Кроме ясака и «поминок», на плечи якутского населения ложились и всякие другие повинности. Якутов заставляли поставлять служилым людям лошадей и оленей для разъездов по краю и перевозки пушнины, участвовать в военных походах. Нередко власти штрафовали неплательщиков ясака, налагая на них обременительную подводную повинность.
Помимо случаев вооруженного сопротивления, убийства и ограбления сборщиков ясака, якуты часто практиковали такую форму протеста против поборов, как уход в отдаленные и труднодоступные местности. При обширности и малонаселенности края еще можно было найти такие укромные места, куда долго не доходили руки ясачных сборщиков. Покидая свои насиженные места, якуты уходили в места расселения эвенков на Оленек, Индигирку, Колыму, Анбару. И это избавляло их от уплаты ясака по крайней мере на несколько лет. В ясачных книгах начиная с 40-х годов упоминается немало «сошлых и несыскных» якутов. Так, в конце 1649 года отмечено, что из 1497 зарегистрированных ясачных плательщиков 266 человек, или 17,7 процента, не явились для уплаты ясака и числились «сошлыми и несыскными».
На неплательщиков ясака обрушивались самые суровые меры наказания: конфискация скота, тюремное заключение. Практика взятия аманатов — заложников из числа детей и родственников князцов и «лучших мужиков» преследовала цель гарантировать, чтобы их сородичи исправно выплачивали ясак. В Якутске и других острогах и зимовьях имелись для содержания аманатов специальные аманатские избы. Наказы воеводам предписывали доброе, человечное обращение с аманатами, дабы не вызвать недовольства их сородичей. В наказе Голенищеву-Кутузову, выдержки из которого мы уже приводили, есть такое предписание: «а аманатов их в остроге велети кормити государевыми запасы и беречи накрепко… а в ясачной сбор, как из их землиц и из учусов и из волостей с государевым ясаком ясачные люди придут, и их аманатов тем ясачным людям оказывать, чтоб ясачным людем в том сумненья никакого не было».
Все же в Якутии система аманатов получила ограниченное распространение в сравнении с другими уездами Сибири. Аманатов старались брать у эвенкийских и юкагирских племен, кочевавших по окраинам Якутского края. Это объяснялось затруднениями в сборе ясака с этих народов, вызванными их кочевым образом жизни и удаленностью их стойбищ. Во второй половине XVII века среди якутов практики выплаты ясака под аманатов уже не было. В документах того времени, перечисляющих наличных аманатов, мы уже не встречаем ни одного якутского имени.
До выплаты ясака русским служилым, торговым и промышленным людям запрещалось вести какие-либо торги с ясачными людьми. Это запрещение фиксировалось в правительственных наказах воеводам. «И не взяв ясака государева полного ясаку, самому и служилым людям с иноземцы, мимо государевых товаров своими товарами на мягкую рухлядь на соболи и на лисицы не торговать. И торговцам и промышленным людям наказ о том учинить крепкий, чтоб у иноземцев до ясашного збору ни в которых волостях у тунгусов и у якутов соболей и шуб собольих и никакой мягкой рухляди не покупали». Этот запрет был продиктован интересами правительственной монополии на пушнину, стремлением максимально ограничить деятельность своих конкурентов, от воевод правительство требовало сурового наказания нарушителей этого предписания с непременной конфискацией в казну всей частной пушнины, собранной до ясачного сбора. На практике, однако, нарушений этого запрета было немало. Выявить их все в особенности в удаленных от воеводского центра землях было весьма затруднительно. Этим и пользовались многие начальники отрядов ясачных сборщиков и промышленники, нарушавшие предписания правительства в надежде на бесконтрольность и безнаказанность.
В течение XVII века в Москву стекались из Восточной Сибири огромные массы ценнейшей пушнины, обогащавшие государственную казну. Следствием этой выкачки «мягкой рухляди» стало значительное оскуднение к концу века пушных богатств края.
Численность русского населения Якутии росла медленно, но неуклонно. В 70-х годах в Якутском воеводстве можно было насчитать два острожка и 21 ясачное зимовье. Это были небольшие крепостцы, окруженные деревянным тыном, за которым можно было отсидеться при нападении. Внутри тына располагались изба (одна или несколько) для служилых людей, аманатская изба и амбар для хранения пушнины. Численность русских в одном острожке или зимовье колебалась от 5 до 20 человек. Лишь в Охотском зимовье находилось 44 служилых человека.
В 1649 году московское правительство установило штатную численность якутского гарнизона в 350 человек. Воеводы считали это число явно недостаточным, не отвечающим требованиям реальной жизни и постоянно настаивали на его увеличении. Францбеков самовольно поверстал «сверх государева указанного числа» 93 человека. Правительство было вынуждено посчитаться с настойчивыми просьбами воевод. К 70-м годам штатная численность гарнизона была определена в 644 человека, в том числе 25 детей боярских, 5 сотников, 3 атамана, 16 пятидесятников, 40 десятников, 533 рядовых казака, 2 пушкаря. Фактически же это число не удавалось заполнить целиком. На место выбывших ввиду смерти болезни или преклонного возраста верстались их сыновья, младшие братья, другие родственники. Так, стали впоследствии казаками сыновья Семена Ивановича Дежнева. Недостаток в людях заставлял администрацию принимать на службу и новокрешеных якутов, а также ссыльных и гулящих людей, преимущественно из числа промышленников. Если учитывать не только численность гарнизона, но и весь штат воеводской администрации с ее слугами, торговых и промышленных людей, ремесленников, всех членов их семей, а также якутов, то население города во второй половине XVII века достигало не менее полутора-двух тысяч человек. Оно отличалось нестабильностью и текучестью. Многие служилые и промышленные люди уходили на дальние зимовья, и на их место приходили другие. Воеводы и другие чиновные люди периодически менялись.
Основную массу якутского гарнизона составляли пешие казаки, образовывавшие десятки во главе с десятниками, которые за исполнение своей должности не получали никакого дополнительного вознаграждения. Десятники подчинялись своим пятидесятникам, а те — сотникам, атаманам. Дети боярские составляли высший разряд в чиновной иерархии, привилегированную верхушку гарнизона. Они обычно выполняли самые ответственные поручения воеводы, например, сопровождали ясачную казну в Москву, возглавляли гарнизоны в наиболее важных острожках и зимовьях. Только наиболее состоятельные служилые люди имели коня. Отправляясь в поход, в дальние зимовья, казаки были вынуждены приобретать за свой счет коня, снаряжение, запас продовольствия, одежды и обуви, топоры, орудия для ловли рыбы, запас пороха, подарки для ясачных людей. Все это можно было приобрести у торговых людей, располагавших запасами различных товаров.
Отправляясь для сбора ясака и для прииска новых земель, служилые люди получали вперед часть жалованья, которую и тратили на снаряжение в дальний путь, приобретение необходимых припасов. Часто этих средств не хватало для полного снаряжения, и тогда казак залезал в долги. Пользуясь дефицитом товаров первой необходимости и спросом на них, торговые люди устанавливали непомерно высокие цены. Они же давали служилым людям ссуды под высокие проценты. Челобитные казаков полны жалоб на материальные лишения, долговую кабалу. Не избежал этого и Семен Иванович Дежнев. И все-таки служилых людей не останавливала кабала заимодавцев. Они отправлялись в дальний путь, надеясь на успешный промысел, который позволит не только сполна рассчитаться с долгами, но еще и остаться с прибылью. В дальних походах и зимовьях казакам нередко приходилось оставаться сверх срока, до пяти лет и более без всякого государева жалованья и кормиться только за счет продуктов собственных промыслов, Семен Дежнев не получал ни хлебного, ни денежного жалованья в течение пятнадцати лет. Вообще служилые люди редко получали свой оклад сполна. Под разными предлогами воеводы задерживали выплату жалованья, удерживали ее часть в свою пользу.
