— Возможно, это не так.

— Что ж, сейчас я хочу, чтобы вы посидели внизу, а я поговорю со своим коллегой. Быть может, вам стоит позвонить жене и рассказать ей, где вы находитесь. Вы не возражаете?

— Да, конечно.

Он думал, что доктор его проводит, но она продолжала сидеть за своим письменным столом, не спуская с него взгляда. Наконец, он встал и забрал ноутбук.

— Спасибо, — сказал Александр. — Я спущусь вниз.

— Хорошо. Это займет всего несколько минут.

У двери Хоффман обернулся. Ему в голову пришла новая мысль.

— Вы изучали мою историю болезни?

— Верно.

— Она в вашем компьютере?

— Да. И так было всегда. А почему вы спрашиваете?

— Что именно там написано?

— Мои заметки о течении вашей болезни. Лекарства, которые я вам выписывала, сеансы психотерапии и так далее.

— Вы записываете ваши сеансы с пациентами?

— Некоторые, — поколебавшись, ответила Полидори.

— А мои?

И вновь она ответила не сразу.

— Да.

— А что с ними происходит потом?

— Мой ассистент их расшифровывает.

— И вы держите их в компьютере?

— Да.

— Могу я на них взглянуть? — Александр сделал два шага и оказался рядом с письменным столом.

— Нет, конечно.

Доктор Полидори схватилась за мышь, чтобы закрыть документ, но он вцепился в ее запястье.

— Пожалуйста, позвольте мне взглянуть на мою историю болезни.

Ему пришлось вырвать у нее мышь. Рука врача метнулась к ящику стола, где она хранила перцовый баллончик. Хоффман блокировал его ногой.

— Я не причиню вам вреда, — сказал он. — Просто мне необходимо проверить, что я вам говорил. Мне потребуется минута, чтобы просмотреть ваши записи, и я уйду.

Хоффман увидел страх в ее глазах, и ему стало не по себе, но он не собирался отступать, и через пару секунд доктор сдалась, отодвинула свое кресло и встала. Он занял ее место перед монитором. Она отошла на безопасное расстояние и наблюдала за ним от двери, запахнувшись в свой кардиган, словно ей стало холодно.

— Где вы взяли этот ноутбук? — спросила она.

Однако Хоффман уже не слушал. Он смотрел на мониторы, сначала на один, потом на другой — казалось, он видит себя в двух темных зеркалах. Слова на мониторах совпадали. Все, что вылилось из него девять лет назад, кто-то скопировал и поместил на сайт, где заметки прочитал немец.

— Ваш компьютер связан с Интернетом? — спросил Хоффман, не поднимая головы.

И тут он сам увидел, что так и есть. Зашел в системный реестр и очень скоро нашел вредоносную программу — странные файлы со шрифтом, который ему никогда не приходилось видеть, — всего их было четыре:

— Кто-то взломал вашу систему, — сказал Хоффман. — Они украли файл с моей историей болезни.

Он посмотрел на дверь, где только что стояла доктор Полидори. Комната опустела, дверь осталась открытой. До него донесся ее голос. У него возникло ощущение, что она говорит по телефону. Он схватил ноутбук и устремился к лестнице. Секретарь встал и вышел из-за стола, чтобы задержать Александра, но он легко оттолкнул его в сторону и оказался на улице.

Все вокруг оставалось совершенно нормальным — старики выпивали в кафе, мать катила перед собой коляску с ребенком, пара забирала белье из прачечной. Хоффман свернул налево и быстро зашагал по тенистой улице, мимо старых зданий с окнами, выходящими прямо на тротуар, мимо уже закрытого кондитерского магазина, мимо заборов и проезжающих небольших автомобилей. Он и сам не знал, куда направляется. Обычно, когда Александр занимался физическими упражнениями — ходил или бегал, — это помогало ему фокусировать мысли, стимулировало творческое начало. Но не сейчас. Его разум пребывал в смятении.

Он начал спускаться с холма. Слева находились садовые участки, потом — поразительно — появились открытые поля, еще дальше — огромная фабрика с парковкой и кварталами многоквартирных домов; за ней — горы, над которыми сияла полусфера неба с огромной флотилией облаков, движущихся, словно боевые корабли на параде.

Дорогу пересекла бетонная эстакада. Она превратилась в тропинку, идущую вдоль грохочущей автострады под кронами деревьев, которая вскоре вывела его на берег реки. Здесь Рона была широкой, метров двести. Она лениво катила воды, сворачивая в открытую местность, окруженную лесом. Далее ее противоположный берег начинал подниматься. Пешеходный мостик Шевр связывал берега. Хоффман его узнал. Он не раз проезжал мимо и видел, как летом мальчишки прыгали с него в воду. Умиротворенность пейзажа находилась в странном противоречии с ревом несущихся по автостраде машин, и, пока он шагал по мостику, ему казалось, что нормальная жизнь исчезла — и вернуться обратно будет очень трудно. Посреди моста Александр остановился и перелез через металлические перила. Ему требовалась всего пара секунд, чтобы преодолеть пять или шесть метров, отделявших его от медленно текущей воды. И он позволит ей унести себя прочь. Теперь Хоффман понял, почему Швейцария стала мировым центром эвтаназии — казалось, вся страна организована так, что ты можешь исчезнуть, не привлекая внимания любопытных глаз и не причиняя окружающим никаких неудобств.

Он испытывал сильное искушение, и у него не осталось иллюзий. В комнате отеля более чем достаточно улик — ДНК и отпечатки пальцев свяжут его с убийством; арест — вопрос времени. Подумал о том, что его ждет, — долгие допросы в полиции, адвокаты, журналисты, вспышка камер, бесконечные месяцы ожидания. Потом подумал о Квери и Габриэль — в особенности о последней.

«Но я не безумен, — убеждал себя он. — Возможно, и убил человека, но я не безумен. Либо жертва сложного заговора, цель которого состоит в том, чтобы убедить меня в собственном безумии, либо кто-то пытается меня подставить, шантажировать, уничтожить».

Верит ли он властям — педантичному Леклеру, к примеру? Сумеет ли тот добраться до автора ужасной ловушки? Сделает ли это лучше, чем сам Хоффман? Ответ показался ему очевидным.

Александр вытащил из кармана мобильный телефон немца. Тот упал в воду с едва слышным плеском, белая полоска появилась и тут же исчезла на мутной поверхности.

На дальнем берегу стояли дети с велосипедами и смотрели на него. Хоффман перелез обратно через перила, быстро пересек мост и прошел мимо них, сжимая в руках ноутбук. Он ожидал, что они его позовут, но дети стояли с серьезными лицами и молчали. Он подумал, что в его внешности было нечто напугавшее их.

Прежде Габриэль никогда не заходила в ЦЕРН. Он сразу напомнил ей университет Северной Англии, где она училась, — уродливые, но функциональные кварталы, выстроенные в шестидесятые и семидесятые годы; в неряшливых коридорах полно серьезных людей, как правило, молодых. Они о чем-то беседовали, стоя возле плакатов с рекламой лекций и концертов. Габриэль узнала даже характерный запах мастики, пота и столовской пищи. Она подумала, что Алекс чувствовал бы себя здесь комфортно, в отличие от нее, когда она попадала в изящные кабинеты квартала О-Вив.

Секретарь профессора Уолтона попросил ее подождать в вестибюле компьютерного центра и отправился на поиски шефа. Теперь, когда Габриэль осталась одна, ей ужасно хотелось сбежать. Мысль, возникшая у нее в ванной комнате в Колоньи, когда она нашла визитку — женщина сразу ему позвонила и, не обращая внимания на его удивление, попросила о встрече, — теперь казалась ей глупой и бессмысленной. Она повернулась, чтобы направиться к выходу, но заметила старый компьютер в стеклянной витрине. Подойдя ближе, прочитала, что это процессор NeXT, который положил начало «Всемирной паутине» в ЦЕРНе в 1991 году. На металлическом корпусе так и осталась надпись: «Эта машина является сервером — не обесточивать!»

«Поразительно, — подумала она, — с каких приземленных вещей все начиналось».

— Ящик Пандоры, — раздался голос у нее за спиной; она повернулась и увидела Уолтона. Ей стало интересно, как долго он за ней наблюдает. — Или Закон непредвиденных последствий. Ты начинаешь с того, что пытаешься создать исходную вселенную, а все заканчивается тем, что получается «eBay»…[59] Давайте пройдем в мой кабинет. Боюсь, у меня мало времени.