— Бах!

Блу раздумывала над тем, чтобы вытереть рот, но решила, что это было бы грубо. Все было довольно заурядно.

Она сказала:

— Ну.

— Подожди, — перебил он, — подождиподождиподожди. — Он вытащил один из волосков Блу изо рта. — Я не был готов.

Он затряс руками, как будто губы Блу были спортивным соревнованием, а судороги были очень реальной перспективой.

— Вперед, — подтолкнула Блу.

На этот раз они добрались только максимум до расстояния дыхания от губ друг друга, когда оба начали смеяться. Она сократила дистанцию и была вознаграждена другим поцелуем, который ощущался, будто целуешь посудомоечную машину.

— Я делаю что-то неправильно? — предположила она.

— Иногда лучше с языком, — с сомнением ответил он.

Они рассматривали друг друга.

Блу сощурилась.

— Ты уверен, что делал это раньше?

— Эй! — запротестовал он. — Это странно для меня, потому что это ты.

— Ну, а для меня это странно, потом что это ты.

— Мы можем остановиться.

— Может, нам стоит.

Ноа приподнялся на локте еще выше и неопределенно уставился в потолок. Наконец, он опустил глаза обратно на нее.

— Ты видела фильмы. О поцелуях, правда? Твои губы должны, типа, хотеть быть поцелованными.

Блу притронулась к губам.

— Что они делают сейчас?

— Будто сдерживают себя.

Она сжала и разжала губы. И поняла смысл.

— Так, представь одного из них, — предложил Ноа.

Она вздохнула и стала просеивать воспоминания, пока не нашла то, которое подошло. Как бы то ни было, это не был киношный поцелуй. Это был поцелуй, который показало ей спящее дерево в Энергетическом пузыре. Ее первый и единственный поцелуй с Гэнси, прямо перед тем, как он умер. Она думала о его милых губах, когда он улыбался. О его радостных глазах, когда он смеялся. Она закрыла веки.

Поместив локоть с другой стороны ее головы, Ноа наклонился ближе и поцеловал ее снова. На этот раз это была больше мысль, чем чувство, мягкое тепло, которое начиналось во рту и развернулось по всем телу. Одна из его холодных рук проскользнула ей за шею, и он поцеловал ее опять, разделив губы. Это было не просто прикосновение, не просто действие. Это было упрощение их обоих: они больше не были Ноа Жерни и Блу Сарджент. Они сейчас были просто он и она. Даже не так. Они были просто временем, застывшим между ними.

«Ох, — подумала Блу. — Так вот чего у меня не может быть».

Быть неспособной поцеловать того, в кого влюблена, не казалось чем-то сильно отличающимся от невозможности иметь мобильный, когда у всех остальных в школе они есть. Не сильно отличалось от осознания факта, что она не собирается изучать экологию для колледжа за границей, или вообще не собирается за границу. Не сильно отличалось от понимания, что Энергетический пузырь — единственная экстраординарная штука в ее жизни.

Короче, это было невыносимо, но ей нужно было это выдержать в любом случае.

Потому что не было ничего ужасного в поцелуе с Ноа Жерни, кроме того, что он холодный. Она позволяла ему целовать себя и целовала его в ответ, пока он не отстранился на локте и не вытер неуклюже ее слезу тыльной стороной ладони. Его пятно сильно потемнело, и он был достаточно холодным, чтобы она задрожала.

Блу одарила его бесцветной улыбкой.

— Это было супер мило.

Он с печальным взглядом пожал плечами, которые двигались сами по себе. Он исчезал. Не то чтобы она могла видеть сквозь него. Просто было трудно вспомнить, как он выглядел, даже когда она смотрела на него. Когда он повернул голову, она заметила, как он сглотнул. Он пробормотал:

— Я бы попросил тебя о свидании, если бы был жив.

Нет ничего справедливого.

— Я бы сказала «ладно», — ответила она.

Она только успела заметить, как он слабо улыбнулся. А затем он исчез.

Она перевернулась на спину в центре вдруг опустевшей кровати. Над ней балки светились от летнего солнца. Блу дотронулась до губ. Они чувствовались такими, как всегда и были. Совсем не как будто она только что получила свой первый и последний поцелуй.

— Залезай, — скомандовал Ронан.

— Куда мы едем? — спросил Мэттью. Но он уже забирался внутрь, забросив сумку назад. Он захлопнул дверь. В салоне тут же запахло образцовым одеколоном.

Ронан переключил передачу у БМВ. Аглионбай сжался в зеркале заднего вида.

— Домой.

— Домой! — завопил Мэттью. Схватившись за ручку двери, он смотрел через плечо, будто безучастные свидетели могли догадаться об их маршруте. — Ронан, мы не можем. Деклан сказал…

Ронан ударил по тормозам. Шины услужливо завизжали, и машина резко остановилась на тротуаре. Автомобиль позади них загудел и пошел на обгон.

— Можешь вылезать и тащиться обратно, если хочешь. Но я поеду. Ты хочешь или нет?

Глаза его младшего брата, уже округлившиеся, стали еще круглее.

— Деклан…

— Не произноси его имя.

На подбородке у Мэттью появилась ямочка, вроде тех, которые означали, когда ему было три-четыре года, что он готов разрыдаться. Ронану на долю секунды захотелось, ради спокойствия Мэттью, перестать ненавидеть Деклана.

— Хорошо, — сказал Мэттью. — Ты уверен, что все будет путём?

— Нет, — ответил Ронан, потому что всегда говорил ему правду.

Мэттью пристегнулся.

Ронан перерыл свой MP3-плеер, пока не нашел плейлист с музыкой базуки[39]. Мэттью не прикасался к инструменту со смерти Найла Линча, но прежде играл довольно неплохо. Он почувствовал искушение. Ронан дозировал музыку из их старой жизни, будто каждый раз, когда она играла, он расходовал немного своих воспоминаний об отце. Хотя, конечно, такой случай допускался.

Когда мелодия вырвалась из динамиков, от чего у его младшего брата перехватило дыхание, Ронан поехал домой. Во второй раз.

На этот раз ощущения были другими. Присутствие Мэттью должно было сделать возвращение в Барнс более привычным, чем тогда, но вместо этого, Мэттью, скорее, послужил напоминанием, что это было под запретом. Солнце только усилило тревожность поездки, будто яркий свет сделал их уязвимее, когда они двигались по дороге.

Ронан ехал медленно, пока не убедился, что машина медсестры, приходящей на дом, отсутствует, а потом объехал дом сзади, где стоял заросшей зеленой плесенью сарай для инструментов.

— Открой ту дверь, — приказал он Мэттью. — Живо.

Мэттью выбрался из машины, убрал немного побегов и изо всех сил попытался приподнять металлическую дверь. Он отодвинул с дороги небольшую ржавую газонокосилку, и Ронан закатил БМВ. Он выключил двигатель, вернул дверь на место и проверил, не оставили ли шины очевидных следов.

— Джеймс Бонд, — ни с того ни с сего ляпнул Мэттью. Он был невероятно весел. — Что это?

Ронан держал подмышкой коробку-паззл.

— Обувная коробка.

Мэттью склонил голову набок, чтобы удостовериться в этом. Он выяснил несколько фактов: идеально квадратная коробка была полностью деревянной, покрытой странными отметинами, и на несколько дюймов короче ступней его старшего брата. Мэттью моргнул, а потом сказал:

— Ладушки!

Рысью помчавшись вперед к задней двери, он нашел ключ, спрятанный под барабаном элеватора.

— Постой, — предостерег его Ронан. — Будь начеку. Если кто-то появится на дороге, ныряй в подвал. И, Бога ради, выключи сотовый.

— Верно! Точняк! Умно!

Он радостно проскочил перед Ронаном, который посмотрел себе через плечо, чтобы убедиться, запер ли он черный ход. Он услышал шаги Мэттью по направлению к гостиной, нерешительные, а затем бросившиеся скачками вверх по лестнице, в свою спальню. Привязанность Мэттью была сентиментальной, показательной, и, похоже, он не знал, как быть теперь с их неподвижной матерью.

Ронан последовал по коридору в гостиную гораздо медленнее, прислушиваясь с каждым шагом к автомобильным звукам. Гостиная была тусклее и тише, чем коридор без окон, которые могли впустить кипящий полдень или трели птиц. Дверь в подвал была на дальней стене, а значит, он сможет перехватить Мэттью, если кто-нибудь появится.