Вот уже полгода она каждый день ездила на работу к девяти утра с Выхино до Молодежной, тратя на дорогу почти полтора часа. Единственным ее развлечением в дороге были книги и простенький, видавший виды CD-плеер, однако сейчас листать страницы в перчатках ей не хотелось, а плеер валялся в сумке в ожидании новых батареек, которые она вот уже третий день собиралась купить.

Ехать предстояло еще полчаса. Глубоко вздохнув, она закрыла глаза и попыталась задремать, пользуясь оставшимся свободным временем.

Что-то было не так.

Она вновь открыла глаза и задумалась. Да нет, все как обычно. Во всяком случае, на первый взгляд.

Работа отнимала у нее львиную долю времени – вся неделя была заполнена бесконечными звонками, поручениями, бумагами, отчетами, и ожидать каких-либо неожиданностей на этом пути не приходилось. Каждый день она брала трубку, следила за документами, договаривалась о встречах, пыталась не забыть о нуждах офиса, и вся эта круговерть за полгода превратилась в пыльную тоскливую рутину, которую она тянула без малейшего удовольствия. Вот и сейчас впереди у нее был еще один, похожий на все остальные, рабочий день.

Ничего особенного, все как всегда. Отчего же она испытывала это странное чувство нервозности и тоски?

Что-то забыла сделать?

Мысленно она прокрутила перед глазами свои дела, залезая в закоулки памяти и пытаясь выудить оттуда какие-то мелочи, которые по тем или иным причинам не привлекли к себе ее внимание.

Итальянцы? Да, они приезжают, но только на следующей неделе.

Меркулов? Она все передала ему еще вчера вечером.

Инвойсы? Они давно уже подшиты в нужную папку, и Настя без труда найдет их без нее.

Нет, дело было не в работе.

Она тихо вздохнула и открыла глаза.

Чистый белый снег, лежавший на крышах домов, мимо которых ехал поезд, сверкал и переливался под лучами солнца, создавая ощущение зимнего праздника, но это никак не поднимало ей настроение. Почему же она вот уже которую неделю мучается от непонятного ощущения чего-то потерянного, чего-то незавершенного? Что не так?

Вдохнув холодный воздух, она поправила меховой капюшон куртки и оглянулась, скользя отсутствующим взглядом по сидевшим вокруг незнакомым людям.

Нет, это не работа.

Это Игорь.

Сколько раз она обещала себе закончить отношения с ним, поговорить, но всякий раз откладывала, находя те или иные отговорки. Они встречались девять месяцев, иногда вместе ездили куда-нибудь на выходные, ходили в театр… Все стандартно, обычно, без особого головокружения. Секс при свечах. Когда-то лучше, когда-то хуже. Разговоры о книгах и выставках. И вот уже две недели он настойчиво предлагал ей переехать к нему.

Переехать.

Хм.

Жить.

Вместе.

Фу.

Вот оно. Вот в чем дело.

Ну да, она ему очень нравилась. Как нравится все, что блестит и переливается яркими, сочными красками. Все, что не втискивалось в рамки его повседневной жизни, подчиненной жесткому расписанию и вечному контролю.

Игорю было 40, он уже третий год работал руководителем отдела рекламы и PR в крупном банке, имел университетское образование, защитил диссертацию и был старше ее на целых 15 лет. Высокий, худощавый, вечно облаченный в деловой костюм, он выглядел как строгий профессор, которому она неожиданно для себя забыла сдать важный экзамен. Он говорил с ней нравоучительным тоном, не допускающим возражений. Он всегда и во всем был прав. Он смотрел на мир через свои очки и видел его упорядоченным и подчиняющимся общепринятым правилам и нормам. И ее место в этом порядке, согласно его планам, было рядом с ним.

Тоска.

Она скучала, нередко испытывая желание сбежать подальше, отпуская в его адрес шуточки, за которыми плохо скрывалось нарастающее раздражение и чувство вины. Мерзкое, противное чувство вины за то, что теперь ей все чаще нравилось смотреть на других мужчин.

В конце концов, на дворе – двадцать первый век, и она свободна жить так, как ей хочется, ничего никому не обещая. Да, он внимательный, ответственный, умный… Только почему всякий раз при мысли о нем ее тянуло зевнуть с риском вывихнуть себе челюсть?

И вообще, разве она обманывает кого-то? Не было же никаких обещаний и клятв – они ничем друг другу не обязаны. Возможно, если она будет почаще себе это говорить, она сама в это поверит… Да и что в таких случаях принято говорить мужчине?

– Игорь, мне невыносимо скучно, как будто мы уже пятьсот лет живем в счастливом браке!

– Игорь, я не хочу жить с тобой, иначе я сойду с ума от тоски!

Хм… Нет, так говорить нельзя. Иначе он затеет допрос с пристрастием и начнет изматывать ее бесконечными вопросами, ответы на которые ему однозначно не понравятся. А ей так не хотелось пускаться в объяснения.

Разумеется, Игорь интуитивно чувствовал ее охлаждение, но вот уже третий месяц они старательно обходили эту тему стороной, как будто ничего не происходило. Вероятно, он списывал ее раздражение на усталость от работы, а она не спешила его переубеждать. Но время работало против нее, все чаще испытывая ее терпение на прочность. Вялотекущая шизофрения этих отношений, где каждый по инерции играл отведенную ему роль, – вот что тяготило ее больше всего.

Она не любила его.

В конце концов, а на что она жалуется? Разве, когда они встретились, ей самой не хотелось чего-то постоянного, родного, своего? Интернет-тусовки остались в прошлом, у нее не возникало даже желания вновь вернуться туда – слишком велики были усталость и отвращение. Игорь был идеальной гаванью после изрядно надоевших ей поисков и путешествий: его надежность придавала определенности их отношениям, в которой она так нуждалась тогда. Он ухаживал за нею по всем классическим канонам – цветы, прогулки, красивые слова, ужины в ресторанах. Он отвечал на все ее вопросы подробно и обстоятельно, ничего не скрывая. Это было так не похоже на все, с чем она имела дело раньше…

Она с удовольствием слушала его рассказы о людях, с которыми ему довелось встречаться, о работе в крупном банке, из которого буквально сочились деньги, о его дочери от первого брака, которую воспитывала его мама. Все это ей тогда казалось интересной книжкой с картинками, к которой она, как таковая, не имела никакого отношения. И ей все реже и реже хотелось открывать эту книгу и что-то перечитывать в ней. Что же она пропустила, где ошиблась?

И что теперь делать? Поставить книжку на полку и молча уйти?

А может быть, все ее сомнения и переживания – это всего лишь страх перед объяснением, когда ей все-таки придется сказать то, что будет для Игоря малоприятным? Возможно, еще и поэтому она чувствовала себя виноватой – за то, что будет вынуждена рано или поздно уйти от него?

– Станция метро «Молодежная».

Ноги, несмотря на меховые сапоги, успели замерзнуть – в который раз за этот месяц она мысленно пообещала себе с первой же зарплаты купить новую зимнюю обувь. Лера, выскользнув из вагона, быстрым шагом начала подниматься по лестнице в сторону выхода, стараясь дышать в шарф.

Ооох, как же холодно!

Да, новые сапоги.

И чаю. Кружку горячего чая с шоколадным печеньем и орехами.

И к черту диету и Игоря с его нравоучительным занудством о ее неумении придерживаться принятых решений. Еще одна ее черта, которую он так старательно пытался в ней исправить. Сегодня не модно быть сорок восьмого размера – это означает, что девушка не умеет следить за фигурой, не умеет следить за собой. Нужно контролировать свои потребности, а не идти на поводу у собственных желаний…

Да будет ему известно, «доска и два соска» – это не про нее, и точка! Пить пустой чай она тоже не умеет. И как вообще в этой жизни обходиться без сладкого??

В Рамсторе, зайдя в знакомый отдел, она схватила с полки овсяное печенье с кусочками шоколада и шоколадку с изюмом – свое излюбленное лакомство, скрашивающее ей каждое холодное зимнее утро.

Ммм, как же она любила сладкое…

Офис встретил ее полной тишиной – Насти еще не было, длинный коридор, по обе стороны которого были кабинеты, тонул в полумраке. До прихода основной толпы сотрудников оставалось еще полчаса, и она вполне успевала переделать мелкие хозяйственные дела, которые по умолчанию лежали на ней – кофейный аппарат, куда нужно было загрузить зерна кофе и залить горячей воды, полотенца в туалеты, меню на кухню… Она любила эти утренние часы, когда никто не бегал вокруг с целым ворохом мелких поручей, не трезвонили телефоны, не требовали к себе внимания окружающие.