Моржовая кость, точнее моржовый клык, как и пушнина, стала той притягательной силой, которая влекла русских первопроходцев все дальше и дальше на восток. Изделия из кости моржа пользовались большим спросом среди московской знати, посылались в качестве подарков иностранным государям, охотно покупались иноземными купцами. В Оружейной палате Московского Кремля сохранились тронные кресла московских царей, отделанные резной моржовой костью. Сведения о «рыбьем зубе», приходившие с Колыми, естественно, заинтересовали и якутского воеводу, и Сибирский приказ.

Доходили до казаков слухи и о том, что в тундре находят иногда костные останки каких-то неведомых крупных животных, которые ныне уже не водились. А в слое вечной мерзлоты встречаются изредка и хорошо сохранившиеся их туши, покрытые рыжевато-бурой шерстью. Самое удивительное в них — огромные изогнутые клыки-бивни. "Конечно, речь шла о вымерших мамонтах. Бывало, юкагиры привозили в острожек для обмена желтоватую мамонтовую кость, которая также высоко ценилась. В целом, однако, кость мамонта добывалась крайне редко, и добыча эта носила случайный характер. Спрос на моржовую кость возрастал. И это заставило якутские власти и наиболее состоятельных торговых и промышленных людей задуматься об организации большой восточной экспедиции. Перед ней должны были ставиться широкие задачи, которые далеко не ограничивались поисками новых соболиных промыслов и лежбищ моржей и приведением в подданство Московского государства народов, живущих к востоку от Колымы. Мореплаватели должны были убедиться в доступности для плавания восточного отрезка Северного морского пути, отыскать загадочную реку Погычу — Анадырь и убедиться в том, можно ли из Студеного моря выйти в Ламское (Охотское), к тому времени уже известное русским. Мы не знаем, доходили ли до русских через аборигенов какие-либо смутные слухи о существовании пролива, разделявшего два материка, и «каменного носа», за которым береговая линия резко поворачивала на юг. Скорее всего, что нет. Если бы доходили, то следы о таких примечательных слухах можно было найти в отписках землепроходцев. Стало быть, и конкретная задача — выяснить существование пролива — вряд ли могла быть поставлена якутскими властями перед экспедицией. В географических представлениях русских касающихся крайнего северо-востока Азии, было еще много «белых пятен». И их предстояло восполнить в ходе дальнейших открытий.

Инициативу в организации большой восточной экспедиции взял на себя Федот Алексеев, с которым суждено было связать судьбу Семену Дежневу.

Выявлено мало биографических сведений пол крепленных документами, об этом человеке; значительно меньше, чем о Семене Дежневе. Причина этого состояла вероятно, в том, что Семен Иванович находился на государственной службе, и все значительные факты его деятельности фиксировались отписками, челобитными записями в книгах Якутской приказной избы. Федот Алексеев был частным лицом, промышленником а не служивым человеком.

Мы уже упоминали выше имя Федота Алексеева по прозвищу Попова, а также Холмогорца. Быть может первое прозвище указывает на его происхождение из семьи церковного служителя. Можно не сомневаться в грамотности Федота, иначе он не оказался бы на службе у богатого московского купца Алексея Усова, доверившего ему большие партии товаров и значительные денежные суммы. Усовы имели своих торговых агентов на Урале, в Мангазее, Енисейске, Илимске, Якутске, на Селенге, в Нерчинске и даже Китае. Это говорит о широких масштабах их торговой деятельности. Заинтересовала их и Северо-Восточная Азия. Алексеев был направлен сюда Алексеем Усовым как человек энергичный, деятельный, смелый, знакомый, вероятно, и с мореходным делом.

Из документов известно, что еще в середине 1641 года по царскому указу «отпущены из Енисейского острогу к Ленскому волоку москвитнна гостиной сотни Олек-сея Усова, приказчики его, Федотко Алексеев да Лучко Васильев, а с ним русского товару». Среди товаров, которые везли с собой усовскне приказчики, были сукно английское, двести аршин холста, двадцать концов сукон сермяжных, шила, иглы, кафтаны, сапоги, кожа колокольцы и прочие товары. Все это оценивалось вместе с хлебным запасом, который везли доверенные люди московского купца, в «две тысячи пятьдесят рублев восемнадцать алтын и две с половиной деньги». По тем временам это была огромная сумма. Таких представителей московских, устюжских и других купцов появилось в Восточной Сибири немало. И действовали они с размахом.

В Якутск Федот Алексеев прибыл летом 1642 года Столица воеводства уже была наводнена приказчиками других именитых купцов. Федот принял решение уйти в какую-либо отдаленную часть воеводства и выбрал Оленек, выправив для этого в Якутской таможенной избе проезжую грамоту. Собрав покручеников, то есть наемных лиц, не имевших собственных средств для промысла, и в сопровождении племянника Омельки Степанова он отправился «на низ по Лене реке и в стороннюю реке по Оленеку». С ним же отправилась на Оленек группа промышленных и торговых людей. Несколько лет Федот Алексеев вел там торговлю с эвенками и занимался промыслами пушнины. Лука (Лучко) Васильев Сиверов отделился от своего компаньона и остался на Лене. Позже он принял пострижение в монахи «в немощи» Но надежды Федота, как и других промышленников не оправдались. Дела на оленекских промыслах шли плохо. Эвенки встретили русских недружелюбно. Многие из спутников Алексеева разорились и ушли на другие реки. Кое-кто собирался уйти в Мангазею. Покинут Оле-нек и Холмогорец, пройдя через Яну, Индигирку и Алазею на Колыму. Но здесь пришлось столкнуться с сильными конкурентами. Лучшие промыслы уже прибрали к своим рукам приказчики купцов Светошникова, Гусельникова, Ревякина и др. В этой неблагоприятной обстановке Федот Алексеев узнал о противоречивых слухах о реке Погыче-Анадыри, на которой еще не бывали русские. И он принял решение идти морем далее на восток, вплоть до устья этой загадочной реки.

С ведома и при содействии властей Федот Алексеев принялся за снаряжение и подготовку экспедиции, заготовку леса для сооружения кочей. Холмогорец спешил, так как опасался, что его опередят другие торговые люди, которых также привлекали неведомые края и их пушные богатства. Трудности и опасности плавания, сопряженные с большим риском, не пугали Алексеева. Неудачное пребывание на Оленеке принесло ему убытки. С большими расходами был сопряжен и его переход на Колыму. Федот Алексеев рассчитывал, что в случае удачи экспедиции он сможет поправить свои дела и принести торговому дому Усова немалые прибыли, из которых солидная доля достанется и ему.

Он сознавал трудности похода, возможность военных столкновений с чукчами и иными необъясаченными племенами. Нужна была вооруженная охрана казаков во главе с опытным служилым человеком. Такая охрана как бы узаконивала официальный характер экспедиции, пользующейся поддержкой и покровительством властей. И Федот Алексеев обращается к колымскому приказчику Второму Гаврилову с просьбой выделить в его распоряжение надежного и наделенного определенными полномочиями казака. Просьба эта была уважена. Второй Гаврилов назначил в помощь Федоту Семена Ивановича Дежнева.

Назначение это совпало с желанием самого Дежнева, стремившегося принять участие в открытии новых земель. Узнав о том, что Холмогорец снаряжает экспедицию, Семен Иванович сам обратился к властям с просьбой назначить его в отряд Федота Алексеева, давая при этом обязательство собрать для казны определенное количество пушнины. Назначение Дежнева в новую экспедицию можно расценивать как признание его заслуг, опыта и авторитета, хотя он и оставался рядовым казаком, не имея даже чина десятника.

Вот как описывает события колымский приказный человек Второй Гаврилов: «В нынешнем во 155 (1647) году, нюня в … день пошли на море москвитина гостиной сотни торгового человека Алексея Усова Федотко Алексеев Колмогорец с покручениками двенадцать человек а иные вбирались промышленные люди своеуженники, а сверх их собралось пятьдесят человек, пошли на четырех ночах той кости рыбья зуба и соболинных промыслов разведывати. И тот Федотко Алексеев с товарищами к нам в съезжую избу словесно прошали с собой служилого человека. И бил челом государю Якуцково острогу служилой человек Семейка Дежнев ис прибыли, а челобитную подал в съезжей избе, а в челобитной явил государю прибыли на новой реке на Анадыре сорок семь соболей И мы, его Семейку Дежнева, отпустили для тое прибыли с торговым человеком с Федотом Алексеевым и для иных новых рек проведовать и где бы государю мошно прибыль учинит И дали им наказную память…»