Доктор Хорст Коршинг
Сравните это с теми трудностями, с которыми в конце войны столкнулся «Манхэттенский проект». Еще в марте 1945 года, несмотря на громадный завод газовой диффузии в Ок-Ридже, запасы урана, пригодного для реакции цепного деления, были катастрофически далеки от требуемой критической массы. Несколько проходов через завод в Ок-Ридже обогащали уран от концентрации приблизительно в 0,7 % до примерно 10–12 %, вследствие чего было принято решение использовать выход завода в Ок-Ридже как сырье для более эффективного и действенного электромагнитного бета-сепаратора (бета-калютрона) Эрнста О. Лоуренса, представляющего собой по сути циклотрон с сепараторными баками, в котором посредством электромагнитных методов масс-спектрографии обогащаются и разделяются изотопы[44]. Следовательно, можно предположить, что если схожий по эффективности метод «промывки изотопов» Багге и Коршинга использовался достаточно широко, то это привело к быстрому накоплению запасов обогащенного урана. При этом более эффективная немецкая технология позволяла размещать производственные мощности по разделению изотопов на существенно меньших площадях.
Однако, каким бы хорошим ни являлся метод «промывки изотопов», он не был наиболее эффективным и технологически совершенным методом среди тех, которыми располагала Германия. Таковым методом была центрифуга и ее производная, разработанная специалистом по ядерной химии Паулем Хартеком, — сверхцентрифуга[45]. Разумеется, американским инженерам было известно о таком методе, но им пришлось столкнуться с серьезной проблемой: крайне активные газообразные соединения урана быстро разрушали материал, из которого была сделана центрифуга, и, следовательно, данный метод оставался неосуществимым в практическом смысле. Однако немцам удалось решить эту проблему. Был разработан специальный сплав под названием «бондур», исключительно для применения в центрифугах[46]. Но все же даже не центрифуга была лучшим способом из тех, которыми располагала Германия.
Доктор Пауль Хартек
Барон Манфред фон Арденн
Барон Манфред фон Арденн, эксцентричный богач, изобретатель и физик-ядерщик без образования, и его сподвижник физик Фриц Хаутерманс еще в 1941 году правильно рассчитали критическую массу атомной бомбы на основе U235 и на средства доктора-инженера Онезорге, руководителя рейхспочты, построили в родовом поместье барона Лихтерфельде в восточном предместье Берлина огромную подземную лабораторию. В частности, в этой лаборатории были электростатический генератор напряжением 2 000 000 вольт и один из двух циклотронов, имевшихся в Третьем рейхе, — вторым был циклотрон в лаборатории Кюри во Франции. Существование этого циклотрона признает послевоенная «легенда союзников»[47].
В этом месте задержимся, чтобы более внимательно присмотреться к германской атомной программе, ибо теперь у нас уже имеются доказательства существования по меньшей мере трех различных и, судя по всему, не связанных друг с другом технологий:
1) Программа Гейзенберга и армии, сосредоточенная вокруг самого Гейзенберга и его соратников в институтах кайзера Вильгельма и Макса Планка, чисто лабораторные усилия, ограниченные суетой при создании реактора. Именно на этой программе концентрирует внимание «легенда союзников», именно она приходит на ум большинству людей при упоминании о германской атомной программе. Эта программа умышленно включена в «легенду» в качестве доказательства бестолковости и некомпетентности немецких ученых[48].
2) Завод по производству синтетического каучука концерна «И. Г. Фарбен» в Освенциме, чья связь с другими программами и с СС ясна не до конца.
3) Круг Багге, Коршинга и фон Арденна, разработавший целый спектр совершенных методов разделения изотопов и, через фон Арденна, каким-то образом связанный — подумать только! — с германской почтовой службой.
Но при чем тут рейхспочта? Начнем с того, что она обеспечивала действенное прикрытие для атомной программы, которая, подобно своему американскому аналогу, была распределена между несколькими государственными ведомствами, многие из которых не имели никакого отношения к грандиозным работам по созданию секретных видов вооружения. Во-вторых, и это гораздо важнее, рейхспочта просто купалась в деньгах и, следовательно, могла обеспечивать хотя бы частичное финансирование проекта, во всех смыслах «черной дыры» в бюджете. И, наконец, возглавлял германскую почтовую службу, возможно, неслучайно, инженер, доктор-инженер Онезорге. С точки зрения немцев это был совершенно логичный выбор. Даже фамилия руководителя, Онезорге, что в переводе значит «не знающий раскаяния и сожаления», как нельзя более к месту.
Так какой же метод разделения и обогащения изотопов разработали фон Арденн и Хаутерманс? Очень простой: это был сам циклотрон. Фон Арденн добавил к циклотрону усовершенствование собственного изобретения — баки электромагнитного разделения, очень похожие на бета-калютрон Эрнста О. Лоуренса в Соединенных Штатах. Следует отметить, однако, что усовершенствования фон Арденна были готовы в апреле 1942 года, в то время как руководитель «Манхэттенского проекта» генерал Гровс получил бета-калютрон Лоуренса для использования в Ок-Ридже только через полтора года после этого![49] Нужно также добавить, что источник ионной плазмы для возгонки ураносодержащего сырья, разработанный Арденном для своего сепаратора изотопов, значительно превосходил тот, который применялся в калютронах. Более того, он оказался настолько эффективным, что источник излучения заряженных частиц, изобретенный фон Арденном, и по сей день известен как «источник Арденна»[50].
Фигура самого фон Арденна является весьма загадочной, ибо после войны он стал одним из немногих немецких ученых, кто по своей воле предпочел сотрудничать не с западными державами, а с Советским Союзом. За свое участие в создании советской атомной бомбы фон Арденн получил в 1955 году Сталинскую премию, советский эквивалент Нобелевской премии. Он стал единственным иностранным гражданином, которому когда-либо вручалась эта премия[51].
В любом случае работа фон Арденна, а также работы других немецких ученых, занимавшихся проблемами обогащения и разделения изотопов, — Багге, Коршинга, Хартека и Хаутерманса, — указывают на следующее: сделанные во время войны оценки союзников относительно хода работ по созданию атомной бомбы в нацистской Германии были совершенно обоснованными, ибо к середине 1942 года немцы значительно опережали «Манхэттенский проект», а не безнадежно отставали, как нас уверяла родившаяся после войны легенда.
Так как же выглядит наиболее вероятный сценарий с учетом всех изложенных фактов? И какие можно сделать выводы?
1) В Германии существовало несколько программ обогащения урана и создания атомной бомбы, из соображений безопасности разделенных между различными ведомствами, которые, возможно, координировались единым органом, о существовании которого до сих пор неизвестно. В любом случае, судя по всему, одна такая серьезная программа по крайней мере номинально возглавлялась германской почтовой службой и ее главой доктором-инженером Вильгельмом Онезорге.
2) Наиболее значительные проекты обогащения и разделения изотопов возглавляли не Гейзенберг и его круг; в них не принимал участие никто из самых видных немецких ученых, за исключением Хартека и Дибнера. Это позволяет предположить, что, возможно, самых знаменитых ученых использовали в качестве прикрытия, из соображений секретности не привлекая к наиболее серьезным и технически совершенным работам. Если бы они участвовали в таких работах и союзники их похитили бы или ликвидировали, — а подобная мысль несомненно приходила на ум германскому руководству[52], — тогда программа создания атомной бомбы стала бы известна союзникам или же ей был бы нанесен ощутимый удар.
3) По крайней мере три имевшихся в распоряжении Германии технологии были предположительно более эффективными и технически совершенными, чем аналогичные технологии американцев:
а) метод «промывки изотопов» Багге и Коршинга;
б) центрифуги и сверхцентрифуги Хартека;
в) усовершенствованный циклотрон фон Арденна, «источник Арденна».
4) По крайней мере один из известных комплексов — завод по производству синтетического каучука концерна «И. Г. Фарбен» в Освенциме — был достаточно большим по масштабам занимаемой территории, использовавшейся рабочей силы и потребления электроэнергии, чтобы являться промышленным комплексом по разделению изотопов. Подобное утверждение выглядит вполне обоснованным, поскольку:
а) несмотря на то что в комплексе трудились тысячи ученых и инженеров и десятки тысяч вольнонаемных рабочих и заключенных концлагеря, так и не было произведено ни одного килограмма буны;
б) комплекс, находящийся в Польской Силезии, располагался неподалеку от урановых рудников Чешских и Германских Судет;
в) комплекс находился вблизи значительных источников воды, которая также необходима для обогащения изотопов;
г) вблизи проходили железнодорожная и автомобильная магистрали;
д) рядом имелся практически неограниченный источник рабочей силы;
е) и, наконец, хотя этот момент еще не обсуждался, комплекс находился недалеко от нескольких крупных подземных центров разработки и производства секретного оружия, расположенных в Нижней Силезии, и поблизости от одного из двух полигонов, где в ходе войны якобы были произведены испытания германской атомной бомбы.
5) Есть все основания предполагать, что помимо «завода по производству синтетического каучука» немцы построили в том районе несколько менее крупных заводов по разделению и обогащению изотопов, используя в качестве сырья для них продукцию комплекса в Освенциме[53].
