Многое успело произойти, а тогда еще время шло медленнее. Время было, когда не торопился. Самому мне исполнилось всего сорок лет, которые, правда, казались тогда солидным возрастом. Я не знал, что далеко впереди ждала самая реальная жизнь, та трифоновская «Другая жизнь». Но увидел, что в моей жизни начали появляться совсем новые горизонты.

Начатые Эдуардом проекты тоже осуществлялись, что в атмосфере тогдашнего Советского Союза казалось невозможным.

«Детская литература» опубликовала первого «Господина Ау» в 1980 году под названием «Дядюшка Ау». Респектабельный Ау превратился в этакого старичка-лесовичка, но Ээту умудрился протащить слово «господин», хотя и в виде отсылки «то есть господин Ау»: ведь титул «господина» был все еще слишком буржуазным, чтобы поместиться на страницах книги, напечатанной в стране равенства и господ-товарищей.

Эдуард продолжал поддерживать связи и предпринимать разнообразные усилия. Работа шла и в плане мультипликации. По «Господину Ау» делался сериал из трех мультфильмов, который был снят в 1981–1982 годах. Он имел успех, даже получил приз на фестивале короткометражных фильмов в Тампере как лучший в своей номинации 1983 года.

Я не ждал от фильма ничего, и поэтому все это меня удивило. Только по прошествии времени я смог посмотреть видеокассету с приключениями Дядюшки Ау.

Ох, уж этот русский господин Ау, игравший главную роль, ох, уж этот старичок-Дядюшка. Теперь он проживает со мной в деревне — выточенная из металла трогательная кукла, шевелящая руками, головой, глазами и ногами — настоящий призер. Эдуард приобрел куклу по окончании съемок, после того как картина была готова: «получил», как он выразился. Но подозреваю, что он заплатил за нее довольно немалую сумму налево. Дядюшка Ау по-прежнему жив и выступает во многих ролях в дочкиных играх. Господин с годами немного обветшал, да и один глаз выклевал, наверно, лесной ворон. Но еще двигаются пальцы и рот, хотя ноги уже не такие гибкие с возрастом, и курточка потрепаннее прежнего.

Мультфильмы делались раньше без компьютеров, эта работа была трудной и невообразимо медленной. Но Дядюшка ее хорошо перенес и, выйдя на пенсию, коротает свои деньки в Ситарле, как раз сейчас лежа на спине на подоконнике.

Эдуард добился, разумеется, и того, что Ленинградский государственный театр марионеток включил «Господина Ау» в свой репертуар, причем в том же году, когда вышла книга. Я участвовал в подготовке сценария, ведь текст все-таки некоторым образом все еще был моим. В 1980 году я получил приглашение на премьеру, однако из-за работы не смог на нее попасть. Но предпринимались новые попытки, и, наконец, нашлось подходящее время в конце года (в ноябре). Театр хотел организовать в мою честь что-то вроде повторной премьеры. И я пообещал приехать почтить ее своим присутствием.

В Ленинград я приехал поездом, и на вокзале меня поджидала знакомая парочка: Эдуард и Толя. А с ними был и третий, Чиж, художник, который уже успел побывать в Финляндии, был очарован страной и тоже захотел приехать в Питер. Питер ему нравился, и, кроме того, он был знаком с работниками театра, особенно с директоршей, которая была в него немножко влюблена. Так что в поддержку у меня была теперь целая тройка.

Уже тогда в кукольном театре я увидел, как ценят и знают Эдуарда в его стране. Казалось, работники театра его просто обожают, за исключением, может быть, главного режиссера Владимира Лопухина; он, похоже, не обожал никого, кроме себя. Но другим руководителем, обладающим настоящей властью, была женщина — Наталья Петровна Лунева.

Эта женщина по-прежнему руководит все тем же театром, хотя называется он теперь иначе. Она ценила Эдуарда, потому что его произведения, в особенности Гена и Чебурашка, годами не выходили из репертуара театра. Я еще не знал, что «Жуткий господин Ау» будет пользоваться таким же успехом, хотя он шел уже почти год при полных залах. Пьеса и в настоящий момент (2008) идет в десяти театрах по всей России. Спасибо Эдуарду, обладавшему большим опытом и «драматургическим глазом», особенно в том, что касается детей и их ожиданий. Может быть, тот вечный ребенок внутри него понял, что по-настоящему заинтересует детей всех возрастов.

Нас провели в помещения театра, где стояло обильное угощение. Эдуард уже тогда полностью отказался от употребления алкоголя, потому что, хотя он и не был настоящим специалистом по этому делу, временами выпивал, как любой мужик. Когда говорилось «давай», то действительно поддавали. Это, однако, начинало пагубно сказываться не только на здоровье, но и на работе, и на отношениях с людьми… В 1980 году Эдуард познакомился со своего рода чудо-целителем, врачом по фамилии Столбун, который приходил читать лекции на Союзмультфильме о психических отклонениях среди писателей, и режиссеров, и читателей, и зрителей. Столбун произвел на Эдуарда впечатление, и он напросился к врачу на прием.

Столбун узнал ситуацию пациента, увидел то же самое, что уже давно заметили близкие, и начал лечить Эдуарда средствами неофициальной медицины.

Эдуард выдержал и насмешки, и свое одиночество — он был единственным трезвым среди пьющих. Даже в шумной компании он не поддавался искушениям. Я понял метод: велись беседы о всевозможных и даже трудных вещах — как диалог врача и пациента, вроде как при психотерапии. В результате этих бесед Эдуард полностью бросил употреблять алкоголь — на целых шесть лет.

Столбун создал своеобразное сообщество, в котором работало несколько врачей — его единомышленников. Их задачей было не только исцелять людей, но и пробуждать в них творческие, трудолюбивые натуры. Сообщество стремилось к своего рода неокоммунизму, оно хотело не опрокинуть, а развить систему. Но время быстро промчалось и мимо этой идеи.

В пациентах в свое время не было недостатка, нет и сейчас. Сообщество продолжает функционировать, и из желающих попасть на лечение выстраиваются очереди, ибо что может изменить Россию, в том числе и в плане алкоголизма?..

Поскольку государство Столбуна не любило, вся деятельность держалась на частных пожертвованиях. Часть гонораров Эдуарда шла прямо на эту работу: на превращение людей в трудоспособных и гордых своим человеческим достоинством.

Я тогда — и еще долгое время — не отказывался от даров стола. Наполнялись и поднимались бокалы, произносились тосты: ведь тост был тем, что отличало порядочного человека от пьяницы, — этому я научился в Армении; а хвалебные тосты звучали сейчас в Ленинградском кукольном театре не без оснований. Имя Эдуарда Николаевича упоминалось в тостах многократно. А на лицах присутствующих отражались подлинное восхищение и энтузиазм.

Когда пьеса началась, прокрались в зрительный зал. Поднялся занавес, и на сцену вышли люди в простых серых комбинезонах. Они заставляли двигаться кукол-марионеток, но так искусно, что я забывал про руки, которые управляли куклами с помощью тонких лесок. Куклы достигали порой роста человека, их откладывали в сторону, и артисты ходили, в свою очередь, как те же куклы. Но в эту замену верилось. В театре — когда он хороший — все возможно. Иллюзии становятся явью. Нужно только включить, вовлечь зрителя. А это всегда так просто — и в то же время так трудно.

Публике представление понравилось, Эдуарду понравилось, мне понравилось. И работникам театра тоже — довели-таки гала-представление до занавеса. Пирушка продолжалась до ночи, снова произносились тосты, поднимались новые бокалы, и утром я проснулся в своей гостинице — в «Астории».

Как я туда добрался, не помню. Многое забылось, может быть, к счастью. С легким завтраком что-то вернулось в память… Но и от этого я отделался. Главное, что сохранилось самоуважение, я не совершил ничего слишком глупого. А потом мы опять отправились к «новым, головокружительным приключениям», как тогда мы говорили. Перед нами, перед тогда еще потрепанной и не отремонтированной, но доступной по ценам «Асторией», шумел унылый утренний поток машин охваченного поздней осенью Ленинграда, и люди понуро шагали кто куда. Мы тоже расстались и разъехались опять в разные стороны. Я — в Хельсинки, ребята — в Москву. Ubi bene, ibi patria — где хорошо, там и родина. Эту мудрость можно было бы перевести на финский иначе: когда на душе хорошо, дом путешествует вместе с тобой.