Впав после этого, естественно, в панику, Рафалович кинулся к Абазе за разъяснениями, но тот просто приказал ему — продолжай продавать (то есть продавать кредитные рубли и покупать золото).

Рафалович же стал для Абазы по-прежнему продавать, а для себя — покупать, играя уже самостоятельно на повышение рубля.

Но курс все падал, и...

И Абаза, отыграв убытки, еще заработал 900 тысяч рублей, а Рафалович разорился.

Лишь сознание того, что я и так уже отклоняюсь от темы (а может, и не очень?), удерживает меня, уважаемый читатель, от подробного рассказа о том, как потом всем финансовым и чиновным миром Петербурга - «Нью-Бердичева» спасали опрометчивого одессита (три всеподданнейших доклада министра финансов Вышнеградского по поводу банкротства дома Рафаловичей на высочайшее имя; образование для помощи ему особого синдиката банков; выделение миллионных сумм и т. п.).

Но каков дядя! Он (по словам, между прочим, Витте) отзывался о Куропаткине так: «Генерал с душою штабного писаря».

Что ж, Куропаткин иногда и впрямь был мелочен до анекдота, но... Но о нем ли, о боевом генерале, было судить Абазе — этому-то мелкому подлецу с крупными связями и Витте — подлецу крупному?!

Адмирал-племянничек был дяде полностью под стать.

И такая вот чиновно-помещичье-банковская шушера правила тогда бал на русском Дальнем Востоке. Да и если бы только на нем...

И именно в этой грязной среде мог ловить свои политические шансы такой ренегат, как Витте.

Но черт с ними, уважаемый мой читатель!

И не вернуться ли нам в целях прояснения кое-чего к Токийскому протоколу Розена — Ниси 1898 года? Тогда Япония в обмен на свободу рук для себя в Корее предлагала России признание наших интересов в Маньчжурии.

Так вот, российское правительство не пошло на это, поскольку осуществление подобного предложения якобы осложнило бы отношения России с Великобританией и США.

Ну и что?

А отношения Японии с Англией и США это не осложнило бы? Японцы-то Америку тогда очень даже обхаживали!

А ведь это как раз американцы — после того как всякие там, извините, «витти» сделали невозможным русско-японское сближение — дали Японии огромный заем на постройку того флота, который поставил крест на русском флоте в Цусимском проливе.

А англичане этот флот японцам построили!

К началу XX века подлинные интересы России на Дальнем Востоке (как и на Западе, и на Юге) лежали внутри ее собственных границ. И все, что нам надо было от соседей, — это мир на границах.

С Англией и США у России континентальной войны быть не могло. Так что чего там было опасаться «осложнений с ними»?

Уважай себя, дружи с Германией и плюй на все «осложнения».

Иное дело — Япония...

Ее интересы объективно распространялись вовне в силу сырьевой бедности. И тут она обязательно наталкивалась на внешнюю активность англосаксов. Но вести с ними морскую войну Японии было тогда настолько не под силу, что даже задумываться об этом (не то что строить какие-то конкретные планы в этом направлении) японцы и близко не могли.

Поэтому мощный флот как инструмент реальной войны на рубеже XIX и XX веков Япония могла задумывать лишь против России, у которой на Тихом океане военно-морские условия были тогда заведомо проигрышными. Русской-то Америки у нас уже давно не было...

С другой стороны, при нейтрализации тенденции к ухудшению отношений с Россией новый японский флот, построенный на англосаксонские деньги, мог быть использован Японией как силовой фактор такой более смелой и широкой внешней экспансии, которая бы шла вразрез с англосаксонскими же интересами, но без непосредственного военного конфликта с Англией и США.

Понимая и умело используя все это, России можно было иметь принципиально иную дальневосточную ситуацию. Вместо того чтобы позволять себя провоцировать на конфликты с Японией в угоду Золотому Интернационалу, Россия могла бы сама ссорить Японию с англосаксами уже самим фактом взаимной и реальной лояльности друг к другу двух наших стран.

Не было бы протокола Розена — Ниси 1898 года (точнее, если бы он был, то — в японской редакции), согласилась бы Россия в 1901 году на предложения Ито — не было бы, смотришь, и англояпонского договора 1902 года, не было бы и американских займов с антирусской направленностью.

Так нет, по протоколу 1898 года Россия заставила Японию подтвердить полную независимость (ха!) Кореи и отказаться (хотя бы на бумаге) от вмешательства в ее внутренние дела.

Хотя сама же Россия перерезала концессией по Ялу все надежды на мир с Японией — даром что по протоколу обязалась «не препятствовать развитию торгово-промышленных связей между Японией и Кореей».

Иностранными делами тогда формально руководили такие фигуры, как «статс-секретарь Его Величества» Николай Шишкин (с августа 1896-го по 1 января 1897-го) и граф Михаил Муравьев из Муравьевых-Виленских (с 1 января 1897-го по 8 июня 1900 года).

Карьерный дипломат Шишкин вообще был фигурой проходной, а немного знакомый нам Муравьев будоражил мир идеями конференции по разоружению и уделял внимание Ближнему и Среднему Востоку, отдав Дальний Восток на откуп Витте и безобразовцам... В целом же о его фигуре сказано уж достаточно.

Фактически все существенное крутилось вокруг Витте. А что такое Витте, я тоже говорил уже не раз и не два, начиная с первой своей книги о Первой мировой войне «Россия и Германия: стравить!».

Так что не концессиями на Ялу объясняется тот факт, что Россию так настойчиво толкали в Корею. Ее толкали туда потому, что Корея была не просто удобной, а, пожалуй, единственной значащей зоной рождения конфликта. По тем временам только из-за Кореи можно было столкнуть Россию и Японию кроваво, штык в штык.

А исходные претензии виттевской «России» на Порт-Артур предвещали ялуцзянские «дрова» в костер будущей Русско-японской войны.

И я об этом уже говорил, когда описывал «дружественную» тройственную акцию России, Германии и Франции по нажиму на Японию с целью пересмотра прелиминарных условий Симоносекского договора 1895 года по итогам китайско-японской войны. То есть ту акцию, инициативу которой часто приписывают князю Лобанову-Ростовскому, но на которую подвигнул Россию Витте.

Думаю, теперь для читателя уже не выглядит необъяснимой аренда Россией именно Ляодунского полуострова, в соседстве с Кореей.

Витте ведал, что творил.

Те деньги, которые были вбуханы в Порт-Артур и Дальний, если бы были вложены в развитие Владивостока и Петропавловска-Камчатского — обеспечивали бы нашу морскую торговлю намного надежнее, чем арендованные китайские порты за тридевять земель от России.

А южную ветку от КВЖД (раз уж мы КВЖД построили!) для перевоза к портам в Китае русских товаров можно было провести и, скажем, к уже имеющемуся незамерзающему китайскому порту Циньхуандао на материковом берегу того же Ляодунского залива, но в большем отдалении от Кореи.

Однако некто (даже не Витте, конечно, а посредством Витте) выбирал аренду Ляодунского «кончика» для России по «принципу Гаврилы Принципа» (даром, что сам Гаврила, выстрел которого в австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда дал старт Первой мировой войне, в те поры не вышел еще из пеленок).

Министр Витте и генерал-бурят Бадмаев подавали проект КВЖД как стержень будущего влияния России в Маньчжурии, а вот действительно русские капиталисты (были же в России и такие!) опасались, что (цитирую серьезную монографию): «Завершение сооружения КВЖД будет использовано американским капиталом не только для закрепления своих торговых позиций на Дальнем Востоке, но и для проникновения в Сибирь».

И сказанное очень похоже на правду!

Ведь Порт-Артур и особенно торговый порт Дальний в сочетании с веткой Порт-Артур — Харбин и далее от китайского Харбина налево — к русской Сибири и направо — к русскому Дальнему Востоку — это почти идеальный канал в Россию для американских капиталов и товаров.

Так для кого строил Дальний Витте?