— Умрёшь в своё время, но это будет не очень скоро, если ты перестанешь попадать в неприятности каждый день.

Я тут умираю, а он имеет наглость издеваться надо мной? Я изо всех сил пыталась выбрать из своего запаса сердитую реплику, но всё, что я смогла сказать, было:

— Ли говорила, что ожоги от сильф не заживают. Они только ухудшаться.

Сэма хмурился, пока вытаскивал пакет из сумки и разрезал его.

— Она лгала тебе.

О. Конечно же, она лгала. Она всегда лжет. Иллюзии о моей смерти исчезли.

— Так что там насчет моих рук?

— Они исцеляться, и ты сможешь и дальше делать глупости. А теперь давай осмотрим их.

Он повернул ладони так, что мог видеть мою обугленную плоть, но фактически не касался меня. Мои руки выглядели ужасно, покрасневшие и опухшие.

— Наверно, запихнуть их в снег не было блестящей идеей. — Только пульсирующая боль удержала меня от резкого ответа. Я сжала зубы, чтобы не выпустить ни звука, пока он обматывал куском марли мои руки. Как нечто столь утонченное может причинять столько боли? Я мечтала, чтоб она прекратилась. У меня начался приступ головокружения, темнота сгущалась вокруг моих глаз. Спустя вечность, глубокий голос Сэма вернул меня на землю. — Я закончил. — Я почувствовала слезы, застывшие на моем лице, руки были обернуты слоями марли. Боль пронзила мое предплечье. Даже повязка давила слишком сильно. — Ты держалась молодцом.

— Он натянул мне капюшон и поправил волосы, затем достал горсть таблеток из медицинского комплекта. — Это обезболивающие. У меня нет более сильных препаратов, чтобы сделать что-то большее, нежели просто убрать боль на время, но это лучше, чем ничего. — На его руке лежало пять белых пилюль, каждая отправилась в мой рот по очереди. Он поднес фляжку к моим губам, и я выпила. — Мой коттедж по другую сторону кладбища. Ты можешь идти? — Он сложил всё в сумку и закинул ремень через плечо. — В стенах есть железо, сильфам сюда путь заказан. — Он говорил нежно. — В Сфере бурная деятельность. Она не была такой большой как сейчас, и границы изменяются очень часто. Эта территория не всегда была защищена от сильф... — Его глубокие карие глаза встретились с моими. — Я думал, что всё утряслось. Прости меня.

Нет смысла извиняться за что-то, с чем он ничего не мог поделать. Я пошатнулась и потеряла равновесие. Он схватил меня за локоть.

Дюжина камешков лежали на пути через обширное кладбище, ведя к мавзолею с прокручивающимися железными воротами, статуи из известняка, всматривающиеся в разбросанные надгробия, и лавочки с металлической рамой. Днем потеплело, снег стекал с торжественных лиц статуй как слезы. Я могла представить себе это место весной или летом, с яркими цветами или виноградными лозами, торчащими из огромных каменных кубков, плющом, разросшимся по стенкам и кладбищенской мемориальной доске, или осенним листьями, укрывавшими путь. Была здесь какая-то меланхоличная красота, старая и истощенная тишина.

Некоторые статуи играли на инструментах — женщина на флейте, мужчина на арфе – как будто скульптор запечатлел их в момент игры. Вдалеке виднелся каменный лось, пара бурундуков замерли навечно в кувырке.

Тишина была пугающей.

— Что это все такое? — спросила я, пока мы проходили железную решетку с металлическими усиками, сделанными в форме цветов и листьев. Блестел иней. — Кто здесь похоронен?

Сэм качнул головой.

— Я.

Я не могла понять его тон, но я бы расстроилась, если бы эти могилы принадлежали мне.

Вороны на верху обелиска охраняли центр кладбища, слой снега покрывал камень с золотыми венами, пробегающими по нему. На известняке были вырезаны надписи, но из-за снега и льда слова было не разобрать. Сэм обвел меня вокруг нее.

— Что это?

— Моя первая могила. Спустя несколько тысячелетий, первоначальный материал начал распадаться. Я не хотел выкапывать себя, но и не хотел терять ее. Так что все были в ответе за свои собственные кладбища.

— Зачем поминать свое прошлое тело, если ты все равно возвращаешься? — я фокусировалась на чем угодно, лишь бы забыть о боли, тем не менее, через каждые пару шагов мне приходилось останавливаться из-за головокружения.

— Это не столько поминание прошлого тела, сколько прошлой жизни, ее достижения. Это способ хранить воспоминания. После того, как ты прожил так долго, становиться легче забыть о том, что когда-то случилось. Не каждый устраивает такое со своим кладбищем, а некоторые делают и того больше. Я не знаю у кого какие причины, только свои.

На мгновенье я задумалась: а что Ли делала со своими прежними телами? Наверно, покидала их на месте. Но я не собираюсь больше думать о ней.

— Ты боишься забыть свои достижения? — Я искала на морозном дворе их следы, пытаясь понять, какими они могли быть, но не нашла ничего, кроме смерти. — Можешь мне рассказать о них?

— Я храню дневники. Как и большинство людей, а потом отдаю их в архивы библиотеки Совета, чтобы те скопировали и сохранили их. Ты можешь прочитать их, если хочешь.

Он провел меня по другой дорожке, которая вела назад к главным вратам. Обещанный коттедж стоял в укрытии из елей. Он был поменьше коттеджа Пурпурной Розы, но здесь были окна с занавесками и камин. Выглядел уютно.

— Тебе нравится спать возле своих трупов?

В воздухе появился легкий пар от его смеха.

— Это долгое путешествие от Сердца каждое утро, только для того, чтобы лепить статуи.

— Значит, ты их всех сделал?

— Большинство. — Он толкнул ворота и пропустил меня. — Последняя ночь была финалом моего путешествия сюда из Сердца. Я люблю заканчивать дела зимой.

Тихо. Спокойно.

— Извини, что расстроила твои планы.

Повязка на моих руках весила целую тонну. Он пожал плечами.

— У меня есть достаточно времени, чтобы отложить это на потом. Я не каждый день встречаю кого-то новенького. — Он отвернулся, но я успела увидеть, как он вздрогнул. Он хотя бы понял, что сказал глупость. — Пойдем внутрь.

— А что с Шэгги?

— Он будет ждать у стойла в задней части дома. Я его привяжу.

Сэм открыл дверь.

Пока он занимался Шэгги, я рассмотрела его коттедж. Как и ожидалось, он был маленьким и пыльным, хотя то, что я сначала приняла за трещины в деревянных панелях, на самом деле оказалось гравировками животных Сферы: скопа, олень, орел, зубр, лиса, вилорог и десятки других.

Это была открытая комната: с одной стороны кухня, а с другой — спальня, предполагаю, всё отапливалось при помощи дровяной печи, которая расположилась практически по центру. Только небольшая ванная была отдельной комнатой.

Несмотря на деревенский вид, кухня имела современные удобства, такие как кофейник и раковина, кладовка и шкафы, ни один из которых я не смогла бы открыть без посторонней помощи.

Перед тем, как у меня появился шанс пожалеть себя, я повернулась и нашла книжную полку, встроенную прямо в стену. Сотни книг в кожаном переплете отдыхали на тусклых полках. Без понятия, какого сорта истории содержались в них. Не важно. Я хотела поглотить каждую строчку.

Нет. Мои руки. Я даже не могла представить себя держащей книгу без вспыхивающей боли в предплечьях.

НЕВОЗМОЖНО РАССКАЗАТЬ, как долго я стояла в центре коттеджа, пялясь на книги, которых не могла коснуться, окруженная холодом, пылью и чьими-то жизнями. И его прошлое находилось прямо за дверью. Пока я не двигалась и ни о чем не думала, кроме того, что находилось прямо перед моими глазами — корешок красной книги — у меня ничего не болело.

— Ана. — Привлек он мое внимание, и комната прояснилась перед глазами. Вернулось и пламя в руках и запястьях. Я застонала. Сэм стоял позади меня, его лицо скрывала темнота. — Ну же. У тебя всё ещё шок.

Он провел меня к стулу возле зажженной печи и снял ботинки с курткой, особенно заботясь о том месте, где рукава соприкасались с руками.

— Чем я могу помочь тебе? — Я всего лишь хотела, чтобы боль прекратилась. Мне становилось легче, когда я смотрела на книги. Я повернулась обратно к ним, желая потеряться в забвении. Боль была слишком пульсирующей, почти невыносимой. Он перекрыл поле моего зрения, став перед книжным шкафом.