Хьюго так широко улыбался, что сканер распознавания лиц не сработал, и ему пришлось повторить процедуру, заставив себя немного успокоиться. Он прошел под безликими, но внимательными камерами наблюдения, весело сказал: «Пять» лифту и, поднимаясь в стеклянной трубе, напевал себе под нос старую школьную песню. Во всяком случае, то, что до сих пор помнил, — sonent voces omnium, tum-tee tum-tee tum-tee-tum. Когда двери лифта распахнулись, он приподнял воображаемую шляпу перед своими хмурыми спутниками, скучными трутнями из «ДигСист» или «ЭкоТек», или как там еще они назывались. Ему даже удалось сохранить улыбку на лице, когда за стеклянными перегородками «Хоффман инвестмент текнолоджиз» он увидел инспектора Жана-Филиппа Леклера из женевского департамента полиции, который ждал его возле входа. Квери посмотрел на бейджик гостя, потом вгляделся во взъерошенную фигуру, стоящую перед ним. Американские рынки открывались через десять минут, и встреча с полицейским сейчас ему была совершенно ни к чему.

— А мы не могли бы перенести нашу встречу на другое время, инспектор? У нас сегодня был очень трудный день.

— Сожалею, что потревожил вас, месье. Я надеялся поговорить с доктором Хоффманом, но в его отсутствие должен обсудить некоторые вопросы с вами. Обещаю, что наша беседа займет не более десяти минут.

То, как стоял инспектор, расставив ноги чуть шире, чем следовало, заставило Квери сменить стратегию.

— Конечно, — ответил он, включив фирменную улыбку. — Я уделю разговору с вами столько времени, сколько потребуется. Давайте пройдем в мой кабинет. — Он протянул руку и предложил полицейскому идти первым. — Поворачивайте направо, и до самого конца.

У Квери возникло ощущение, что сегодня он улыбался пятнадцать часов подряд. Как только Леклер оказался спиной к нему, Хьюго позволил себе нахмуриться.

Инспектор медленно прошел мимо операционного зала, с интересом посматривая по сторонам. Большое помещение с мониторами и часами, показывающими время в разных частях света — что ж, именно так он и представлял себе крупную финансовую компанию; нечто похожее он видел по телевизору. Однако служащие удивили — все очень молоды, без галстуков и костюмов, — и еще поразила тишина. Все сидят за столами и предельно сосредоточенны. Это напомнило экзамен в мужском колледже. Или семинар. Семинар Маммоны… Образ ему понравился.

— Что я могу вам предложить, инспектор? — с очередной улыбкой спросил Квери. — Чай, кофе, вода?

— Думаю, чай, раз уж я с англичанином. Благодарю вас.

— Два чая, Эмбер, милая, пожалуйста.

— Тебе звонили, Хьюго, куча народа.

— Да, можно не сомневаться. — Квери распахнул дверь кабинета и посторонился, пропуская вперед Леклера. — Пожалуйста, присаживайтесь, инспектор. Прошу меня простить, это займет несколько секунд.

Он проверил монитор. Европейские рынки довольно быстро двигались «на юг». DAX[54] опустился на один процент, CAC[55] — на два, FTSE[56] — на полтора. Евро понизился больше чем на цент относительно доллара. У Хьюго не было времени проверить все позиции, но баланс прибылей и убытков показывал, что за сегодняшний день ВИКСАЛ-4 заработал 68 миллионов долларов. И все же было во всем происходящем нечто зловещее, и, несмотря на хорошее настроение, Квери чувствовал, что приближается буря.

— Ну все отлично, — сказал он, с удовлетворенным видом откидываясь на спинку кресла. — И когда же вы поймаете маньяка, который влез к Алексу?

— Пока еще не поймали. Насколько я понимаю, вы с доктором Хоффманом работаете восемь лет.

— Все верно. Мы основали нашу компанию в 2002 году.

Леклер вытащил блокнот и ручку и показал их Квери.

— Вы не против, если я?..

— Я — нет, но Алекс стал бы возражать.

— Простите?

— У нас запрещено использовать бумагу внутри компании, а нам с вами — газеты и блокноты. Считается, что компания полностью перешла на цифровую запись информации. Но Алекса здесь нет, так что не беспокойтесь.

— Звучит немного эксцентрично. — Леклер сделал заметку в своем блокноте.

— Да, можно и так сказать. Или что все здесь окончательно спятили. Но тут ничего не поделаешь — таков Алекс. Он гений, а они видят мир совсем не так, как мы. Существенную часть своей жизни я трачу на то, чтобы объяснить мотивы его поведения простым смертным. Как Иоанн Креститель, я иду перед ним. Или за ним.

Хьюго вспомнил о ленче в «Бо Риваж», когда ему пришлось дважды оправдывать поведение Хоффмана перед простыми смертными. Сначала, когда тот опоздал на полчаса: «Алекс прислал свои извинения, сказав, что работает над решением очень сложной задачи». Потом внезапно сбежал из ресторана, когда подавали очередное блюдо. «Ну это же Алекс, друзья, — очевидно, на него опять снизошло откровение». И хотя многие ворчали и закатывали глаза, они были готовы принять такое поведение Алекса Хоффмана. В конечном счете тот вполне мог появиться голым с гавайской гитарой в руках, пока он выдавал доход, равный восьмидесяти трем процентам в год.

— А вы не могли бы рассказать, как познакомились с ним? — спросил Леклер.

— Конечно, это произошло, когда мы начали работать вместе.

— И как же это случилось?

— Вы хотите услышать всю любовную историю? — Квери закинул руки за голову и облокотился на спинку кресла, положив ноги на письменный стол, — его любимая поза. Он всегда охотно рассказывал про знакомство, хотя делал это уже сотню раз, постепенно превращая ее в корпоративную легенду: так Сирс встретил Роубака, Роллс — Ройса, а Квери — Хоффмана. — На Рождество я был в Лондоне, искал большой американский банк. Мне требовался исходный толчок, чтобы создать фонд. Я знал, что сумею без проблем собрать деньги, поскольку у меня имелись нужные контакты, но отсутствовал план игры, который позволил бы действовать с дальним прицелом. В нашем бизнесе необходима стратегия. Вам известно, что средняя продолжительность существования хеджевого фонда составляет три года?

— Нет, — вежливо ответил Леклер.

— Так вот, это чистая правда. Такова продолжительность жизни среднего хомяка. Так или иначе, но парень из нашего офиса в Женеве слышал об одном ученом, компьютерном фанате, который разработал любопытные идеи в теории алгоритмов. Мы подумали, что сможем нанять его в качестве финансового аналитика, но он отказывался с кем-либо сотрудничать, не хотел с нами встречаться, вообще ничего не желал слушать — полнейший псих и затворник. Мы тогда посмеялись — аналитики. Иными словами, что тут поделаешь? Но что-то меня в нем заинтересовало: я и сам толком не знаю, но возникло какое-то предчувствие. На праздниках я планировал поехать кататься на лыжах и подумал, что нужно попытаться его найти…

Квери решил познакомиться с Хоффманом в канун Нового года, предположив, что даже затворнику придется смириться с шумной компанией в такое время. Поэтому он оставил Салли с детьми в шале, в Шамони, которое они сняли вместе с Бейкерами, крайне неприятными соседями из Уимблдона, и, не обращая внимания на их неодобрение, один поехал в Женеву, довольный тем, что у него появился повод оказаться от них подальше.

Горы испускали голубое сияние под почти полной луной, дороги оставались пустыми. В те дни во взятой напрокат машине не было спутниковой навигации, и, когда Квери подъехал к Женевскому аэропорту, ему пришлось остановиться на обочине и изучить карту «Хертца». Сен-Жени-Пуйи находился прямо по курсу, требовалось только проехать мимо ЦЕРНа, через плоские распаханные поля, покрытые инеем, — маленький французский городок с кафе в центре, вымощенном булыжником. Ряды аккуратных домов с красными крышами, наконец, несколько современных кварталов из бетона, построенных в последние несколько лет. Здания, выкрашенные охрой, балконы с ветряными колокольчиками, складными металлическими стульями и мертвыми наружными ящиками для цветов.