— Если ты напьешься, то я с тобой не справлюсь.

Я вижу, как ее обнаженное плечо покрывается мурашками. Черт, как же это сексу-ально. Я хочу поцеловать их. Провести языком по ним, но здесь целый стол людей, и я не делаю ничего такого. Проявление своих чувств на публике — для пар, а мы не пара. Из того, что мы делали с Дееной, довольно многое мы делали наедине. Да, все это знали, и мне было наплевать, но я также не шептал ей всякую чепуху на ухо.

Я откидываюсь на спинку стула, чтобы между нами было пространство.

Шайен поворачивается ко мне и улыбается.

— Не волнуйся. Со мной все будет в порядке.

Мне хочется сказать, что я не хочу, чтобы она была в порядке. Но вместо этого я на-клоняюсь вперед и наливаю себе в стакан еще текилы.

Я так облажался. Не помню, когда в последний раз я столько пил, но за одной игрой последовала другая. Было безумием наблюдать Шайен с моими друзьями. Они настолько разные, но она всю ночь покатывалась со смеху, и они с Адрианом обменивались такими взглядами, что если бы я не хотел только затащить ее в постель, то был бы очень зол.

Только что все ушли. Я прислоняюсь к кухонной стойке и подзываю ее к себе паль-цем.

— Подойди сюда, — говорю я.

Шайен встает между моими ногами, а у меня чертовски кружится голова, но я все равно умудряюсь ее поцеловать. На вкус она как текила, и мое тело, наконец, кричит, пото-му что это то, чего я хотел всю ночь, но потом мне приходится ухватиться за стойку, чтобы удержаться на ногах.

— Ты просто в хлам. Разве не ты мне говорил слишком не напиваться? — Она улыба-ется, но мне не до улыбок. Я снова пытаюсь ее поцеловать, но она отклоняется. — Кольт, ты слишком пьян. Мне лучше уйти.

— Дай мне несколько минут, и я буду в порядке.

На несколько секунд она замолкает, а потом говорит:

— Мне лучшей уйти.

Но в ее голосе не слышно, что она хочет уйти, и я абсолютно уверен, что не хочу этого, поэтому просовываю свой палец в петлю на ее джинсах и тяну в сторону своей комнаты. Она смеется, но следует за мной. Я захлопываю за нами дверь, снимаю футболку, скидываю бо-тинки и вылезаю из джинсов.

— Мне просто нужна пара минут.

Комната вращается. И какого черта я пил так много? Я забираюсь в постель в трусах и, опираясь на локоть, смотрю на нее.

— Ты боишься, моя Маленькая Танцовщица? — спрашиваю я.

Как я и предполагал, она скидывает обувь. Я наблюдаю за тем, как следующими идут джинсы, и вот она уже стоит передо мной в ярко-фиолетовых трусиках на коже цвета кара-мели.

— Хотела спросить, есть ли у тебя что-нибудь, что я могла бы надеть, но это кажется слишком официальным, да? Я в твоей одежде?

Она ухмыляется. По крайней мере, мне так кажется.

— Тебе не понадобится одежда.

Она пожимает плечами, выключает свет и ныряет ко мне в постель.

— Всего несколько минут, — я снова говорю. Я закрываю глаза, чтобы комната пере-стала раскачиваться. Чувствую ее рядом с собой. — Сделай мне одолжение.

Мои губы возле ее шеи. Я лижу ее кожу, потому что мне нужно чувствовать ее вкус.

— И какое?

Она кажется сонной. Или, может, это я. Не знаю.

Какое одолжение?

— Моя мама. — Я пытаюсь снова поцеловать ее в шею, но у меня нет сил. Мой мозг го-ворит мне заткнуться, но мое пьяное внутреннее «я» не слушает. — Мне нужно, чтобы ты пошла к ней со мной.

На несколько секунд Шайен затихает. Но я слишком пьян, чтобы беспокоиться об этом.

— Конечно… да. Хорошо. Я могу.

И больше ничего.

Мой сон непрерывен всего лишь второй раз с тех пор, как я узнала о маме. Так хоро-шо спать всю ночь. Не быть преследуемой и страдающей от кошмаров, которые ослабляют меня. Или воспоминаний, которые я не могу изменить, и вопросов, на которые у меня нико-гда, возможно, не будет ответов.

Не могу поверить, что Кольт попросил меня пойти с ним навестить его маму. Инте-ресно, это ли он имел в виду? Это могла быть одна из тех вещей, о которых люди говорят, когда слишком пьяны, и после пытаются забыть. Это я и предполагаю. Не знаю, что я чувст-вую по этому поводу, но, в любом случае, мне было бы проще, если он забудет.

Хотя приятно, когда тебя просят. Интересно, почему он это сделал? Я знаю, что это не то, чего бы он хотел, похоже, его мама откуда-то знает обо мне. Что он ей сказал? Что я — причина, почему он в тот день опоздал? Какая-то ненормальная девчонка, с которой он встречается?

Но это не так. Я — девушка, с которой он должен веселиться, хотя мы делали не так уж и много.

Мою талию обвивает рука Кольта и сжимает ее. Не слишком крепко, но достаточно сильно, чтобы я знала, что он здесь. Что он проснулся. Мое сердце ускоряется, и я дышу с трудом.

— Никаких больше игр. Я хочу тебя, — говорит он мне на ухо. Его дыхание теплое. Он всем телом прижимается ко мне сзади. Я чувствую его эрекцию, когда он трется об меня.

— Перевернись, Шайен.

Я делаю, как он просит, и его губы накрывают мои. Этот поцелуй более настойчивый и жадный, чем все наши поцелуи, вместе взятые.

— Я думала, что на следующий день пиво оставляет не очень приятный вкус, — сказа-ла я, когда его губы спускаются к моей шее.

— Нет времени.

Кольт облизывает мою ключицу, а потом всасывает губами мою кожу. Я постанываю и выгибаюсь ему навстречу.

Он снова возводит барьеры. Я знаю это, но мне все равно. Они нужны нам, чтобы мы оба точно помнили, из-за чего все это.

Чтобы мы оба могли забыть.

Кольт задирает мою футболку, и я приподнимаюсь, чтобы он мог снять ее через голо-ву. Я хочу, чтобы ее не было. Чтобы между нами ничего не было, потому что его руки на мне — это так хорошо. Когда он трогает меня, я ни о чем не думаю. Ничего не чувствую, и все, что мне нужно — это временное облегчение.

Следующим идет мой бюстгальтер. У меня нет времени, чтобы почувствовать смуще-ние, потому что его горячий влажный рот накрывает мой сосок, и снова больше нет ничего и никого, кроме Кольта.

Я сжимаю руку в его волосах, сжимаю ее в кулак, неуверенная в том, что делать: или притянуть его, потому что мне хочется больше, или оттолкнуть, потому что это слишком.

Он стонет. То ли потому что я тяну его волосы, то ли потому что ему так же хорошо, как и мне, или из-за того, что он делает со мной, я не знаю, и мне наплевать. Я позволяю своей другой руке скользнуть вниз по гладкой поверхности его спины, под его трусы-боксеры и накрыть ладонью ягодицу.

— Черт.

Он подается вперед и поднимается ко мне. Он ругается слишком много, и мне хочется сказать ему об этом, но не думаю, что прямо сейчас могу произнести слова. Он такой твер-дый, слегка подталкивает меня между ног и трется так, как надо.

А потом он отстраняется, и мне уже не хватает тяжести его тела на мне. Кольт смотрит на меня своими невозможно голубыми глазами, его волосы растрепаны еще сильнее, чем я видела у него.

— Ты уверена? — уточняет он. Я практически улыбаюсь, потому что он спрашивает. Он такой жесткий и грубый, но в нем есть эта заботливость, которую он, по-моему, не осоз-нает.

Я не уверена, что это хорошо, поэтому говорю:

— Я достаточно умна, чтобы знать, чего хочу.

Не говоря ни слова, он поднимается с кровати. Я смотрю, как двигаются его рельеф-ные мышцы спины, когда он идет к комоду, открывает верхний ящик и достает презерватив.

Внезапно внутрь меня проникает нервозность. Я была только с Грегори. И планиро-вала быть только с ним, потому что мы подходили, и он давал мне то, в чем я нуждалась. Но теперь, несмотря на то, что больше всего на свете я хочу Кольта, это меня пугает.

Может, меня так пугает тот факт, что я настолько сильно его хочу.

Я тянусь за одеялом, но он цыкает на меня.

— Не делай этого. Ты не скромница, Маленькая Танцовщица.

И с легкостью он стягивает с себя трусы. Никакого стыда, хотя ему и нечего стыдить-ся, но он так легко обнажается физически. Наверно, потому что остальная его часть на-столько закрыта.