— Знаю, они выглядят пугающе, но, уверяю тебя, они не так уж плохи, — по-доброму говорит она. — Теперь запрыгивай сюда, и я расскажу, что мы будем делать.

Осторожно приближаюсь к смотровому столу, словно опасаясь, что распорки поднимутся и схватят меня. Они этого не делают. Встаю на маленькую черную платформу, установленную рядом с полом, и запрыгиваю на стол. Белая простынка громко хрустит подо мной, пока я двигаюсь к краю, лицом к Бетти.

— Расскажи немного о себе. Ты учишься в старшей школе?

— Я в девятом классе.

— Чем любишь заниматься?

— Мм, я бегаю — ну, типа того. Собираюсь вступить в команду по легкой атлетике на следующей неделе.

— Аа, — говорит Бетти, что-то помечая в карточке. — Так ты спортсменка. Ну, это хорошо. — Мне хочется спросить ее, как занятия спортом связаны с моим гинекологическим здоровьем, но не могу заставить себя задать вопрос. — У тебя есть парень?

— Я… ну, я не… мм…

— Давай перефразируем. Ты ведешь половую жизнь?

На это я тоже не знаю, как ответить.

— Есть парень, с которым мы, мм, несколько раз целовались. Это считается половой жизнью?

Так и жду, что Бетти посмеется надо мной из-за незнания четкого определения «половой жизни», но она не смеется.

— Я спросила, занималась ли ты сексом, но половая жизнь может означать любой вид сексуальной активности, и поцелуи сюда тоже относятся. Еще что-то было с этим другом?

— Нет.

После секундного колебания Бетти говорит:

— Ты думаешь, будет?

Качаю головой, не зная, лгу ли я.

— Возможно, мы снова поцелуемся, но я не… Я пока что не хочу чего-то еще.

Бетти улыбается и снова меня удивляет.

— Отлично, Роуз. Хорошо, что ты знаешь, в каком ты положении, что делаешь и чего не хочешь. Не делай ничего, пока не будешь полностью готова.

Хотелось бы мне сейчас иметь диктофон, чтобы записать слова Бетти для Трейси. Так и представляю, как Бетти и мисс Масо собираются вместе для экстренного вмешательства, набрасываются на Трейси и говорят ей, что она делает ужасную ошибку.

Но потом до меня доходит, что Трейси, возможно, действительно готова к этим делам. Может, проблема не в Трейси.

Может, проблема на самом деле во мне.

— Что привело тебя сюда, Роуз?

Иногда я думаю, что моя жизнь — одна длинная вереница вопросов, на которые я не представляю, как ответить.

— Мм, я просто подумала… Наверно, решила, что должна сходить на прием, — говорю я, не желая признаваться, какая у меня ловкая лучшая подруга — заставила меня делать то, что она хочет, хоть у меня и нет на это причины.

— Хорошо. Давай пройдемся по обычным вопросам. У тебя нормальные месячные?

— Что значит нормальные?

— Регулярные. Они регулярно у тебя идут?

— Да.

— Бывают какие-либо боли?

— Иногда. Иногда у меня бывают очень нехорошие спазмы. — Вообще-то это ложь. Вряд ли у меня когда-то были спазмы. Но я вдруг почувствовала необходимость как-то оправдать этот совершенно ненужный осмотр.

— Хорошо. Итак, мы будем делать вот что. Я собираюсь провести гинекологический осмотр. Это значит, что я посмотрю тебя изнутри и с помощью руки проверю, что все нормально. Так как ты молодая и еще не начала жить половой жизнью, нет необходимости брать мазок — то есть брать несколько клеток с шейки матки инструментом, похожим на длинную ватную палочку, и отправлять их в лабораторию на анализ. Но сейчас тебе это не нужно, потому что ты не занимаешься сексом. Верно? — говорит она, глядя на меня очень внимательно, словно она думает, что я могу лгать о том, почему я здесь.

— Верно, — отвечаю я со всей уверенностью, на которую сейчас способна, а взглядом возвращаюсь к распоркам.

— Хорошо. Сейчас я дам тебе халат. Сними одежду и накинь халат, распахнув его впереди. Через пару минут я вернусь и постучу в дверь, чтобы убедиться, что ты готова.

Бетти оставляет меня в комнате, и целая минута уходит только на то, чтобы снять джинсы. Не то чтобы я раньше не была у врача, но никто никогда не осматривал меня изнутри. Снимаю белье, но не знаю, куда его положить. Повесить на вешалку, как джинсы? Но тогда она его увидит, а ей может быть это неприятно. Убрать в свою сумку? От этого уже мне неприятно. После минуты раздумий Бетти стучит в дверь.

— Все готово? — спрашивает она.

Скручиваю белье в комок и прячу — у себя в кулаке.

Отвечаю:

— Да.

— Хорошо! — говорит она, входя в комнату с энтузиазмом человека, который собирается провести день в парке развлечений. — Вот что будет происходить дальше. Я подниму распорки, а ты положишь на них ноги, хорошо? — Она оборачивается и кладет какие-то инструменты на высокий лоток на колесах. Потом передвигает лоток и садится на низкий стул передо мной. — Поехали.

Она поднимает пыточные приспособления и дает мне команду лечь на спину на стол.

— Одну ногу вверх, — говорит она, со щелчком расправляя пару резиновых перчаток.

Не могу пошевелить ногой.

— Роуз, я возьму твою ногу и положу на подставку, хорошо? — Я чувствую, как ее рука поднимает мою ногу в воздух. Жду холодного прикосновения металла к коже, но понимаю, что не сняла носки. Похоже, я и блузку не сняла. Интересно, это неправильно — разве я должна была снимать эти вещи? Не помню.

Чувствую, как ее рука кладет мою вторую ногу на распорку. Потом замечаю странную тишину в кабинете, будто она ждет чего-то еще.

— Мне нужно, чтобы ты чуть-чуть раздвинула колени, — тихо говорит Бетти, словно боится, что я стану невменяемой, если она заговорит слишком громко. Я понимаю, что у меня заболели колени от того, что они крепко сжаты вместе, несмотря на широко растопыренные на распорках ноги.

Я, правда, не хочу раздвигать ноги.

— Говоришь, ты собираешься на отбор в команду по легкой атлетике, да? — Не могу представить, с чего она вдруг заговорила о легкой атлетике, когда ее руки лежат у меня на коленях, осторожно пытаясь их развести. Хочет меня отвлечь.

Холодный воздух проникает между ног, и мне приходится бороться с желанием снова сжать колени.

— Да, — говорю я, стараясь, чтобы это звучало нормально. — Отбор на следующей неделе.

— Ты почувствуешь легкое давление и холод, когда я введу зеркало. — Она берет нечто, еще больше, чем распорки, похожее на пыточный инструмент. — И что надо будет делать на отборе?

Я с трудом могу ответить, потому что ощущение от вставленной в меня штуки, похожей на гигантские щипчики для ресниц, слишком странное, чтобы говорить. Это не больно, но она должна была сказать «сильное давление», а не «легкое». Как будто хочется в туалет.

— Мм, придется пробежать несколько коротких дистанций… Ой…

— Извини, я сейчас открываю зеркало внутри тебя, чтобы посмотреть шейку матки. Что ты говоришь?

— Думаю, мне, хм, мне придется пробежать несколько коротких дистанций на время, — затаив дыхание, говорю я.

— Понятно. И те, кто покажет лучшее время, войдут в команду, так?

— Угу, — говорю я, думая, как долго мне придется терпеть внутри себя эту штуку.

Бетти больше ничего не спрашивает. Более того, она молчит целых двадцать секунд. Я уже начинаю паниковать, когда она говорит:

— Роуз, ты уверена, что у тебя еще не было секса?

Если бы меня так не ошарашило то, что заставило ее задать этот вопрос, я бы засмеялась. Потому что — да, я совершенно уверена, что у меня еще не было секса. Разве можно не быть уверенным в этом?

— Мм, да, я только целовалась — меня целовали — неважно, как сказать.

Она смотрит на меня из-за моих ног — очень странное зрелище — с серьезным выражением лица:

— Кто-нибудь трогал тебя там, внутри? Вообще, кто-нибудь?

— Нет. Клянусь, — добавляю я. Не знаю, зачем, но мне кажется, важно убедить ее, что я говорю правду. — А что? Что-то не так?

— Нет, нет, все в порядке. Роуз, ты знаешь, что такое девственная плева?

— Угу, — отвечаю я, вспоминая схему женских половых органов, которую однажды показала мисс Масо на уроке здоровья, когда кто-то спросил ее, откуда пошла фраза «раздавить вишенку». Мисс Масо может ответить на любой вопрос, если она уверена, что он задан искренне.