Вот уж действительно, русская душа – загадочная субстанция.
Амир на своем не таком уж длинном веку знал немногих женщин, но о многих читал. Здесь, в гареме Бен-Фарида, было много просто красивых дурочек, были интриганки, были те, кто подавляет, вроде кати-бе-уста Джанан. Но все они носили на челе печать гарема, печать восточных женщин, невидимую, но будто осязаемую. Смирение, послушание, мягкость и робость. Если бы другая обитательница гарема вздумала так говорить с Амиром, как говорила Злата, он бы знал, как ей ответить, как поставить на место. Русская девушка в систему его представлений о женщинах не вписывалась никак, что его скорее радовало.
– Ты угрожаешь мне? – спросил он, когда молчание начало затягиваться.
Злата пожала плечами:
– Нет, конечно, как я могу угрожать тебе? Я всего лишь хрупкая девушка. – Взгляд ее стал цепким. – Но ты должен понимать, что я могу рассказать всем о том, что ты на самом деле никакой не евнух. Ты знаешь, что с тобой сделают за это?
– Знаю, – спокойно согласился Амир. На этот риск он шел, когда соглашался пойти в дом Бен-Фарида. На самом деле остриженные волосы беспокоили его гораздо больше, чем угроза смерти. – Аллах властен над нашей судьбой и гибелью. Если мне суждено, я погибну.
– И не будешь сопротивляться? – удивилась Злата.
– Ты принимаешь меня за труса? – прищурился Амир.
– Ни за того, ни за другого. Извини. – Злата пристально взглянула на юношу. – Так что, ты мне поможешь, или мне выдать тебя?
– Я не боюсь, что ты меня выдашь, потому что тогда я выдам тебя, – уверенно сказал юноша.
Злата победно улыбнулась: как оказалось, не зря она заранее заготовила ответ и на этот вопрос.
– А я скажу, что это неправда. В конце концов, ты не можешь доказать того, что я пыталась сбежать, а вот то, что ты не евнух… – Злата покраснела.
Она была права, но Амир не собирался так просто сдаваться.
– А как ты думаешь, служители гарема и хозяин не заинтересуются, как ты узнала об этом? Ты сама отречешься от того факта, что пыталась бежать, потому что за попытку побега тебя могут высечь. Но гораздо убедительнее будет выглядеть моя версия: что ты пыталась соблазнить меня, а когда это не удалось, решила рассказать всем, что я не евнух. Или, – улыбнулся Амир, – может быть, даже соблазнила? По гарему ходят слухи о том, что некоторым женщинам я очень нравлюсь…
Злата закусила губу и смотрела исподлобья, мысленно перебирая аргументы.
Конечно, она не могла догадываться, что он блефует: она полагает, что всего лишь новая наложница в этом гареме, а значит, на нее распространяются общие правила. Но если она – та самая, которую принесли завернутой в ковер, наверняка она, новых девушек в гареме, кроме нее, Амир не видел, – значит, она очень ценная, и вряд ли ей причинят вред. А сама она об этом не знает.
Злата смотрела на Амира волчонком и даже виноград есть перестала. Молодой Бен-Нижад улыбнулся и протянул Злате ладонь, будто поднося невидимую кисть винограда:
– Не бойся.
– Кстати, а почему ты так выглядишь? Ну, как евнух? – буркнула неудавшаяся шантажистка.
– Может быть, мы просто подружимся? – предложил Амир. – Друзья могут хранить секреты друг друга без особых причин. Я расскажу тебе, как прикинулся евнухом.
Злата вздохнула.
– А Хафиза говорит, что в гареме секреты утаить почти невозможно. Вдруг и за нами сейчас кто-то наблюдает?
– Ну и что? – пожал плечами Амир. – Нет ничего предосудительного в том, что молодой евнух беседует с новой наложницей. Ты ведь новая наложница? – спросил он в упор.
– Кажется, да, – вздохнула Злата. – Хотя не скажу, что я сама это выбрала.
– А как ты попала сюда? Неужели твои родственники продали тебя в гарем? – Амир впился взглядом в лицо девушки. Если она расскажет какие-нибудь важные факты, можно будет их использовать! И хотя больше надежд на фотоаппарат, чем на юную русскую наложницу, пренебрегать подобным случаем тоже не следует.
– Нет, меня похитили! – страшным заговорщицким шепотом сообщила Злата. – Я не знаю, можно ли мне об этом говорить. Наверное, можно, ведь всем все равно, тут подчиняются господину, а я даже не знаю, как его зовут и где я…
Амиру очень хотелось ей посочувствовать, обнять и утешить, но если за ними кто-то наблюдает… И вообще они уже слишком долго в беседке сидят. Амир, вздохнув, поднялся:
– Прости, мне надо идти. Виноград я тебе оставлю.
– Иди, – обиженно прошептала Злата. Он ее бросает, но что делать?
– Я обязательно найду способ поговорить с тобой так, чтобы нас никто не видел и не слышал, – тихо сказал ей на прощание юноша и, поклонившись, быстро направился прочь от беседки.
Злата еще некоторое время сидела на скамье после ухода Амира, потом встала и тоже пошла в дом. Какой неожиданный вышел разговор! А она-то надеялась одержать в нем верх… Но Амир знает восточные обычаи гораздо лучше нее, ведь он здесь родился, а значит, он знает, что говорит. Если ее заподозрят в связи с евнухом и откроется, что никакой он не евнух, ее просто убьют. Не для того ее похищали, чтобы выставить на улицу практически голой – ведь есть шанс, что она доберется до посольства и все расскажет! Мизерный, но есть. А умирать Злате очень не хотелось, она предпочитала выжить и победить. Пока ее не трогают, нужно действовать. И действовать наверняка.
У киоска ей встретился Тафари, он улыбнулся девушке, не скрывая хорошего к ней отношения, и Злата невольно улыбнулась в ответ. Жаль, что нельзя побеседовать с евнухом, ведь он не понимает других языков, кроме арабского, а Златин арабский по-прежнему оставлял желать лучшего. Нужно приналечь на него, пока есть время.
Но никто не мешает позаниматься не только с Джа-нан, но и с Хафизой, и, может быть, даже с Амиром!
Он сказал, что они будут друзьями… Странно набиваться в друзья к человеку, которого видишь второй раз! Что Амиру от нее нужно? После всего, что с нею приключилось, Злата почти не верила в добрые намерения окружающих. С Хафизой все ясно, она просто одинокая девушка, которой нужна подруга и власть в гареме, но что нужно этому странному мужчине, который зачем-то пробрался в гарем, рискуя жизнью? Вряд ли он пришел сюда, чтобы спасти ее, Злату, думать о таком просто глупо. И она не станет ни на кого надеяться, кроме себя самой.
Решено! Она попробует сбежать снова, и без чьей-либо поддержки. Амира она не знает, а Хафиза пока не решится ей помогать. Правда, немного совестно, если побег удастся: Злата ведь, получается, бросит новую подругу, оставит без поддержки и не сдержит обещания помочь. Но девушка утешила себя тем, что вернется сюда с представителями власти, мерзавца-хозяина арестуют, и все рабыни будут свободны.
Нужна ли свобода жене господина, она не знала, по ее мнению, Хафизе лучше будет без такого мужа.
Если бы у Тафари спросили, что такое любовь, он бы не ответил спрашивавшему. Не потому, что не знал, а потому, что отвечать на вопрос «что такое любовь?» не надо. Нужно просто промолчать, и все станет ясно. Или говорить до самой смерти, а столько слов и свободного времени у Тафари не было.
Тафари знал, что молчание равно бесконечному разговору, что в песках водятся ядовитые змеи, что медный кувшин ему, Тафари, нужно драить ровно два часа и четыре минуты, чтобы тот правильным блеском засиял. Все знал Тафари, но никто этого не замечал – чего ждать от огромного, добродушного и покладистого евнуха?
Вся жизнь Тафари проста и понятна. Он делал, что велели, он просыпался по утрам, ходил, ел и спал, он видел прекрасных одалисок и пышные покои, но все это будто проходило мимо, не задевая сознание. И когда в сердце Тафари появилась любовь, ему тоже показалось, что она была там всегда, просто он до поры до времени не замечал ее, занятый своими повседневными обязанностями, а теперь вдруг заметил.
Тафари не умел страдать и скучно ему никогда не было. Если бы его спросили, что такое скука, он бы не ответил не потому, что нужно смолчать, а потому, что не знал. Скука была для него пустым звуком, в простой жизни существовала своя наполненность каждого дня. День наполнен днем, что может быть проще? Тафари казалось странным, что никто не понимает такие несложные и правильные вещи.
