Будет ли это книга по истории Литвы, очерк боевого пути литовского соединения Советской Армии или даже история литовской литературы, в которую в годы войны литовские писатели, и вынужденные скрываться в подполье, и работавшие для победы в Москве и других городах, вписали одну из самых мужественных страниц — словом, будь это любая книга о военном периоде, в ней всегда значительное место займет объяснение того, что годы тяжелейших испытаний были одновременно годами укрепления братской дружбы, взаимного постижения и узнавания друг друга, присяги на верность общим идеалам.
В исследовании явлений жизни историк работает как бы лучом прожектора, последовательно освещая их одно за другим. Искусство — молниевидно. Оно стремится в короткое мгновенье создать слепящий отпечаток жизни в его целостности, единстве многообразия. В рассказе Балтушиса каждый образ и каждая деталь несет смысловую нагрузку и эмоционально наполнена. Вот перед нами возникает обаятельная фигура крестьянина Аугулиса. За два дня до начала войны радостный и счастливый он поехал делегатом на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку, захватив на память о родных полях пучок белого клевера. А всего через несколько дней увядшие цветы становятся только единственным вещным напоминанием о родном крае. И эти дорогие его сердцу цветы с их грустным памятным запахом он дарит старику колхознику Ефиму.
Русский старик колхозник отдаривает Аугулиса колосьями пшеницы. «Это я повезу с собой в освобожденную Литву, — ответил Аугулис». Герои обменялись всего двумя-тремя репликами, но ими многое сказано и о литовских полях и о чувствах, испытываемых героями друг к другу, и о вере в победу, и о будущем новой литовской деревни, которую создадут такие люди, как Аугулис.
Годы войны стали годами развития советской литовской литературы, годами овладения методом социалистического реализма для таких ее мастеров, как Пятрас Цвирка, Антанас Венцлова, Саломея Нерис, Людас Гира, годами появления в ней новых талантливых имен: Э. Межелайтиса, В. Реймериса, В. Мазурюнаса и других. Творчество Балтушиса военных лет — один из примеров идейного и художественного роста литературы Литвы. Повседневная литературная деятельность его, как и большинства собратьев по перу, тесно связана с работой фронтовой печати, на радио. Рассказы о борьбе литовских партизан («Когда цветет росянка», «Так надо», «Рассказ партизана»), о солдатах-фронтовиках («Секунды тишины» и другие) составили сборник, названный по заглавию уже упомянутого мною «Белого клевера». Именно в эти годы, заполненные повседневной работой для победы, проявляется еще одна грань дарования Балтушиса. Он написал несколько десятков радиоскетчей, разоблачающих фашистских захватчиков и литовских буржуазных националистов. Передаваемые по радио на Литву они находили там живой отклик. Для самого же писателя они были подступами к освоению нового жанра — драматургии.
С полным основанием можно сказать, что пьесы Балтушиса «Поют петухи» и «Ранним утром» сыграли значительную роль в становлении советской литовской драматургии.
Первые послевоенные годы в Литве — годы ожесточенной классовой борьбы с кулачеством, поднявшим голову в период фашистской оккупации, с остатками вооруженных буржуазно-националистических банд, годы преодоления пассивной выжидательной позиции части крестьянства.
Перед литовской литературой встают задачи огромной сложности: помочь партии в формировании и воспитании социалистического сознания людей, способствовать своим творчеством укреплению и развитию социалистических отношений, ликвидации растлевающих последствий «нового порядка».
В этой борьбе за идейное воспитание народа литовские писатели вышли на передовую линию огня. Не случайно многие произведения конца 40-х и начала 50-х годов приобрели широкую известность и у русского читателя: рассказы и очерки рано скончавшегося Пятраса Цвирки, роман «Правда кузнеца Игнотаса» Гудайтиса-Гузявичюса, роман А. Венуолиса «Пуоджюнкие-мис», «Большие события в Науяместисе» И. Довидайтиса. В поэзии Саломеи Нерис, Антанаса Венцлова, в поэмах Т. Тильвитиса, в стихах молодых в те годы поэтов Э. Межелайтиса, В. Мозурюнаса и других зазвучали темы героики минувшей войны, братской дружбы советских народов и нового быта колхозного села.
В многообразном по жанрам творчестве Балтушиса этого периода драматургия, пожалуй, заняла первое место.
Несомненное значение имела в свое время пьеса «Ранним утром» (1953), проникнутая пафосом утверждения новой колхозной жизни. Однако, перечитывая эту пьесу, теперь видишь, как отрицательно сказались на ней литературные условности, присущие не только литовской литературе тех лет. Излюбленный в те времена конфликт между отсталым председателем колхоза и передовым молодым агрономом автор перенес на семейную почву, столкнув взгляды матери и дочери. Казалось бы, этим конфликту придана особая психологическая острота. К сожалению, образ дочери так декларативен, что, право же, сочувствуешь матери, которая отдала все силы, чтобы поднять колхоз, а не Дале, которая больше критикует, забрасывает всех своими головокружительными проектами. Впрочем, и самый психологический конфликт — столкновение взглядов — в середине пьесы подменяется конфликтом чисто производственным.
Более ранняя пьеса Балтушиса «Поют петухи» (1946), посвященная разоблачению уклада литовской буржуазной деревни, была не просто большой удачей. Непримиримость классовых противоречий, разоблачение националистического мифа о «единстве литовской нации» и отрицание частнособственнической идеологии, калечащей душу человека, — все это воплотилось в драматическом сюжете и полноценных реалистических образах. Образы кулачки Рукене, ее сына, ее зятя Пуронаса вылеплены мастерски. Жадная и тупая стяжательница Рукене принадлежит к тому же типу собственников, что и знакомый нам по роману «Проданные годы» старик Дирда, трясущийся над своим добром, заботливо прячущий его от посторонних глаз. Пуронас — птица более высокого полета, представитель новой, характерной для сметоновского режима поросли кулачества, один из тех фашизирующихся хозяйчиков, которые смотрели на Литву, как на свою вотчину, обогащаясь за счет разоряемых ими крестьянских хозяйств. Слабохарактерный сын Рукене Йонас искренне любит беднячку Марите, но устраивает свое счастье тем же хищническим способом, что видит вокруг. Йонас похищает деньги у матери, а когда подозрение падает на батрачонка Антанукаса, чтобы обелить себя, забивает мальчонку до смерти. Семейная жизнь Йонаса и Марите превращается в ад. Мучимый угрызениями совести Йонас спивается. Марите находит в себе силы покинуть пропахший корыстолюбием и преступлениями дом. В последнем действии в зловещий символ вырастает фигура Пуронаса, ему только смешны угрызения совести Йонаса, для него цель оправдывает любое преступление. Действие пьесы происходит в конце 20-х годов, но в Пуронасе узнаешь будущего вдохновителя тех кулацких сынков, что в годы гитлеровской оккупации беспощадно расстреливали советских людей, становились вожаками националистических банд.
Изображение душевного мира центральных персонажей, напряженность конфликта, социальный трагизм приближают пьесу к таким образцам крестьянской драмы, какими, к примеру, в русской драматургии стали «Горькая судьбина» Писемского или гениальная «Власть тьмы» Л. Толстого.
И в литовской прозе первых послевоенных лет рассказы Ю. Балтушиса примечательны именно глубиной проникновения в душевный мир героев. В отличие от пьесы «Ранним утром», где автор скован шаблонным конфликтом, в его рассказах «Ночь перед большой пахотой», «Совесть», «Краюха» борьба с пережитками, рост социалистического сознания показаны с теми особенностями, какие были характерны для послевоенной литовской деревни. Читая их, постигаешь всю сложность обстановки, проникаешься сердечным расположением к таким незаметным героям села, как колхозник Шилинис, на свой риск и страх разоблачивший кулаков, которые пробрались к руководству колхоза («Совесть»), сочувствием к крестьянину Нарутису, которого непонимание обстановки и природное мягкосердечие побудили оказать помощь врагу и принесли столько неизбывного горя. Рассказ «Краюха» потрясает обнажением жестокой правды жизни, и мысль автора о невозможности какого-либо снисхождения к озверелому врагу входит в сознание как насущное требование подлинного гуманизма.
