Арин подошел поближе, наклонил голову, пытаясь заглянуть в склоненное, густо замазанное косметикой лицо.

Ты чего тут делаешь?

Шейла качнулась, хватаясь за его руку, рассмеялась весело, беззаботно:

Нет, ты представляешь… Вот урод. Как же можно даму… бутылкой по голове?

Арин не выдержал и тоже рассмеялся:

Дура, — сказал он, — чем это ты так довела?

Не знаю, — ответила Шейла, выпрямляясь, кусая колечко, продетое сквозь губу, улыбаясь, — как-то не так рассказала про свою жизнь.

Ты что, не знаешь, что надо рассказывать? — Арин согнул руку в кисти, отставил ногу, томными и печальными стали вдруг карие глаза, — я должна жить ради своего ребенка… У него процесс самоликвидации идет медленно, а я уже умираю… Я так хочу жить ради него… Поэтому я и стала проституткой… Вот так вот, твою мать.

Не мне тебя учить.

Шейла согнулась пополам от смеха:

Или вот — мой любимый умирает… Я должна его спасти!

С любимым херовей прокатывает. Слушай… У меня литр отличного пойла и уйма времени. Составишь компанию?

Пошли, — легко согласилась девушка, отряхивая волосы от стекла. — Посмотри сзади, у меня чулки не порваны?

Арин заглянул ей за спину, скользнул взглядом по высоко обнаженным худым ногам.

Нет.

Какое счастье, а. Все-таки, есть в жизни приятные моменты. Пойдем, хорошенький мой.

Арин привел ее на кладбище автомашин, помог перебраться через завалы ржавых остовов, распахнул покосившуюся дверцу более-менее сохранившегося пикапа:

Залазь, дама.

Шейла наклонилась, полезла внутрь, не заботясь о том, что задравшаяся юбчонка обнажила худые ягодицы с тонкой полоской латекса между ними, уселась на сиденье, протянула руку, забирая бутылку. Арин влез следом, сел, закинув ноги на разбитую приборную панель, откинулся на спинку сидения, заложил руки за голову:

Я здесь ночую в последнее время.

Уютное местечко, — кивнула Шейла, откручивая зубами пробку и делая большой глоток, — но без удобств.

Если ты имеешь ввиду душ, то к моим услугам лучшие бассейны и сауны одного заведения под громким названием "Блиндаж".

Это бордель возле аэродрома?

Он самый.

Ты там работаешь?

Я там не работаю, — сказал Арин, забирая у нее бутылку, — я там просто свой. Это самое нормальное место из всех такого типа.

Чего это вдруг? — спросила Шейла, мельком взглянув на свой датчик, — там так же убивают ради прихоти, насколько я знаю. И так же калечат.

Зато туда не берут детей-отбраковок. Знаешь, что это?

Девушка отрицательно качнула головой.

Арин устроился поудобней, вытащил из кармана пачку сигарет, закурил, прикрыв глаза:

Когда новорожденному устанавливают степень интенсивности процесса самоликвидации и выдают датчик, бывают такие случаи, что родители отказываются от них, если процесс слишком активен. Не хотят привязываться, понимаешь? Вроде бы как в интернат. Но на государственное обеспечение их не берут: нет смысла и кеторазамин на них тоже бессмысленно тратить.

И что?

Ну, их или разбирают на части или продают в бордели. Правда, такие заведения, где детям три — четыре, максимум, пять лет, обычным людям неизвестны.

Ты-то откуда такое знаешь? — шепотом спросила Шейла, заломив нервно хрустнувшие тонкие пальцы.

Арин не ответил, прикуривая от окурка следующую сигарету, отставил бутылку, дернул пальцами ремни на груди, расслабляя тугие застежки.

Девушка печально посмотрела на него сквозь редкие, густо накрашенные ресницы, потянулась вперед, обхватила руками скрытые под прохладной кожей плаща плечи, увидела, как опустил он глаза, глядя непонимающе, опустилась ниже, прижалась на мгновение щекой к сильному плоскому животу, потянула зубами молнию штанов.

Что, блин, за манера, — проговорил Арин, приподнимая ее, застегивая ширинку обратно, — что за хрень? Во-первых, жалеть меня нечего, я к этому никакого отношения не имею, а во-вторых, так жалость не проявляют. Сиди и пей.

Шейла утерла рукой тонкие губы, улыбнулась растерянно:

Да ты не так понял… Это просто я много выпила.

Мало ты еще выпила, — отозвался Арин, выкидывая окурок. — Пей, Шейла… Пей.

Девушка глотнула обжигающую жидкость, закашлялась, постучала ладошкой по узкой груди, прикрытой оранжевыми оборками:

Значит, ты все-таки педик?

Нет, — помедлив, ответил Арин, — то, чем являюсь я, называется по-другому.

Скай внимательно смотрел на фото, сравнивая запомнившиеся черты с изображением.

Татуировки нет, а вот эта притягательная ассиметрия… Присутствует. Хотя, точно сказать нельзя: мальчик снят вполоборота. Держится руками за плечо хозяина, в темных глазах — немое обожание и щенячья преданность, хрупкое детское тело стянуто кольцами стальной колючей проволоки, исчерчено струйками свежей крови.

От такого неминуемо должны остаться шрамы. Раздеть бы этого пацана, посмотреть, что там у него. Далее идет досье, выученное наизусть, но все же…

Скай крутнул колесико мышки, проматывая текст:

"Кличка: Тейсо

Статус: Разумный питомец (обучен речи) Передан на дрессировку в "Меньше слов" в трехлетнем возрасте.

Активность процесса самоликвидации: 23677453,897564 % на 60 минут жизни.

Инъекции: кеторазамин (1).

Спонсоры: "Меньше слов", "КетоМир", личные вклады.

Выписан из питомника как предмет проведения акции "Подарок на день рождения".

Личные характеристики на момент передачи хозяину: ласковый, спокойный, обучаемый, привязчивый, послушный".

Скай откинулся на спинку кресла, потер рукой лоб. Вот тут-то и не сходится ни черта. Ни хрена себе "ласковый"! Он глянул на колено, затянутое уже успевшими намокнуть в крови бинтами. Если верить досье, питомец сбежал сам. Но, черт побери, как бы он выжил на улицах? Обучен речи. Этого мало, чтобы справиться с большим городом. Логичней предположить, что этот "подарок" подох где-нибудь на помойке давным-давно, а Арин просто похож внешне. Слишком он дерзок для бывшего питомца, слишком уверенно держится. Основная задача дрессировки — вбить ребенку в голову, что он любимый строгим хозяином зверек, поставить его в полную зависимость, убить все зарождающиеся зачатки личности. А тут, как ни крути, личность есть. Дурная, конечно, личность. Подростковый максимализм во всей красе, но все-таки, чтобы приобрести даже такую, нужно прожить жизнь вменяемым человеком, а не клянчить у хозяйского кресла кусочки пирожных и не визжать от радости, когда он приходит, чтобы натрахаться вдоволь.

И еще… история с этим психом. Что-то очень знакомое. Было у меня одно дело, за которое я так и не решился взяться, пораженный его абсурдностью — найти сумасшедшего паренька. Какие, к черту, сумасшедшие? Нам промывают мозги с самого начала, сойти с ума — нонсенс… Но, все-таки, архивы стоит поднять. Посмотреть, что там к чему. Может, если Арин и не питомец, то хоть даст зацепку на то, старое дело.

Ладно, за двумя зайцами гоняться не стоит. Вернемся к Арину. Его надо заставить лечь под меня, тогда уж доказательств будет выше крыши.

Скай щелкнул мышкой, потянулся за телефоном, набрал номер, в ответ на короткое "слушаю" сказал, не раздумывая:

Мне нужна сумма, равная стоимости кеторазамина. Притом, наличными… Слушайте, я все понимаю, но выбирайте сами: или ваша зверушка, или пошли вы на хер. Эти деньги вернутся. Мне лишь нужны доказательства. Я грязно не работаю. Моя репутация безупречна — я не вор, и никуда с ними не денусь. Впрочем, решайте сами.

Он сбросил звонок и потянулся, расправляя усталые плечи.

Ладно, посмотрим, откажешься ли ты на этот раз…

Скай проснулся от того, что дико болели плечи. Еще бы, снова заснул за компьютером, просматривая бесконечные ленты файлов. Все-таки не удержался и нашел старое дело, связанное с сумасшедшим пареньком. Потянулись связующие ниточки между делом Арина и этим психом. Оба они были подопечными питомника "Меньше слов". Но, в отличие от Арина, этому парню вкатили все три положенные инъекции кеторазамина, притом спонсором являлся тот же "КетоМир" — никаких личных вкладов. "КетоМир". Ведущая компания по изготовлению кеторазамина, монополист, сеть лабораторий и научно-исследовательских институтов по всему миру. Зачем ей нужно было вкладывать деньги в ребенка? С сбежавшим питомцем все понятно: он был подарен сыну одного из исполнительных директоров компании, поэтому и получил свою дозу, продлевающую жизнь ровно настолько, насколько позволит коэффициент его процесса самоликвидации. А зачем было поддерживать жизнь второго ребенка, неясно. И вообще, с ним многое неясно. Начиная с того, что дальнейшая судьба его после продажи из питомника неизвестна, и даже мне не пожелали предоставлять информацию, заканчивая тем, что охарактеризован он как "сумасшедший". В мире идеального контроля за разумом людей, в мире, где каждый, получая датчик, проходит курс гипноза и ряд тренингов, сумасшедших не бывает.