И только позднее, находясь на пенсии, Хрущев, похоже, осознал утопичность провозглашенных им планов «Коммунистического строительства». В своих мемуарах он говорит:

«Социалистический строй может победить в мире при условии, что им будет достигнута более высокая производительность труда, чем при капиталистическом строе. Наша производительность труда сейчас ниже, чем в ФРГ, Франции, Англии, США, Японии. Мы бьемся над этим столько лет, имеем такие просторы, такие ресурсы и никак не можем создать нужных запасов… Нельзя увлечь за собой народ только рассуждениями о марксистско-ленинском учении. Если государство и обещанная система не дают людям материальных и культурных благ больше, чем их обеспечивает капиталистический мир, бесполезно звать людей к коммунизму».

В 1960 году имена Хрущева и Эйзенхауэра действительно были у всех на слуху. Мир внимательно следил за сближением двух супердержав. 19 января было официально объявлено, что в июне состоится визит американского президента в Советский Союз. Хрущев заявил, что ему будет оказан «чрезвычайный» прием.

Советский лидер все больше входил во вкус, занимаясь внешнеполитической деятельностью. Подчас происходило это в ущерб внутренним делам. Да и на международной арене Хрущев допускал немало просчетов. Выезжая за границу, он брал с собой многочисленную свиту — помощников и советников, переводчиков и стенографисток, экспертов и телохранителей. Однако почти никогда не прислушивался к советам и рекомендациям компетентных людей. Он хотел все решать сам.

Потом, на октябрьском пленуме ЦК в 1964 году, Хрущеву придется услышать немало горьких, но справедливых упреков. Зачем надо было сооружать громадный стадион на сто тысяч мест в Джакарте, отель в столице Бирмы городе Рангуне, исследовательский атомный центр в африканском государстве Гане или спортивный комплекс в Мали? За десять лет правления Хрущева в различных странах Советский Союз соорудил около шести тысяч предприятий, но все затраты пропали даром, а из многих государств нас попросту выдворили. Впрочем, вину за это должны по праву принять на себя и его соратники, которые угодливо соглашались с Хрущевым и превозносили любое его решение.

Между тем, в стране развернулась активная подготовка к приему американского президента и сопровождающих его лиц. Правительственная комиссия побывала в Хабаровске и Иркутске, которые в ходе визита собирался посетить Эйзенхауэр. Под Москвой соорудили поле для гольфа на 18 лунок. Для американцев, щедро одаривших Хрущева и его спутников в сентябре 1959 года, готовились ответные подарки. В частности, специально для Эйзенхауэра методом ручной сборки сделали «Москвич-407». Шла активная подготовка к встрече в верхах, чтобы продолжить обсуждение проблем, начатое на встрече в Женеве в 1955 году. Намечена она, была на середину мая в Париже.

Хрущев все более убеждал себя, что потепление отношений с известным врагом — Соединенными Штатами Америки — это конец «холодной войны». С Америкой надо не враждовать, а сотрудничать. А огромная армия и накопленные горы оружия тяжелым бременем повисли на плечах экономики. Надо сокращать военные расходы. Так, постепенно вызревала идея о сокращении армии на 1 миллион 200 тысяч человек. При обсуждении этого вопроса на Президиуме ЦК партии выступил начальник Генштаба маршал Соколовский, заявивший, что сокращение обескровит вооруженные силы. Министр обороны маршал Малиновский Хрущева поддержал, хотя и весьма сдержанно. В результате Президиум одобрил предложение Хрущева. В январе 1960 года после доклада Хрущева Верховный Совет принял Закон о сокращении Вооруженных Сил на одну треть.

Но 1 мая 1960 года положило конец «разрядке». Именно в этот день советская ракета впервые сбила американский самолет-разведчик У-2, пилотируемый Гарри Фрэнсисом Пауэрсом и совершивший девятичасовой полет из Пакистана в Норвегию над территорией Советского Союза.

Подобные полеты американцы совершали уже в течение нескольких лет, откровенно издеваясь над беспомощностью советской противовоздушной обороны. Высота в двадцать километров была недостижимой и для зениток, и для истребителей. А ракеты «земля — воздух» поступили на вооружение советских войск ПВО только в начале 1960 года.

В 1959 году Эйзенхауэр распорядился прекратить разведывательные полеты над территорией СССР, несмотря на недовольство ЦРУ и Пентагона. Президент сказал, что когда в мае он прибудет в Париж на встречу в верхах, у него должна быть честная репутация: «Если один из этих самолетов будет сбит в то время, когда мы ведем особо доверительные переговоры, его выставят в Москве на всеобщее обозрение, и это подорвет мои позиции». Эйзенхауэр как в воду глядел.

Однако шеф ЦРУ Ален Даллес сумел настоять на возобновлении полетов У-2, упирая на то, что следует проследить за размещением ракетных установок на Северном Урале и в районе Белого моря. А если русские умудрятся сбить самолет, то никаких улик в их руках не будет. Президент дал согласие. Первый после длительного перерыва полет состоялся 9 апреля 1960 года, когда самолет У-2 вылетел с американской базы в Пешаваре и взял курс на Семипалатинск. Советское военное руководство приказало поднять в воздух самые современные истребители-перехватчики Т-3, позднее названные С-9. Вооруженные четырьмя управляемыми ракетами, эти самолеты способны были подняться на высоту до двадцати километров. Однако из-за отсутствия в районе Семипалатинска запасного аэродрома самолеты так и не взлетели. Оказался небоеспособным и зенитный комплекс С-75, самое совершенное на то время оружие, способное поражать цель на высоте до двадцати пяти километров. Ракеты находились не на позициях, а в хранилищах на расстоянии в сто километров от полигона. В итоге У-2, выполнив свою миссию, благополучно вернулся на базу.

Со стороны Москвы протестов не последовало. Хрущев молчал, видимо, не желая говорить народу о низкой боевой готовности армии. Даллес обратился к Эйзенхауэру с просьбой разрешить новый полет. Шефа ЦРУ особенно интересовал новый советский ракетный объект в районе Плисецка в Архангельской области, где находились межконтинентальные ракеты. Исходя из этого и было составлено задание для Пауэрса. Позднее американцы признавали, что каждый полет У-2 давал им ценную информацию о развертывании и состоянии ракетно-ядерных сил СССР.

Противостояние США и СССР довлело над всей планетой. Два мировых гиганта и существующие в их орбитах страны-сателлиты определяли основные тенденции международных отношений. А самое главное — это противостояние воспроизводило атмосферу взаимного страха. США опасались неожиданного нападения со стороны Советского Союза, а тот, в свою очередь, боялся удара со стороны американцев. Ни та, ни другая страна не жалели средств на вооружение и разведку. Обоюдная настороженность и подозрительность всегда отличали советско-американские отношения, даже в годы «потепления» и «разрядки».

Свой полет Пауэрс начал ранним утром 1 мая 1960 года. Как только самолет пересек афганскую границу, он был замечен и взят под контроль службой противовоздушной обороны. Вскоре выяснилось, что нарушитель границы держит курс на полигон Тюра-Там в Казахстане, главный космический ракетодром в Советском Союзе. Позднее он получит наименование Байконур, а в служебных переговорах его называли зона «Т». Через несколько минут сообщение дошло уже до министра обороны.

Маршал Малиновский, оценив всю опасность ситуации, разбудил Хрущева.

— Где он теперь? — спросил Хрущев.

— Цель на подходе к зоне «Т».