2. Белое, похожее на штукатурку вещество вокруг ее правого глаза.

3. Нечто, напоминающее маленькое лицо, около четырех дюймов в окружности. Оно было терракотового{46} цвета, Дингволл, который держал ее за руки, мог лучше всего рассмотреть этот «объект».

4. Какая-то субстанция, пенообразная, появившаяся из ее носа. Бэггели и Филдинг говорят, что она появилась из носа, но Дингволл и я уверены, что это находилось внутри сетки, а не вытекло из ноздрей. Поскольку мне с двух разных мест было лучше всего видно, я специально внимательно рассмотрел ее.

5. Медиум попросила разрешения извлечь что-то изо рта, показала пустые руки и вытащила какую-то штуку, похожую на резинку, показала нам ее на раскрытой ладони, у нас был электрический светильник, все видели ее очень четко, и тут presto![9] она исчезла. Это действительно было весьма неожиданно и эффектно! Сеанс начался в 7.30 и продлился за полночь».

Такие отрывки указывают на то, что перед лицом фактов его отношение к подобным вещам резко отличалось от того, что можно было бы ожидать после его публичных заявлений.

Что бы ни скрывалось за его тайной, Гудини был одним из самых удивительных людей, о которых нам что-либо известно. Он навсегда останется в истории в одном ряду с Калиостро{47}, шевалье д’Эоном{48} и другими загадочными личностями. Он обладал массой выдающихся качеств, и с его уходом наш мир обеднел. Никто не может сказать убедительно и окончательно, что его сила была аномальной, но я надеюсь, что читатель согласится с тем, что тут есть над чем подумать.

Нет ничего более удивительного, более невероятного и в то же время, как кажется мне, более истинного, чем то, что события прошлого могут оставлять след на окружающем нас мире, который можно почувствовать, услышать или увидеть еще очень долгое время. Я перечислил чувства восприятия в последовательности их частоты, поскольку намного чаще люди чувствуют прошлое, чем слышат, а слышат его куда чаще, чем видят. Дома, в которых слышны странные звуки, встречаются намного чаще домов, посещаемых видениями, и некоторые семьи годами страдают от присутствия и вмешательства в свою жизнь полтергейстов, хотя никогда не встречались со своими мучителями.

Чувствительный разум всегда реагирует на то место, где недавно что-то произошло. Одна моя знакомая не так давно отправилась навестить свою подругу, работающую в больнице, но не застала ее в своем кабинете. «Миссис Доджсон вышла», – сказала ей одна из медсестер. – «У нее что-то случилось?» – «Да, она только что получила телеграмму, что ее муж серьезно заболел». Как моя знакомая догадалась, что у нее что-то случилось? Она это почувствовала, заходя в комнату, когда у нее у самой замерло сердце, еще до того, как туда же вошла медсестра. «Телепатия!» – повторит услышанное от кого-то слово человек несведущий. Что ж, если мысль способна не только передаваться от одного мозга к другому, но и может на час оставаться стационарно в одном месте, при этом сохраняя способность проникнуть в любой чувствительный мозг, оказавшийся поблизости, то я не буду спорить с этим термином. Но если на час, то почему не на год, а если на год, то почему не на век? Мысль оставляет след на эфирном экране, который может неопределенное время сохранять мельчайшее изменение, которое обозначает и может даже воспроизвести то чувство, которое пережил человек, попавший в его поле.

У меня был друг, который жил в старом доме, построенном сто лет назад. Его жена, которая была наделена телепатическими способностями, спускаясь по лестнице, постоянно чувствовала сильный толчок и всегда на одной и той же ступеньке. Впоследствии было выяснено, что некую престарелую леди, которая раньше жила в этом доме, именно в этом месте толкнул заигравшийся ребенок, из-за чего она потеряла равновесие и упала. Вовсе не обязательно думать, что какой-нибудь домовой все это время находился на лестнице и повторял тот фатальный толчок. Объяснение, скорее, заключается в том, что испуганный мозг старухи, которая осознала, что падает, оставил некий след, который сохранился и до сих пор может проявляться таким странным образом.

Но на какой основе мог быть запечатлен этот след? След такой природы, каким бы неуловимым он ни был, превращается в материальную вещь, что предполагает наличие материальных связей с внешним миром. Насколько нам известно, существуют лишь два варианта ответа на этот вопрос: воздух и эфир{49}. Воздух подвижен и поэтому не может сохранять какие-либо постоянные отпечатки. А эфир? Подвижен ли он? Обычно его представляют тончайшей средой, по которой плавают вибрирующие течения, но мне кажется, что более точной аналогией будет очень разреженное подрагивающее и колеблющееся желе. Мы можем себе представить, что вся материальная вселенная запечатлена в этом легчайшем веществе и пронизана им, и вещество это не имеет склонности к перемещению, поскольку оно слишком разрежено, чтобы на него мог повлиять ветер или другой более плотный материал. Боюсь, что я вторгаюсь в такие сферы, в которые не осмеливался проникать даже Лодж{50}, но если моя версия верна, то тот извечный экран, на который падают тени, действительно существует и масса эфира на лестнице остается той же, какой была всегда, и, следовательно, несет на себе след, оставленный в прошлом.

Невидимые глазу записи подобного рода способны объяснить многое из того, что сегодня считается непостижимым. Известны случаи, когда мужчины, наделенные железными нервами, в определенных местах испытывали неожиданный и беспричинный страх. На их чувства мог оказывать воздействие некий ужас из прошлого, который для их глаз был невидим. И вовсе не обязательно иметь какой-то спиритический дар, чтобы почувствовать нечто подобное на том месте, где когда-нибудь в прошлом происходило сражение. Сам я напрочь лишен психических способностей, и все же, попав на старое поле боя, я ощущаю (и воображение мое тут не при чем) необычный эффект, отчетливое чувство тяжести, доходящее чуть ли не до потемнения в глазах. Особенно сильно я это почувствовал на тех местах, где проходили Куллоденская битва{51} и битва при Гастингсе{52}. Две борющиеся за правое дело силы были окончательно разгромлены в этих местах, и великая горечь и боль могла наполнить здесь сердца побежденных. Тень остается там до сих пор. Более привычный пример подобной способности – тревога, которая возникает в душе даже обычных людей, когда они входят в определенные дома. Даже самым яростным борцам с классовой несправедливостью не стоит завидовать старинным родовым замкам наших дворян, поскольку лучше счастливо и спокойно прожить всю жизнь в самом скромном коттедже, не ощущая никакого психического беспокойства, чем жить в огромном мрачном доме, стены которого, возможно, были свидетелями жестокости или других пороков и сохранили воспоминания о них до наших дней.

Итак, чувствительный человек может ощутить некий отголосок от событий прошлого, однако существуют свидетельства того, что люди еще более восприимчивые могут даже видеть тех людей, которые оставили следы на экране. То, что это действительные люди, воплощенные в духах, в большинстве случаев кажется мне совершенно невероятным. Действительно, трудно поверить, что жертва какого-нибудь случившегося сто лет назад преступления будет в своих старинных одеждах лично являться на место своих мучений. Хоть мы и знаем об этих процессах очень и очень мало, проще поверить в то, что некая мысленная форма была в свое время излита и остается видимой в том месте, где некогда произошло сильное душевное борение. «Как?» и «почему?» – это те вопросы, ответы на которые будут найдены нашими потомками. Если бы мы могли осознать, что одна форма находится внутри другой, наподобие слоев луковицы, что под воздействием какого-либо чувства внешний уровень должен отслоиться и продолжить механическое существование на данном месте, в то время как весь остальной организм продолжает путь, даже не заметив потери, подобное предположение, каким бы смехотворным оно ни казалось, объяснило бы зафиксированные факты лучше всего, что мне известно. Каждый вновь обнажившийся участок слоя луковицы станет новой мысленной формой, и наш жизненный путь будет отмечен длинным следом из таких вот многочисленных форм, отслоившихся в переломные для наших чувств минуты. Эта идея может показаться нелепой, но я могу с уверенностью сказать, что истинное объяснение, когда оно появится, будет казаться не менее нелепым.