Тем временем Национальный совет, понимая всю шаткость положения на Украине, предпринимал отчаянные усилия для обеспечения корпусу более надежных правовых гарантий. Масарик рассматривал возможность переброски чехословаков на Дон для соединения с Алексеевым и Корниловым, переброску корпуса на Румынский фронт (вариант считался ненадежным, так как Румыния не могла выдержать напора Центральных держав), а также эвакуацию корпуса из России. Масарик говорил: так как судьба корпуса связана с Антантой, в случае выхода России из войны единственное решение — это отправка во Францию ^[17]. С французским правительством велись активные переговоры, которые увенчались успехом 9 января 1918 года — Масарик получил извещение о признании корпуса автономной частью французской армии с постановкой его на полное содержание.

Это позволило Национальному совету сразу после нового установления Советской власти на Украине заявить, что чехословацкие части находятся под правовой защитой Франции и провозглашают «вооруженный нейтралитет».

Бегство корпуса

Переход в наступление германских войск после срыва брестских переговоров поставил Национальный совет и корпус перед альтернативой — или вместе с Советами сражаться против оккупантов, или уходить с территории Украины. 18 февраля Масарик впервые определенно заявил, что им и французскими диппредставителями окончательно решен вопрос о переброске корпуса во Францию через Владивосток ^[18]. Причем по пути, в Омске, планировалось начать создание из военнопленных второго чехословацкого корпуса ^[19] — такую идею чехословацкие политики лелеяли еще до Февральской революции, но их инициативы тормозили российские власти.

О причинах эвакуации 40‑тысячного корпуса именно через Владивосток Масарик пояснял следующее: «На Мурмане дорога не в порядке, Архангельск замерз до мая» ^[20]. Такое объяснение не выдерживает никакой критики, даже если допустить, что железная дорога на Мурманск действительно была не в порядке. Достаточно сопоставить двухмесячное ожидание навигации в Архангельске (большую часть которого корпус все равно проведет в эшелонах) и последующий морской путь в Европу — с движением через всю страну до Владивостока и морским путешествием «вокруг света». Скорее всего, такой выбор был обусловлен вполне прагматичным желанием французских властей потянуть время в условиях крайне нестабильной ситуации, имея под рукой в России боеспособное 40‑тысячное вооруженное формирование, которое в перспективе должно было удвоиться в Омске. Кстати Масарик заявлял, что для формирования второго корпуса хватит 2‑3 месяцев.

Однако Украину еще нужно было покинуть. На прямой вопрос советского украинского руководства, будут ли чехословаки под держивать Красную гвардию в борьбе с немцами, руководство корпуса ответило положительно ^[21], но одновременно, под предлогом соединения частей, начало отвод войска за Днепр. Отвод войск продолжался и далее, под разными предлогами. Так, приказ по 2‑й дивизии от 28 февраля пояснял, что «перед австро–германскими войсками идут украинские части и таким образом события все еще носят характер гражданской войны» ^[22].

В начале марта на переговорах перед представителями корпуса был поставлен принципиальный вопрос — считают ли они по–прежнему немцев и находящихся с ними в союзе сторонников Рады противниками, и будут ли с ними сражаться. Чехословаки ответили, что противниками считают немцев, а в отношении Рады намерены соблюдать нейтралитет. В этой связи советское руководство потребовало от командования корпуса немедленного разоружения, не желая терпеть на своей территории нейтральную вооруженную силу ^[23]. Это требование было проигнорировано.

9 марта Чехословацкий национальный совет, ранее выступавший за войну до победного конца, принял решение «откровенно и энергично» заявить Советам, что поскольку австро-германские войска оказывают «лишь помощь Центральной раде» и речь идет о борьбе за власть, чехословацкий корпус отказывается принимать участие в развернувшейся борьбе ^[24].

Подобного рода лавирование продолжалось вплоть до сосредоточения частей у крупных железнодорожных узлов. Далее началась собственно эвакуация: «самовольно захватывая железнодорожные станции, подвижной состав, продовольствие и боеприпасы, бесконтрольно пользуясь телеграфной связью, чехословацкое командование стало грузить части 2‑й дивизии, одновременно готовя железнодорожные эшелоны для 1‑й дивизии» ^[25]. Только 6‑й полк захватил 27 локомотивов и около 300 вагонов, 7‑й полк — 25 локомотивов и 549 вагонов ^[26].

Так формировались эшелоны, впоследствии растянувшиеся по всей Транссибирской магистрали.

Попытка разоружения

Оказавшись на территории Российской Советской республики следующий во всеоружии (в том числе с артиллерийскими орудиями) корпус действовал ровно так же, как на Украине — захватывал составы, продовольствие, фураж в ходе своего продвижения к Волге и Уралу. В конце марта из Воронежа сообщали, что части корпуса загромоздили железнодорожный узел Купянск, парализовав сообщение. Нарком путей сообщения телеграфировал в СНК, что на станции Бобров вооруженные чехословаки забрали себе паровоз почтового поезда. В Лукашевке части корпуса захватили тысячи тонн продовольствия и фуража. Советскому правительству поступало множество телеграмм о насилиях, чинимых чехословаками над местными жителями ^[27].

Командование Московского военного округа предложило местным Советам остановить и разоружить части корпуса. Председатель Пензенского совета Кураев распорядился впредь не пропускать эшелоны чехословаков до согласования вопросов их продвижения. В ответ к Кураеву с вооруженным конвоем явился командир 2‑й чехословацкой дивизии генерал русской службы Подгаецкий и угрожал его повесить ^[28].

24 и 25 марта в Пензе, в связи с остановкой эшелонов, прямо в вагоне поезда состоялось заседание филиала Чехословацкого национального совета, обсуждавшего требование Советов о сдаче оружия. После продолжительных споров был принят компромиссный вариант — на соглашение с советским правительством пойти, но потребовать сохранения части оружия для самообороны и несения караульной службы.

26 марта по поручению СНК Сталин телеграфировал в Пензу о том, что предложения чехословацкого корпуса советским правительством принимаются: «Чехословаки продвигаются не как боевая единица, а как группа свободных граждан, везущих с собой известное количество оружия для самозащиты от покушений контрреволюционеров (на 1000 человек 100 винтовок и 1 пулемет)» ^[29]. Пензенскому Совету поручалось принять вооружения, назначить на эшелоны комиссаров для сопровождения до Владивостока, Советам на местах, по мере следования, предписывалось проводить контрольные осмотры эшелонов на предмет соблюдения договоренностей.

Однако в дальнейшем, при осмотрах в Самаре, Сызрани, Челябинске, Омске, уполномоченные Советов раз за разом обнаруживали в эшелонах значительно больше оружия, чем было предусмотрено — в том числе ручные и тяжелые пулеметы, гранаты и т. д. Позже генерал Р. Гайда в своих мемуарах признавал, что большую часть оружия чехословаки утаивали ^[30].