– Я должна сесть, – сказала Мод, нервно смеясь, и, действительно, тут же опустилась на песок.

Закрепив лодку, я присоединился к ней. Так мы высадились на остров Усилий, больные «земной» болезнью после долгого пребывания на море.

– Дурак! – дал я выход своей досаде.

Я разгрузил лодку и перенес ее содержимое повыше на берег, где и принялся устраивать стоянку. На берегу мы нашли много щепок, принесенных волнами, и вид кофейника, захваченного мною с «Призрака», подал мне мысль о костре.

– Настоящий идиот! – продолжал я.

Но Мод мягко остановила меня, осведомившись, почему я настоящий идиот.

– Нет спичек! – простонал я. – Я не захватил с собой ни одной спички, и теперь у нас не будет ни горячего кофе, ни супа, ни чаю, ничего!

– Разве Робинзон Крузо не добывал огня трением одной палки о другую?

– Но мне много раз случалось читать рассказы потерпевших кораблекрушение, которым это не удавалось, несмотря на все усилия, – ответил я. – Я припоминаю Винтерса, газетного репортера, много путешествовавшего по Аляске и Сибири. Однажды он рассказывал нам о своих попытках добыть огонь с помощью двух палок. Забавно было слушать его. Он неподражаемо рассказывал об этой своей неудаче. Я помню его заключительные слова, когда он, сверкнув своими черными глазами, сказал: «Джентльмены, быть может, островитяне Тихого океана или малайцы и делают это, но даю вам слово, что это недоступно белому человеку».

– Ну что же, до сих пор мы ведь обходились без огня, – весело отозвалась Мод, – можем обойтись и впредь.

– Но вы подумайте о кофе! – воскликнул я. – А кофе у нас прекрасный, я взял его из личных запасов Ларсена. Посмотрите на эти великолепные дрова!

Признаюсь, мне ужасно хотелось кофе. Вскоре я узнал, что и Мод питает слабость к этому напитку. Кроме того, мы так долго сидели на холодной пище, что застыли внутри так же, как снаружи. Горячая пища была бы как нельзя более кстати. Но я больше не жаловался и начал устраивать из паруса палатку для Мод.

Это казалось мне простой задачей, так как у нас были весла, мачта, парус и большой запас веревок. Но я не имел опыта в этом деле. Каждую подробность приходилось изобретать во время работы, и палатка была готова лишь к концу дня. А потом, ночью, пошел дождь, палатка промокла, и Мод пришлось перейти назад в лодку.

На следующее утро я окопал палатку неглубокой канавой, но часом позже внезапный порыв ветра подхватил мою постройку и швырнул ее на песок на расстояние в тридцать ярдов.

Мод рассмеялась над моим унылым видом, и я сказал:

– Как только утихнет ветер, я выйду в лодке обследовать остров. Где-нибудь тут должна быть стоянка и люди. И корабли не могут не заходить сюда. Какое-нибудь правительство защищает этих котиков. Но прежде чем я тронусь в путь, я должен устроить вас поудобнее.

– Я хотела бы сопровождать вас, – сказала она.

– Вам лучше было бы остаться. Вы и так натерпелись довольно лишений. Чудо, что вы вообще пережили их. Не так уж уютно плыть в лодке в такую дождливую погоду. Вам необходим отдых, и я был бы рад, если бы вы остались и отдохнули.

Что-то подозрительно похожее на влагу заблестело в ее прекрасных глазах. Потупившись, она отвернулась.

– Я предпочла бы поехать с вами, – произнесла она тихим умоляющим голосом. – Я могла бы немного по… – ее голос прервался, – помочь вам. Если что-нибудь случится с вами, подумайте, каково будет мне здесь одной.

– О, я буду очень осторожен, – ответил я. – И я не поеду так далеко, чтобы не успеть вернуться к ночи. Итак, я думаю, что вам лучше всего остаться здесь, спать, отдыхать и ничего не делать.

Она повернулась и посмотрела мне в глаза пристальным, но нежным взглядом.

– Пожалуйста, пожалуйста, – чуть слышно прошептала она.

Собравшись с духом, я отрицательно покачал головой. Она все еще ждала и смотрела на меня. Я заколебался. Тогда радость засияла в ее глазах, и я понял, что проиграл. Теперь я уже ничего не мог возразить.

После полудня ветер улегся, и мы решили двинуться в путь на следующее утро. Мы не могли проникнуть в глубь острова из нашей бухты через отвесные береговые скалы.

Настало тусклое, серое, но спокойное утро, и я, рано проснувшись, снарядил лодку.

– Дурак! Болван! Идиот! – закричал я, когда пришло время будить Мод. Но на этот раз я кричал весело и метался по берегу без шапки, в притворном отчаянии.

Ее голова показалась из-под складок паруса.

– Что случилось? – заспанным голосом, но все же с любопытством спросила она.

– Кофе! – крикнул я. – Что сказали бы вы о чашке кофе? Горячего кофе?

– Ах господи! – пробормотала она. – Вы напугали меня. И вообще, это жестокая шутка. Я только что примирилась с мыслью, что кофе не будет, а вы снова дразните меня!

– Смотрите, – ответил я.

В расселинах скал я подобрал несколько сухих щепок и настругал из них мелких стружек. Затем я вырвал страницу из записной книжки, а из ящика с огнестрельными припасами достал ружейный патрон. Удалив ножом пыж, я высыпал порох на плоский камень, затем вынул из патрона пистон и положил его на камень, посреди кучки пороха. Теперь все было готово. Мод из палатки следила за приготовлениями. Держа бумагу в левой руке, я ударил по пистону небольшим камнем. Показался белый дымок, вспыхнул небольшой огонь и охватил неровный край бумаги.

Мод в восторге захлопала в ладоши.

– Прометей! – вскричала она.

Но я был слишком занят, чтобы отвечать ей. Слабый огонек требовал бережного ухода. Я подкладывал все новые стружки, пока наконец он не затрещал и не запрыгал в сухом дереве. В мои расчеты не входило очутиться на пустынном острове, и я не взял с собой никаких кухонных принадлежностей. Но я воспользовался ковшом, служившим для вычерпывания воды из лодки, а впоследствии, когда мы съели часть наших консервов, у нас накопился порядочный запас кухонной посуды.

Я вскипятил воду, но кофе Мод сварила сама. О, как он был вкусен! Я со своей стороны приготовил консервированное тушеное мясо с крошеными сухарями и водой. Завтрак удался на славу, и мы сидели у костра гораздо дольше, чем полагается предприимчивым путешественникам; прихлебывая горячий кофе, мы обсуждали наше положение.

Я был уверен, что в какой-нибудь бухте мы найдем стоянку, так как знал, что лежбища Берингова моря охраняются. Но Мод, по-видимому желая приготовить меня к возможному разочарованию, высказала предположение, что мы открыли никому не известное лежбище. Тем не менее она была прекрасно настроена и легко относилась к нашему трудному положению.

– Если вы правы, – сказал я, – то нам придется здесь перезимовать. Провизии не хватит, но зато есть котики. Осенью они уплывут, и поэтому нам следует поскорее запастись мясом. Затем нам придется построить хижину и собрать дрова. Кроме того, надо испробовать жир котиков для освещения. Словом, если остров окажется необитаемым, у нас будет много работы. Впрочем, я надеюсь, что мы встретим людей.

Но она оказалась права. Воспользовавшись легким ветром, мы направились вдоль берега, осматривая в бинокль бухты и кое-где высаживаясь, но нигде не заметили ни следа человеческого пребывания. Однако оказалось, что мы не первые приставшие к острову Усилий. Высоко на берегу, через бухту от нас, мы нашли разбитый остов лодки. Это была промысловая лодка с уключинами, подвязанными ремешками, и с белой, почти стертой надписью вдоль борта: «Газель, № 2». Лодка, вероятно, давно уже лежала здесь, так как ее наполовину занесло песком. На корме я нашел заржавленный дробовик и матросский кинжал, сломанный и тоже весь изъеденный ржавчиной.

– Они уехали отсюда! – бодро сказал я, но сердце мое упало, когда я вспомнил о побелевших костях на берегу.

Я не хотел, чтобы настроение Мод было омрачено подобной находкой, и, направив нашу лодку в море, обогнул северо-восточную оконечность острова. На южном берегу не было бухт, и вскоре после полудня за высоким черным мысом мы закончили объезд нашего острова. Он имел около двадцати пяти миль в окружности при ширине от двух до пяти миль. По самым скромным подсчетам, на берегу насчитывалось не меньше двухсот тысяч котиков. Выше всего остров был в своей крайней юго-западной точке и плавно понижался отсюда к северо-востоку, где почва лишь на несколько футов выдавалась над уровнем моря. Берега остальных бухт, кроме нашей, поднимались отлого, на расстоянии полумили переходя в холмы и образуя то, что я назвал бы скалистыми лугами, местами поросшими мхом и тундровой травой. Сюда выходили котики, и старые самцы охраняли свои гаремы, а молодые держались особняком.