Здесь они невольно прервали беседу, так как сидевший в жел­той машине милиционер зычно прокричал, поднеся ко рту микро­фон, вслед какому-то измокшему под дождем прохожему: «Граж­данин, там нет перехода. Нельзя, говорю! Сейчас же возвращайтесь назад!» — «Да, но если можно, объясните, пожалуйста, — продолжил Лука, — что все-таки это значит: «Мы с ней были очень хорошо»? «А что, и объясню! — приосанился Маленький хулиган: — Она писала за меня домашние задания, заполняла дневник, протирала доску, когда я бывал дежурным, ну и еще там кое-что...» — «Ах, это значит, когда вы были в школе?» — «Да», — ответил Маленький хулиган и покривился: капля затекла ему за воротник. «А ведь давно окончили?» — заглянул ему в лицо Лука. «Уже больше двух лет». — «Огоо! — будто впал в раздумье Лука, с трудом сдержав себя, чтоб не расхохотаться. — А теперь, если разрешите, я позволю себе спросить вас еще об одной вещи... Нынче мне стала известна одна история, которая меня очень заинтересовала, потому я вам так и надоедаю. Ведь здорово надоел, верно?» — «Нет, почему», — вздернув плечи, повел головой вбок Маленький хулиган. «Если вы только не обидитесь, я бы хотел вас спросить: может быть, она влюбилась в вас и поэтому стала с вами дружить?» — «А кто ее знает, — посерьезнел Маленький хулиган. — Не думаю, не знаю... кто их разберет...» — «Даа, — с напускным глубокомыслием произ­нес Лука и, вновь, вперив взгляд в Маленького хулигана, спросил сокровенным тоном: — Но, допустим, скажем, с ее стороны это не было истинной дружбой, но с вашей-то, с вашей как, а?» — «Что с моей, что...» — дернулся Маленький хулиган. «Вы относились к ней чисто по-товарищески?» — «Я — да, конечно, да». — «Тогда я должен еще об одном вас спросить, если вы, конечно, разрешите: у вас в душе никогда не мелькало ничего такого?...» — «Нет, будь я последний человек, нет!» — приложил руку к сердцу Малень­кий хулиган. Это же был совсем мальчишка, просто ребенок, и Луке стало стыдно самого себя, что он так насилует его душу, но уж очень ему хотелось — и тут ничего не поделаешь — поглубже заг­лянуть парню в глаза... «А все же я хочу вас спросить еще об одном, если вы, конечно, не обидитесь... Начну с того, что этому последнему вашему ответу я, разумеется, вполне верю, но ведь существуют, как бы это сказать, ну, что ли, некоторые осложняющие обстоятельства — допустим, она могла дать вам почувство­вать что-то и...» «Нет, нет, — прервал его Маленький хулиган, — на это бы я ни за что не пошел». — «А если бы вы были, например, пьяны, — хотя простите, это не то слово, — если бы вы были под хмельком?» — «Нет, нет!» — «Почему?» — «Да она была уродина», — объяснил Маленький хулиган. Тут на Луку напал такой смех, что и Маленький хулиган тоже не выдержал и рассмеялся: Лука невольно потрепал его по плечу, заглянул в его сощуренные от смеха глаза и, вдруг вспомнив, ради чего он завел весь этот разговор, сказал с простодушной улыбкой: «А знаете, что... такой паршивый дождь на дворе, давайте-ка, если вы не против, зайдем вот в эту телефонную будку, ладно?» — «Давайте!» — охотно согласился Маленький хулиган и деловито зашагал к будке, а когда Лука, распахнув дверь, энергичным жестом предложил ему войти, Маленький хулиган заявил не менее энергично: «Нет, нет, сначала вы», — «Входите, входите, пожалуйста, — Лука даже подтолкнул его немного, — а то ведь мы насквозь промокли».

Будка, как вам известно, узюсенькая и тесная, так что они оказались непосредственно друг против друга, лицом к лицу; Маленький хулиган глядел на Луку снизу вверх, что явно противоречило его всегдашней горделивой повадке, поэтому Лука, едва уловив в его взгляде недовольство, поспешил весело и непринужденно заговорить: «Это вы просто замечательно сказали! Ну и нахохотались же мы с вами, верно? И все-таки, если бы она была хороша собой, если бы она была красавицей, то тогда...» — «С красавицей разве подружишься!» — не менее весело ответил ему Маленький хулиган и, посмотрев вниз, осторожно, чтоб не потревожить Луку, переступил с ноги на ногу, а потом, дивясь про себя, что не услышал в ответ на свои слова смеха, быстро вскинул глаза вверх и обомлел: перед ним стоял какой-то совсем не тот, совсем новый человек, настырно и въедливо засматривающий ему в глаза. Он отвел в растерянности взгляд и, начав поневоле рассматривать дождевик Луки, остановился на том единственном предмете, за который можно было зацепиться взглядом, — на пуговице, но Лука, не моргнув глазом, прикрыл пуговицу ладонью, а когда Маленький хулиган беспомощно уставился на него снизу вверх, впился в него еще более пристальным взглядом.

Глаза у Маленького хулигана были зеленоватые, очень красивого оттенка, и походили на брошенный в воду весенний листок, а вкруг зрачка были сплошь усеяны желтыми крапушками, особенно густо — ближе к середке, так что черный зрачок будто взрывался желтым цветком, рассыпавшимся дальше к краям зеленого колечка, желтыми точками, напоминая полевую ромашку с опавшими лепестками; после тонко очерченной зеленой радужины начиналась удивительно густая белизна, по которой там-сям вились блекло-красные прожилки — словно беспорядочные следы, оставшиеся на снегу после остервенелой пляски обезглавленной курицы; а все вместе было подернуто влагой, которая придавала всему своим ровным блеском удивительную прелесть. Маленький хулиган неловко и беспомощно ерзал под устремленным на него настойчивым, пристальным взгля­дом, он чувствовал себя с ног до головы обнаженным и где-то в глу­бинах своих смутно ощущал, что все совершенные им до сих пор глупости, все его непристойные выходки теперь так ясно читались в его глазах, будто его и в самом деле раздели донага, и даже если он, словно пытаясь прикрыть срамные места, отводит в сторону глаза, все равно наглый наблюдатель, вытянув шею, умудряется в них засматривать. И все-таки под конец Луку обуял восторг: это был человеческий глаз, улавливающий и различающий мириады красок и предметов; да уж если на то пошло, именно с этого привыч­ного парного чуда все и начинается; Лука видел сейчас в крохотном черном зрачке собственную, весьма неказистую, вытянутую в длину персону, и, по правде говоря, единственное, на что было неприятно глядеть в этом волшебном черном зеркальце, как раз и была его физиономия; но тут мелькнул какой-то новый свет, Лука бросил взгляд на лицо Маленького хулигана и почувствовал себя не в своей тарелке — тот глядел на него с искаженным злобой лицом; так вот оно что, оказывается, и зло тоже источает свой свет! И тут вдруг Луке нестерпимо захотелось увидеть радость, сопутствующую улыб­ке, и он спросил как можно более непринужденно: «Нет, все же, а если бы была красавица, тогда...» Но прозвучал это до такой сте­пени фальшиво, что даже он сам брезгливо поморщился.

— А ну, выходи! — парень толкнул дверцу будки.

— Почему, Маленький хулиган? — ласково спросил его Лука.

— Что-о! — чуть не сошел парень с ума. — Кто тебе хулиган? Вытряхивайся сейчас же или...

— Ах, вот оно, значит, как, — сказал Лука, выходя из будки, — говорят, двум мечам в одних ножнах не уместиться, так, что ли? А что же мы будем делать дальше? — поинтересовался он о своей дальнейшей судьбе, приходя почему-то в озорное настроение и ни на минуту не задумавшись о том, что когда сам был мальчиш­кой, у него в таких случаях начинали дрожать коленки, и не от страха, нет, — как-то, ну, сами по себе... А сейчас он стоял совершен­но спокойный, бестрепетным взглядом наблюдая за парнем.

— Пошли сюда! Ну, подожди, я тебе покажу... Не будь я на поруках, я бы тебя не водил далеко; мы еще посмотрим, кто над кем посмеется. Еще увидим. — Его душила злоба. — Пошли сюда...

— Ах, нет, нет, я не в состоянии выпить ни капли.

Это было сказано с таким простодушием, что Маленький хулиган опешил:

— Чего еще выпить? — спросил он удивленно.

— Капли.

— Чего-чего? При чем тут капля?

— А куда вы меня приглашали?

— Куда приглашал...

— Ах, простите, я, видно, вас неправильно понял — ресторан там, туда-сюда.

Маленький хулиган провел рукою по лбу: иди пойми этого чело­века! Что он такое говорит, и какими глазами смотрит... Но тут ему вспомнилась главная обида'