Вечером рыбачки собрались посмотреть, как Франшику заведет махину. И вот колесо, сначала медленно, туго, со скрипом, пошло, а потом завертелось.

— Смотри, вертится! — радостно кричала Серена. — А я не верила, что у вас получится. Теперь станет легче с водой.

— Буду с вами откровенен, донна Серена: для меня самого это большая неожиданность, — честно признался Франшику.

Но все решили, что он просто скромничает, а на самом деле у него золотые руки. С тех пор в деревне Франшику стал своим человеком. Его закармливали вкусными обедами, приглашали приезжать почаще. И он никогда не упускал случая воспользоваться приглашением. Особенно когда у него появился законный предлог: у них на строительстве пока не было колодца. Поэтому Франшику с полным нравом брал машину и отправлялся в деревню за водой.

Это уже стало любимой темой для шуток Франшику уезжает за водой и исчезает на полдня. Плиниу и Франсуа оставалось только гадать, где пропадает этот бездельник, в то время как на строительстве так много работы. Может быть он влюбился, Думал Плиниу, потому что стал веселым и возбужденным, разговаривает сам с собой. Какие существуют признаки влюбленности, Плиниy точно не знал. У всех, наверное, по–разному. Но должно же это когда–нибудь случиться и с Франшику.

То же самое заподозрила и Далила. А вскоре ее подозрения превратились в уверенность. Франшику явно положил на Асусену глаз. И ездил он в деревню только ради нее. А эту сказку о принцессе он рассказал ей с умыслом. Вовсе ни в какую ни в принцессу он влюбился, а в обыкновенную девушку из плоти и крови. Но Асусена ничего не замечала или не желала замечать, потому что сердце ее было занято другим.

* * *

Серена не напрасно читала на заре свое заклинание: открытые язвы, раненое сердце, кровь Христа, моряки и смерть, святой Франциск. Помоги им поскорее вернуться домой! И моряки вернулись с богатым уловом рыбы. Они уже отвыкли от удач. В тех местах, откуда они приехали, уловы были скудными, и семьи едва сводили концы с концами. Теперь у них появились надежды на достойную, обеспеченную жизнь.

— Здесь мы пустим корни, в этих благословенных местах, — Рамиру строил планы на будущее, сидя за праздничным ужином в кругу своего семейства. — Рыбы становится все больше и больше. Мы еще долго сможем хорошо кормиться здесь.

Больше всех осчастливила эта новость Асусену.

Она так боялась переезда. Ведь тогда она больше не увидит Витора. К тому же ей давно хотелось учиться в школе с Питангой.

Только Серена почему–то совсем не радовалась тому, что жизнь их наконец устраивается. А ведь когда–то она так мечтала осесть где–нибудь прочно. Рамиру не сразу заметил, что жена ходит словно в воду опущенная. Сам он был так счастлив возвращению домой. В долгие часы у штурвала он закрывал глаза и видел детей и жену, их скромный дом. Он соскучился по своей семье и не скрывал этого. Но Серена была явно чем–то озабочена.

— А может быть, не надо так спешить, Рамиру?

Может быть, еще придется уехать отсюда? — вдруг тихо спросила она, когда дети встали из–за стола.

Рамиру с недоумением взглянул на жену. Сегодня она уже два раза спрашивала его о том, вспоминал ли он ее в море, часто ли думал о ней? Что же с ней происходит? И тут Серена робко призналась ему:

— Я хочу верить тебе. Я хочу быть полностью уверенной в нашем будущем. Рамиру, я была у Летисии дома, говорила с ней.

Рамиру почувствовал, как в нем вскипает глухое раздражение, Он швырнул ложку на стол. Договор о продаже улова — это только предлог. Серене просто хотелось увидеть Летисию, ее мучают ревность, опасения, обида. Все это бабьи уловки, интриги, сплетни, которые он так ненавидел. И надеялся, что его жена выше взаимных подозрений и ревности. Серена, сама того не желая, испортила ему этот счастливый день, день возвращепия с богатым уловом.

Он молча вышел из дому, не сказав ни слова.

Серена пыталась его остановить, узнать, куда он уходит.

— Туда, где меня оставят в покое. В преисподнюю!

Рамиру не вернулся домой и ночевал в лодке.

Серена провела страшную ночь и не сомкнула глаз. Она винила во всем себя. Сейчас Рамиру был бы с ней и с детьми. Это она всколыхнула в нем воспоминания, открыла старую рану, с трудом затянувшуюся. Ей нужно было оставаться терпеливой, ласковой и молчать, молчать. Только так она могла удержать мужа.

Уехать как можно дальше отсюда — вот о чем Серена мечтала теперь. Жить в нищете, как раньше, только вдали от этой страшной женщины, разрушившей ее семью, отнявшей у нее мужа. Но она чувствовала, что уже поздно бежать. Да и Рамиру ни за что не согласится на это.

* * *

Все началось с того, что однажды Дави и Оливия пригласили Далилу повеселиться в ночном баре. Далила согласил ась поехать cкорее из любопытства. Долго выбирала платье — у нее ведь никогда не было вечернего, — остановилась на одном — скромном, по очень милом, которое ей шло. Оливия одобрила ее выбор.

Яркие огни бара, прекрасная музыка, нарядные женщины — все это ошеломило девушку. Но после рюмки аперитива ей вдруг стало легко и весело. Казалось, она видит наяву ту жизнь, которая только грезилась ей раньше, — счастливую, беззаботную, праздничную. Как она устала от их убогого существования с его мелочными заботами и интересами, тяжелым трудом ради куска хлеба.

Утром она с восторгом рассказывала Эстер и Самюэлю:

— Мама, это другой мир, другие люди! Теперь я знаю, что мне делать. У меня появилась цель — учиться, получить хорошую профессию, работу, жить в красивом доме …

Родители поняли, что выходы в свет отравили душу Далилы. Хорошо это или плохо? Да, они хотели, чтобы дочь получила хорошее образование и преуспела, как Дави. Но Дави так переменился, стал чужим и высокомерным. Порой им казалось, что они потеряли сына. Не случится ли то же самое с Далилой?

Но главная проблема — Кассиану. Ему не нра¬вились мечты Далилы. Он был против ее учебы в колледже. Сам Кассиану был вполне доволен своей судьбой и хотел, чтобы его жена сидела дома, нянчилa детей и ждала его с уловом. Такая участь не устраивала Далилу. Но она любила Кассиану и не желала терять его.

Да, они часто ссорились, но она умела управлять , своим ревнивым мавром. Немного ласки — и Кассиану превращался в кроткого ягненка. Он ее любит — значит, должен смириться с ее учебой и с желанием работать и преуспеть. Далила надеялась, что со временем оп поймет се. Но Эстер и Самюэль, очень сомневались в этом, слишком разными они были.

Когда рыбаки вернулись домой, Кассиану с Далилой, как всегда, были в ссоре. Они даже не поздоровались друг с другом после долгой разлуки. Кассиану страдал, зато Далила был беззаботной как птичка и вечером снова укатила с Дави и Оливиeй в бар. Эстер с ужасом ждала, что Кассиану вот–вот узнает об этих развлечениях и разразится скандал. Так оно и случилось.

Кассиану не выдержал, пришел мириться и не застал Далилу дома. Эстер пришлось признаться, куда отправилась дочка. Разъяренный Кассиану бросился на ее поиски. В Форталезе было всего несколько приличных баров. Он объехал на «джипе» все и вскоре нашел свою легкомысленную невесту.

Как раз в этот вечер Далиле было особенно хорошо. Она танцевала, смеялась, чувствовала на себе восхищенные взгляды мужчин. От этих взглядов она пьянела как от вина. И тут в бар ворвался Кассиану и все испортил. Выглядел он здесь как слон в посудной лавке. Посетители так и шарахнулись в стороны от этого дикаря с пылающими глазами. Только Оливия мужественно пыталась защитить Далилу, но Дави ее остановил:

— Милые бранятся — только тешатся. Вот увидишь, через полчаса они помирятся.

Кассиану схватил невесту, вынес ее из этого злачного места и усадил в «джип». Он был так грозен, что Далила чуть оробела вначале. Она боялась, что он влепит ей пощечину или с губ его сорвется грубое слово, которое она не сможет простить. Кассиану разразился целым монологом, полным упреков и обид:

— Я два месяца провел в море, мечтал о тебе. Возвращаюсь и что я вижу? Моя девушка отпляcывaeт перед толпой мужчин как последняя… Они же раздевают тебя глазами, прикасаются к тебе…