– Ладно, – согласился Вотар.

Но даже вдвоем у нас получилось не сразу. Почему-то мир вокруг нас постоянно вертелся и мы долго не могли подняться. Пару раз меня стошнило. И разок его. Решили упростить задачу и передвигаться на четвереньках: Сергей управлял ногами, я – руками. Потом поползли.

– Далеко еще? – первым показал свою слабину тот, кто греб задними конечностями.

– Уже пришли-и-и-и, – остановилась я и зарыдала, обнаружив на месте тайника яму с разбросанными по краям скорлупками. Вытирая слезы, попыталась между всхлипами объяснить: – Тут… яйцо… А теперь нет… Кто-то все-таки… нашел.

– Ух ты! Ты не его ищешь? – спросил Серый, и указательный палец левой руки направился на «праздничный стол».

Остатки угощения уничтожал маленький, чуть больше взрослого кролика, дракончик. Красивенький, черненький, с блестящими белыми вкраплениями по всему тельцу, тоненькими кожистыми крылышками, несоразмерно огромной головой, крупными удивленными глазками и острыми зубками. Гребень вылупившегося детеныша только наметился, а ближе к хвостику вообще сходил на нет. В остальном малыш является точной копией погибшей мамаши.

– Так вот кто фрукты погрыз! – догадалась я. – Надо же, не ожидала, что он так рано вылупится.

– В первый день Нового года. И заметь – года Дракона! – умиленно сказал Сергей.

Обсидиановый дракон

– Ну здравствуй! – приветливо наклонилась надо мной мама и осторожно погладила лоб.

Когда ладонь человека коснулась начала гребешка, я в благодарность слегка тяпнул ее зубами.

– Ой, больно! – отдернула девушка руку и сунула раненый палец в рот. Слизав кровь, человечка оглядела мизинец, удостоверилась, что царапина неглубокая, и попыталась меня успокоить: – Не бойся, малыш, я хорошая и не причиню тебе зла.

Виновато помахав хвостиком, прильнул к ее ноге.

– Правильно, давай дружить, – улыбнулась самка расы людей.

Знаю, она на меня совсем не сердится. Вот опять тянет ладонь в надежде, что понимаю ее. Чувствую, что хоть и храбрится, но немного побаивается. Чтобы подтвердить свою смышленость, провел шершавым языком по ее укушенному пальцу, и ранка, слегка искрясь от драконьей магии, затянулась.

– Ух ты! – воскликнула девушка. – Слышала, что собаки хорошо зализывают раны, но чтобы драконы? Да еще так эффективно! Даже шрама не осталось! Как ты это делаешь?

Не могу я пока объяснить маме-человеку (особые мышцы, позволяющие имитировать речь разумных двуногих, разовьются в моей пасти лет через триста), что грызнул ее не из вредности, а чтобы взять анализ крови и выработать в слюне специальные ранозаживляющие ферменты. Их состав уникален и привязан к ее генетическому коду. Другому существу мои заживляющие слюни покажутся похуже смеси яда и кислоты.

– Теперь будем знакомиться. Меня зовут Олика, – представилась мама.

Зачем она врет? Не в курсе, что я и мысли способен читать? Ведь ее настоящее имя Олимпиада. Ну хорошо, Олика так Олика. В ответ кивнул головой, как бы поясняя: «Очень приятно».

– А как же тебя величать? – спросила девушка скорее у себя и с грустью в голосе добавила: – К сожалению, твоя мама погибла.

И это знаю: печальную весть о смерти драконессы тоже отыскал в памяти человека.

– Поэтому имя тебе дам я. Договорились?

Не возражаю.

– Хм, – задумалась мама-человек, разглядывая мою внешность. – Даже не знаю, что придумать. Ты напоминаешь маленького щенка. Но не Тузиком же тебя назвать?

Почему бы и нет? Звучит неплохо. Тем более на языке моего народа «тус сикх» означает «великий ящер». Я расправил крылья, затряс головой, затанцевал на задних лапах и даже попытался издать рев (от получившегося пронзительного визга ближайшие деревья покинули птицы, причем половина из них осыпалась на землю вместе с листвой) – в общем, всем своим видом показывал, что согласен быть Тузиком.

Еще это имя мне нравится потому, что в очередной раз, порывшись в мозгу девушки, я отыскал информацию о том, что в детстве она хотела завести собаку именно с такой кличкой. Естественно, подобная мечта неосуществима для девочки из детдома (не до конца разобрался с этим термином, но воспоминания о пребывании в том месте находятся очень глубоко, словно она пытается их подальше упрятать и забыть).

– Нравится имя Тузик? – догадалась Олимпиада-Олика. – Хорошо, будешь им.

Тут на глаза маме-человеку попались разбросанные по песку объедки.

– Ой, ты, наверное, голоден? – забеспокоилась она и суетливо сгребла в кучу кусочки хлеба и сыра. – Кушай, малы… Тузик.

С жадностью я проглотил остатки пищи, затем лизнул с умилением наблюдавшую за мной девушку.

– Бедненький, сиротка, – вздохнула она и заявила: – Ну не переживай, в обиду тебя не дам! Буду заботиться и, как смогу, заменю родителей.

Снова пронеслись передо мной ощущения последних минут жизни драконессы, я жалобно заурчал и прильнул к ногам мамы-человека. Она ласково меня погладила и предположила:

– А может, твой папа жив? Тогда вы когда-нибудь встретитесь. Да, точно, ты отыщешь его! Так же, как я нашла своего отца.

Если это и случится, то далеко не скоро: ведь жемчужные драконы обитают в океане. А добраться до края материка, не умея летать, чрезвычайно трудно. Вот лет через пятнадцать, когда подрастут и окрепнут для дальних перелетов крылья, – другое дело, тогда до побережья, как говорят люди, рукой подать.

Человечка совсем осмелела (все-таки хоть и приемная, но мать) и посадила меня к себе на колени.

– Ой, – уже традиционно с этого слова обратилась она ко мне, – Тузик, я только сейчас заметила, что у тебя перепонки на лапках!

«Конечно, батя же мой – водный змей», – мысленно ответил я удивленной девушке, но опять она ничего не услышала.

– Это, наверное, в папу? Как и эти беленькие крапинки по всему телу, – размышляла вслух мама Липа. – Хотя, может, у детенышей драконов это что-то вроде маскировки. И со временем, как и у оленят, они исчезнут?

– Нет, просто я, как и ты, дитя черного и белого родителей, – ответил ей уже вслух.

К сожалению, люди не понимают нашего языка. Поэтому мои похрюкивания девушка расценила как проявление удовольствия от почесывания чешуек «за ушами» (ну или за тем местом, где у меня, по ее мнению, они должны быть).

– Так, нужно зарыть скорлупки и подумать, куда тебя спрятать, – спохватилась мама-человек, поднялась на ноги и решительно направилась к «елке». Подобрала отломанную от наряженного цветными тряпками куста ветку и зашагала к месту вылупления. Мне ничего не оставалось, как потрусить следом.

– Ну вот, готово! – довольная проделанной работой, сказала Липа и отшвырнула импровизированный веник в сторону.

Тут же я бросился за растрепанной веткой, превратившейся в палку, схватил ее зубами, поперхнулся несколькими уцелевшими листками и притащил самке человека. Кажется, я правильно имитирую поведение животного, о котором мечтала в детстве мама Олика. Ах да, еще же нужно хвостом повилять. Была бы у меня шерсть, сделал бы еще вид, что ищу блох. С чешуей это получится чересчур нелепо.

– Ух ты, совсем как собачка, – аж подпрыгнула и захлопала в ладоши восхищенная девушка. – Видно, не зря тебе понравилось имя Тузик. Хочешь поиграть? Ну что ж, давай!

Девушка забрала палку и снова метнула ее, на этот раз подальше. Я принес. Процесс повторился. Чувствую, как маму посещает чувство счастья оттого, что удалось прикоснуться к своим давним детским желаниям. Ей хорошо, а значит, и мне.

– Тузик, принеси! – командовала она и кидала кусок толстой ветки с ободранной о мои новорожденные зубки корой и от души хохотала, наблюдая за моими попытками скопировать движения глупого, но радостного щенка.

Человечка так увлеклась, что в очередной раз забросила измочаленную палку прямо в озеро. Высунув язык набок и часто дыша, я вприпрыжку побежал за предметом и, не раздумывая, бултыхнулся в воду.

– Стой, Тузик! Назад! Утонешь! – забеспокоилась мама.