили «порш».

Звук выстрела и свист пули были услышаны. Бишоп видел, как трое выскочили из дверей кабаре, но остановились. У них был неуверенный вид людей, ожидающих приказаний.

Несмотря на все усилия, Кончита больше не смогла удержать слез.

— А теперь что мы будем делать? — спросила она сквозь рыдания.

Бишоп обнял ее и прижал к себе. Ей было тут хорошо. Здесь было ее место.

На тротуарах снова праздная толпа: молодые веселые парочки, отцы семейств, стремящиеся домой, к жене, после того, как они с приятелями выпили по стакану вина. Несколько детей бегали туда и обратно, выполняя поручения. Никто не обратил внимания на машину. Какое она могла иметь значение? Все машины на стоянках похожи друг на друга.

Кончита продолжала плакать.

— Что же мы теперь будем делать? — повторяла она.

Бишоп еще крепче прижал ее к себе.

— Пусть дьявол меня возьмет, если я знаю, — признался он. — Но что-нибудь придумаю…

В любом месте Манхэтена это назвали бы угловой забегаловкой… Электрорадиола не переставала играть всевозможные арии после того, как посетители опускали монеты в соответствующую щель машины.

Бишоп попробовал вино, которое он заказал, чтобы иметь право занять кабину за перегородкой. Вино было хорошим. Он попивал его понемногу, не переставая листать газету, которую захватил с собой, когда они ушли из Рожо Тукан. Он перечитал то, что было напечатано под фотографией дона Диего, потом всю статью «Пренца», со свойственной ей правдивостью, описывала происшедший инцидент, и достаточно умные читатели, могли еще многое прочесть между строк.