собой, от меня ушла жена (конечно, зимой). У меня был грипп с осложнениями. Я

уволился с работы. Наконец, жутко поссорился с соседом по гаражному строительству

из-за того, что мы не могли решить, кто будет убирать строительный мусор.

— Это судьба, — сказала Ира, и сложила в сумочку охранные амулеты, которые мы

положили на стол перед тем, как есть, — ну, у кого ночуем? У тебя или у меня?

Официантка в сари принесла счет, и мы расплатились, а потом еще немного походили

по ресторану. Здесь люди и едят, и могут купить кучу нужных астральных вещей.

Диски с монограммой вашего Будды, например. Духовная музыка. Синий чай.

Статуэтки. Гадальные карты. Эзотерическая литература. Само собой, здесь не подают

мяса. И рыбы. Мы купили несколько брошюр, пару ароматических палочек, и поехали

ко мне, заниматься тантрическим сексом.

Я продержался семь часов, и Ира кончила девяносто семь раз.

В благодарность мы, омывшись, зажгли сандаловые палочки у статуэтки Доброго Духа

Ери.

Давайте, я немного объясню. Все года делятся, по астрологической системе Най-Фу, на

года Еси и Ери. И люди делятся на два типа. Есть те, кого Еси обожает, а Ери

ненавидит. И наоборот. Мы с Ирой принадлежим к типу людей, которым

покровительствует Ёри. Поэтому мы сразу нашли общий язык, нам хорошо в постели,

и мы живем вместе, не ругаясь очень уж много. А если бы я был под

покровительством, к примеру, года Ёри, а Ира — Ёси, мы бы непременно разошлись.

Разумеется, мы, как все люди, разделяющие веру в систему Най-Фу, — а не разделять ее

невозможно, потому что она истинна, — не особо верим в любовь. Просто в мужчине и

женщине есть начала, которые стыкуют благоприятные силы. Любви нет, говорит

система Най-Фу, есть гармония. И она, эта система, права. Любви нам не надо. Любви

мы оба хлебнули в первых браках. Сполна.

Наша с Ирой сопутствующая сила — это Ёри.

— Пойдем сегодня в кино, — задумчиво спрашивает Ира, глядящая на кактус

(растение Ёри), и гладит меня по спине, — или просто погуляем?

Я медленно двигаюсь в ней, совершая восемьсот тридцать шестое движение "змея

заползает в свою нору". Еще сто сорок шесть раз моя змея вползет в ее нору, и мне

нужно будет перевернуть Иру набок, и тысячу раз проделать "воробей клюет зерно,

оброненное с телеги крестьянином".

— Давай лучше, — я прикрываю глаза, — покатаемся на лодках на озерах…

Она кивает. Вода это стихия Ёри, и покататься на лодках будет очень полезно для

укрепления нашей энергетической защиты. Мы вообще все стараемся делать по

системе Най-Фу. Вот уже три года. Надо сказать, у нас получается. Мы живем в полной

гармонии с собой и миром. Я открываю глаза и гляжу на ее лицо.

— Ира, — у меня с языка чуть было не срывается признание в любви, но я

сдерживаюсь, — мне так хорошо с тобой…

— Мне тоже…

Я гляжу на ее грудь, и мой воробей, клюющий ее зерно, оброненное с ее повозки ее

крестьянином, становится еще больше и тверже. Сейчас это уже и не воробей, а просто

гигантский орлан какой-то. Ира, конечно, чувствует это. Ее повозка сладко сжимается,

и мы застываем.

— Ми-и-илый, — тянет она, — закрой глаза и не смотри на мою грудь. А то ты не

выдержишь, и мы отдадимся страстям.

Я поступаю так, как она и говорит. Через три часа мы заканчиваем, и, счастливые, идем

в ванную. Там над зеркалом висит Улавливатель Дурных Мыслей из пуха чайки. Чайка

— птица Ёри. Если бы мы с Ирой были людьми года Ёси, пух чайки нам был бы

смертельно вреден. Людям года Ёри нужен пух гуся.

— Как хорошо, — говорит Ира, мылясь, — что мы люди года Ёри. У нас такие

гармоничные отношения… Мы с тобой слились с Ёри.

Для последователя системы Най-Фу это признание в любви. Я благодарно целую ее

затылок, и мылю спину.

Через две недели я возвращаюсь с работы, — хотя всерьез подумываю бросить газету, и

устроиться в "Карлос" официантом, чтобы быть гармоничным во всем, — и вижу Иру

плачущей. Это так непривычно и дико, что я застываю, как жена Лота. А Ира лежит на

полу, плачет, и говорит:

— Я сегодня нашла старую бумажку из больницы, которую ребенку на руку

вешают…

Такие бумажки иногда сохраняют родители, как сувенир. На бумажке, всхлипывая,

ревет она, день ее рождения записан 31 декабря 1972 года. А в свидетельстве — 1 января

73-го… Ира позвонила маме, и та сказала, что доченька родилась в 72-м, а

свидетельство ей выправили на 73-й.

— Понимаешь? — спрашивает он. — Понимаешь?!

Еще бы. Я сажусь на пол, глажу ее по спине, и думаю. Вот, получается Ира — человек

года Ёси. А я — Ёри. Но если это так, то почему нам так хорошо вместе? И неужели нет

никакой гармонии, вообще никакой?..

А любовь — есть?

Я еще до того, как со мной стал разговаривать архангел, знала, что избрана.

— Жанна, ты избрана, — сказал священник, когда меня, десятидневной малюткой,

окрестили в нашей полуразрушенной церкви. — На тебя пал свет божий.

Конечно, он имел в виду крещение. Но я-то, я-то поняла, что это говорил вовсе не он.

Это сам Бог заполз в рот кюре, чтобы выразить мне свои поддержку и одобрение.

Вообще-то, крестили у нас детей, когда им исполнялась неделя. А если не получалось,

ждал и две недели. Позже я узнала, что так заповедал святой Августин. Но крестьяне, -

народ темный и забитый, — этого, конечно, не знали. Им сказали, и все тут. Когда мне

исполнилась неделя, на деревню напали англичане. А еще через две недели наступал

Великий Пост. Вот меня и окрестили в десять дней, что навсегда поселило в душе

матушки сомнения. Ей все казалось, что ее Жанна ненормальная из-за

несвоевременного обряда. Даже когда я спасла Францию, она все ворчала. И хотела,

чтобы я вернулась в деревню, оделась в скромное платье простолюдинки и пахала

землю. Как она, как ее мать, и мать ее матери. Я же на землю смотреть не могла. Мне

все казалось, что мы ведем свой род от земляного червя, и без содрогания мимо пашни

проехать у меня не получалось.

— Душой ты, Жанна, принцесса, — сказал мне Михаил в один из таких моментов,

после чего уже тихо, видимо, чтобы никто не расслышал, шепнул, — давай отъедем

немного в сторону от кавалькады. Я соскучился.

От этих слов меня в жар бросило, и я подчинилась. И хоть смотрели на меня довольно

косо, — а после того, как я спасла Францию и перестала быть нужна королю и всем

этим людям, косо на меня смотрели все чаще, — мне было все равно. Женщина, которую

ласкал архангел Михаил, не может ему не подчиниться. Я сделала равнодушный вид, -

хоть неблагодарность и презрение ранили меня, — и поехала в леса, который виднелся

за полем.

Обычно, когда нас окружали люди, и был риск того, что кто-то из них последует за

мной, чтобы подглядывать, Михаил давал знамение. Так оно было и в тот раз. Надо

мной немедленно, хоть дождя и не было, появилась радуга. Процессия в панике

спешилась, и все грохнулись на колени. Это был отряд, который сопровождал меня в

освобожденный Орлеан. Я помахала им рукой, и велела ждать, пока я помолюсь в лесу.

Прощание вышло немного скомканным. Ведь Михаил, которому захотелось

попроказничать, ущипнул меня за зад, и я, как ни крепилась, все же хихикнула. И опять

на меня смотрели, как на сумасшедшую. Плевать!

Пока со мной был Михаил, я ничего не боялась. Хотя знала, что и король, и

священники, да и сам простой люд, только и видят меня на костре. Еще бы. Того, кто

помог, всегда ненавидишь особенно остро. Я знала: пока архангел Михаил, мой

возлюбленный, со мной, мне ничего не страшно и меня не сожгут. Он вытворял такие