— Да, конечно, но я опаздывал на презентацию.

«Квери не следовало нанимать этого парня, — подумал Хоффман. — Представитель закона остается им навсегда: это как иностранный акцент — тебе никогда не удастся скрыть, откуда ты родом».

— Сейчас нам следует сосредоточиться на уровнях наших рисков, если рынок оживится — «Проктор энд Гэмбл», «Аксенчер», «Экселон» и дюжины других компаний: десять миллионов прав на покупку ценных бумаг с вечера вторника. Мы сделали крупные ставки, которые носят односторонний характер.

— И мы рассказали о ВИКС, — добавил ван дер Зил. — Меня это тревожило уже несколько дней. Я ведь уже говорил вам на прошлой неделе, Хьюго, помните? — В прошлом он преподавал инженерные науки в Дельфтском техническом университете[33] и сохранил манеры педагога.

— Ну и какова ситуация с ВИКС? — спросил Квери. — Я был так занят подготовкой к презентации, что давно ничего не проверял.

— Когда я в последний раз смотрел, количество контрактов увеличилось на двадцать тысяч.

— Двадцать тысяч? — Квери посмотрел на Хоффмана.

— Мы начали собирать фьючерсы для ВИКС еще в апреле, когда индекс стоял на восемнадцати. Если бы мы начали продавать на прошлой неделе, то получили бы солидную прибыль, и я предположил, что так и будет. Однако вместо того, чтобы сделать логические выводы и начать продажи, мы продолжали покупать. Вчера вечером приобретено еще четыре тысячи контрактов. А это очень высокий уровень подразумеваемой волатильности.

— Откровенно говоря, я серьезно встревожен, — признался Раджамани. — Если честно, сильно обеспокоен. Наш портфель полностью перекошен. У нас длинные позиции по золоту, длинные позиции по доллару, но мы в коротких позициях по всем индексным фьючерсам.

Хоффман перевел взгляд с Раджамани на Джулона и ван дер Зила — и вдруг понял, что они обо всем договорились заранее. Это была засада, организованная финансовыми бюрократами. Ни один из них не мог работать аналитиком рынка. Хоффман почувствовал, что в нем нарастает гнев.

— И что ты предлагаешь делать, Гана?

— Я считаю, что нам следует избавиться от части позиций.

— Это глупейшее предложение из всех, что я когда-либо слышал, — сказал Хоффман, раздраженно стукнул рукой по жалюзи, и они застучали по стеклу окна. — Господи, Гана, на прошлой неделе мы заработали около восьмидесяти миллионов долларов. Сегодня утром наша прибыль увеличилась еще на сорок миллионов. А ты хочешь, чтобы мы игнорировали анализ ВИКСАЛа и вернулись к дискреционной торговле?

— Я не предлагал игнорировать ВИКСАЛ.

— Оставь его в покое, Алекс, — спокойно сказал Квери. — Он всего лишь внес предложение. Его работа состоит в том, чтобы избегать рисков.

— Нет, и не подумаю. Он хочет, чтобы мы отказались от стратегии, которая приносит большой доход, демонстрируя алогичную реакцию, безумную реакцию на успех, основанную на страхе, который использует ВИКСАЛ. И если Гана не верит в алгоритмы, которые превосходят возможности людей при игре на рынке, то он работает не в той компании.

Однако тирада президента компании не произвела на Раджамани ни малейшего впечатления. У него была репутация терьера: когда Раджамани работал в УФР,[34] он пытался достать Голдмана.

— Я должен вам напомнить, Алекс, — спокойно продолжал Ганапати, — что в проспекте компании клиентам гарантируется: риску подвергается не более двадцати процентов их вложений. Если я вижу, что риск превышает данный предел, я должен вмешаться.

— И что дальше?

— Если этот уровень будет превышен — обязан поставить инвесторов в известность. Иными словами, я должен обратиться к их советам директоров.

— Но это моя компания.

— А деньги, или большая их часть, принадлежат инвесторам.

В наступившей тишине Хоффман начал энергично массировать костяшками пальцев виски. У него снова мучительно разболелась голова, и он понял, что ему необходимо болеутоляющее.

— В советы директоров? — пробормотал он. — Я понятия не имею, кто находится в их проклятых советах.

Александр знал только, что это ничего не значащая организация, зарегистрированная на Каймановых островах, чтобы избежать налогов, которая контролировала деньги клиентов и выплачивала гонорары и поощрения хедж-фонду.

— Ладно, — вмешался Квери, — не думаю, что мы близки к подобной ситуации. Как принято говорить на войне, давайте сохранять спокойствие и продолжать. — И он продемонстрировал свою победную улыбку.

— Я бы хотел, чтобы мои опасения были зафиксированы с точным указанием времени.

— Отлично. Составьте протокол нашей встречи, и я его подпишу. Однако не следует забывать, что вы здесь недавно, а компания принадлежит Алексу. Алексу и мне, хотя мы оба тут только благодарю ему. И если он доверяет ВИКСАЛу, то нам всем следует поступать так же — видит бог, у нас нет оснований сомневаться в успешности его алгоритмов. Однако я согласен, что мы не должны забывать об уровнях рисков, и мне совсем не хочется, чтобы мы врезались в скалу, слишком увлекшись изучением монитора. Алекс, ты согласен? Тогда, с учетом того, что эти акции продаются и на рынках США, я предлагаю всем собраться в этом офисе в три тридцать, когда откроются американские рынки, и снова оценить ситуацию.

— В таком случае, я считаю разумным пригласить адвоката, — со зловещим видом заявил Раджамани.

— Отлично. Я попрошу Макса Галлана задержаться после ленча. Ты не против, Алекс?

Хоффман устало кивнул.

В восемь минут первого встреча завершилась.

— Кстати, Алекс, — сказал Джулон, когда все двинулись в сторону двери, — я чуть не забыл, вы спрашивали о номере счета? Оказалось, что он из нашей системы.

— Какой счет? — спросил Квери.

— Не имеет значения. Я просто спросил. Сейчас я тебя догоню, Эл-Джи.

Троица отправилась по своим кабинетам, первым вышагивал Раджамани. Квери смотрел им вслед, и умиротворяющее выражение на его лице сменилось на презрительную усмешку.

— Какой напыщенный кусок дерьма, — сказал Хьюго и передразнил безупречный английский Раджамани: — «Я должен буду обратиться в их советы директоров. В таком случае, я считаю разумным пригласить адвоката». — Он сделал вид, что целится из винтовки и нажимает на спусковой крючок.

— Ты сам его нанял, — поворчал Хоффман.

— Да, все в порядке, намек понял; я его нанял, я и уволю, не беспокойся. — Он второй раз нажал на воображаемый спуск за секунду до того, как троица свернула за угол. — И если он думает, что я плачу Максу Галлану две тысячи франков в час за то, чтобы тот пришел и прикрыл ему задницу, его ждут большие разочарования. — Неожиданно Квери понизил голос. — У нас все в порядке, Алекс? Мне ни о чем не следует тревожиться? Просто на секунду у меня возникло знакомое ощущение, похожее на то, что я испытал в «АмКор», когда продавал заложенные активы.

— Какое ощущение?

— Что я каждый день богатею, но не понимаю, почему это происходит.

Александр посмотрел на него с удивлением. За восемь лет Квери ни разу не выказывал тревоги. И это выбивало Хоффмана из колеи не меньше, чем другие вещи, случившиеся сегодня утром.

— Послушай, Хьюго, — сказал он. — Мы можем ограничить свободу ВИКСАЛа на сегодня. Отступить по большинству позиций и вернуть деньги инвесторам. Я вошел в эту игру только из-за тебя; надеюсь, ты еще не забыл?

— А ты, Алекс? — нетерпеливо спросил Квери. — Ты хочешь остановиться? Ты же знаешь, мы можем — у нас достаточно денег, чтобы до конца дней жить в роскоши. Нет необходимости продолжать работать ради наших клиентов.

— Нет, я не хочу останавливаться. Сейчас у нас появились ресурсы, позволяющие делать то, чего еще никто не пытался совершить. Но если ты захочешь выйти из игры, я готов выкупить твою долю.

Теперь пришел черед удивляться Квери. Затем он улыбнулся.

— Ничего у тебя не выйдет! Ты не сможешь избавиться от меня так легко! — К нему удивительно быстро вернулись самообладание и уверенность. — Нет и нет. Я в этом надолго. Просто после того, как увидел самолет — слегка испугался. Но если ты в порядке, то и я спокоен. Что теперь? — Он жестом предложил Хоффману идти первым. — Следует ли нам вернуться к этой банде психопатов и преступников, которых мы с гордостью называем своими клиентами?