– Вы имеете полное право на компенсацию, миссис Смит, но если вы не заявите о своем праве, то ничего не получите, и это весьма серьезно скажется на вашем с Эллой благополучии, – настаивал каноник.

Интересно, остались ли в жилище старика хоть какие-нибудь следы порядка, который Мэй навела в свое последнее посещение? Некоторое время он провел вместе с сыном Селвином за городом, в родовом доме, однако не любил задерживаться там надолго, предпочитая маленький коттедж позади Соборного двора.

О трагедии Мэй не знал никто, не знали даже ректор колледжа и его жена. Так лучше, считала Мэй, однако это письмо все меняло.

Она едва устояла перед искушением отослать друзьям в Болтон рождественские открытки с коротенькой припиской о своей новой жизни и даже выбрала несколько симпатичных открыток в лавке, но потом испугалась: а вдруг они напишут в ответ и пригласят ее в гости? Мэй вернула открытки продавцу и поспешила прочь, решив, что благоразумнее хранить молчание.

Каноник Форестер нацепил на нос очки и прочел письмо.

– Вы будете получать пятнадцать шиллингов и шесть пенсов в неделю плюс три шиллинга на ребенка. Тут еще приложен чек на сумму просроченных выплат. Вам следует немедленно отнести этот чек в банк.

– Но у меня нет собственного счета. Как его завести? – растерянно спросила Мэй.

У людей ее круга не бывает банковских счетов. Все свои скудные денежные запасы она хранит в жестяной коробочке из-под чая на каминной полке. Банки, счета – это для нее темный лес.

– Просто предъявите чек в банке на углу Маркет-стрит, подпишите заполненные бланки, и вам выдадут банковскую книжку. Ваши деньги будут в полной сохранности, и у вас появятся новые возможности, – улыбнулся каноник.

Мэй оторвалась от уборки.

– Какие?

– Теперь вы можете позволить себе отдельное жилье. Например, снимать небольшой коттедж.

– А кто же тогда присмотрит за Эллой?

– Будете оплачивать приходящую няню или меньше работать.

– Нет-нет, я должна работать, – возразила Мэй. – Я не привыкла бездельничать, меня так воспитали. – Мысль о долгих свободных часах ужаснула ее.

– Я полагал, уход за ребенком отнимает у женщины много времени, – ответил каноник. – Кажется, регулярный доход вас не слишком радует, – прибавил он, заметив на лице Мэй тревогу.

– Извините, но банки, чеки – для меня это так непривычно… Что подумают люди?

– Никто ничего не узнает, кроме банковского клерка. В правилах любого банка – хранить сведения о своих клиентах в тайне.

– Как долго мне будут платить эти деньги? – осторожно спросила Мэй, стараясь занять руки.

– До того момента, как вы покинете этот мир либо вторично выйдете замуж. С их помощью вы сможете оплачивать школу для Эллы.

– Замуж я больше не собираюсь, и все же мне не верится, что все настолько хорошо, – со вздохом произнесла Мэй, яростно оттирая плитку. Надо же умудриться так испачкать пол!

– Подумайте, чего вы лишились, миссис Смит. Никакие деньги в мире не восполнят вашу утрату.

Мэй вытерла пот со лба и пожала плечами.

– Вы правы, просто… у меня никогда не было столько денег.

– Тогда заставьте их работать на ваше с Эллой благо. Берите все, что причитается, и давайте больше не будем об этом. Деньги открывают возможности, моя милая, и что бы ни уготовила вам судьба, по крайней мере, вы не останетесь без гроша.

Дорогая Селеста!

Надеюсь, ты получишь мою посылку до Рождества. У нас холодает. Ветер лентяйничает – не обдувает тебя со всех сторон, а дует насквозь, как говорил мой Джо. Теперь, когда наступила зима, мне не хватает его еще больше. Я показала Элле Деда Мороза, но она заплакала, испугавшись белой бороды.

У меня есть хорошие новости. «Фонд спасенных с «Титаника» назначил нам постоянную пенсию. Мне выдали банковскую книжку. Поначалу я волновалась, но в банке меня все время обслуживает один и тот же клерк, который держится очень любезно, и к тому же, как мне сказали, он обязан соблюдать тайну во всем, что касается клиентов.

Передаю в подарок Родди теплые перчатки, я связала их сама. У вас, наверное, выпадает много снега. Также посылаю саше с лавандой, цветы в них – из сада в Ред-хаусе. Они напомнят тебе о доме и помогут лучше заснуть. Твой брат попросил меня не стесняться, вот я и не стесняюсь. Мистер Селвин такой забавный, все время называет меня майской королевой. Он сделал маленькую тележку, в которой можно катать Эллу, это очень мило с его стороны.

Твой отец занимается бедными жителями прихода. Я потихоньку привыкаю к тому, как ведутся дела в Соборном дворе, привыкаю к церковным службам и сама бываю в соборе. Нет, в Болтон я не ездила. Пожалуй, лучше забыть об этой части моей жизни. Да, я видела Тропу Шерифа в окрестностях города, посмотрела на красивых леди, что ездят верхом в дамском седле. Какое зрелище!.. Лошади оставляли за собой целые кучи навоза, садовники только и успевали подбирать его лопатами. Я до смерти боюсь садиться на лошадь, хотя, может быть, когда-нибудь Элла оседлает пони. Я видела твое фото верхом на пони.

Извини, пора стряпать. Я готовлю пирожки с начинкой для твоего отца – меня научила кухарка из колледжа.

Поздравляем с наступающими праздниками и желаем тебе и твоей семье всего самого наилучшего.

Мэй и Элла

– Ах, Родди, посмотри, какая прелесть! Нужно привязать к ним ленточку, чтобы не потерялись, – сказала Селеста, разворачивая посылку Мэй и вдыхая аромат лаванды. Это был последний подарок, оставшийся под огромной елкой в холле.

Родди разглядывал подарки огромными от удивления глазами, носился от одного к другому. Прислуга, выстроившаяся в ряд, наблюдала за этим зрелищем. У Сьюзан сегодня был выходной, так что после возвращения из церкви никто не мешал Селесте общаться с сыном.

Родители Гровера приглашены на рождественский обед, явятся с минуты на минуту. Как хочется Селесте домашних пирожков из нежнейшего теста с пряной фруктовой начинкой – традиционного английского угощения. К сожалению, придется довольствоваться изюмным пудингом, ничуть не напоминающим о доме.

– Гровер, взгляни, Мэй позаботилась о нас и прислала такие милые подарки! А еще она обратилась в «Фонд спасенных с «Титаника». Я ужасно рада! Теперь она может заняться устройством своей жизни. Элла очень выросла, правда? – сказала Селеста, пытаясь заинтересовать мужа открыткой и фотокарточкой.

Когда обед закончится, им нечего будет сказать друг другу – Селеста это знала и не хотела, чтобы Гровер от скуки выпил целый графин виски.

Он бросил взгляд на фотографию, сделанную в студии: Мэй сидит на стуле в строгом черном платье с изящным кружевным воротником, а на коленях у нее – прелестная девочка в белом накрахмаленном платьице.

– Странно, что эта тощая палка произвела на свет такую куколку! – ухмыльнулся Гровер.

– Зачем ты так? Мэй говорила, у ее мужа есть примесь цыганской крови, – мягко промолвила Селеста.

– Судя по всему, он был слепоглухонемым, раз женился на ней, – грубо сказал Гровер и вновь устремил все свое внимание на сигару. Письма от Мэй никогда не вызывали у него интереса, и тем не менее, когда они приходили, Гровер отчего-то злился. – Что на этот раз клянчит твоя маленькая попрошайка?

Селеста не удостоила его ответом.

Почерк Селвина на рождественской открытке было не разобрать. Берти добавил несколько строк об университетской регате и своем намерении пойти в моряки, зато Мэй с каждым разом писала все интереснее. Именно она сообщала Селесте о здоровье отца. Селеста хранила письма Мэй в отдельном ящике бюро, часто перечитывала их и прижимала к сердцу, ведь они служили ниточкой, что связывала ее с родным домом.

С тех пор как Селеста вступила в «Комитет спасенных», у нее появилась новая цель в жизни. Она ощутила прилив энергии, наконец-то почувствовала себя полезной. Она больше не разряженная кукла, вынужденная сидеть в кресле и ждать, когда избалованный мальчишка захочет с ней поиграть. В ее записной книжке теперь значатся не только даты поездок по магазинам, званых обедов и церковных праздников.