– Здравствуй, отважный Синдбад. Давно не видели мы тебя, давно. Нам говорили, что у тебя родилась дочь… Фатима, верно?

– Да, о мудрейший. Малышка Фатима становится день ото дня прекраснее.

– Мы рады, Мореход. Но все равно решили оторвать тебя от семьи. Ибо нет среди наших подданных человека удачливее тебя. Вот уже почти два года, как посылаем мы людей в бурное море за Геркулесовы столпы. Там, как говорят легенды эллинские, лежит земля древняя и мудрая. Тайнам ее, по слухам, нет числа. А ты знаешь, как мы любим тайны. Говорят, что живут в той земле люди всесильные и всеведающие, повелевающие стихиями так, как никто из нас не умеет, собравшие знания со всего мира от дня его сотворения до конца времен.

– Повинуюсь, о повелитель. – Я поклонился. – Когда прикажешь отправиться в путь?

– Знаешь, мы желали бы, чтобы в этом странствии кроме тех, кому ты доверяешь, тебя сопровождал и мой визирь.

Я ужаснулся. Ведь визирь – глубокий старец. Его голос временами еле слышен…

– Не бойся, – халиф угадал мои мысли (наверное, это было нетрудно сделать и по выражению моего лица). – Визирь, мудрый Абу Алам Монте-Исума, вовсе не стар. И очень силен. А хилым и немощным нам просто удобно видеть его. Потому он так и выглядит. Тебе же он будет надежным спутником. И к тому же визирь знает столь много…

Я молча поклонился. Желание халифа оспорить я не мог.

– Что ж, Синдбад. Пора тебе собираться. В это путешествие ты отправишься на нашем корабле с царского причала Басры. Тебе и визирю не пристало путешествовать, как другим путникам, тем более когда вас будет охранять мое повеление и моя золотая байза.

Теперь я был не просто удивлен – я был поражен и напуган… Золотая байза – «всесильное повеление». В любой стране, на любом берегу, в любом поселении нас обязаны встречать, словно перед ними сам халиф. Любое наше желание должно быть удовлетворено вполне, будто этого хочет сам всесильный. А каждое наше повеление будет исполнено как повеление самого владыки правоверных, да продлит Аллах его годы без счета. Золотая байза – это очень суровая ответственность. За всю историю нашего города, да хранит его небесный свод, мне известны лишь четыре случая, когда повелитель даровал золотую байзу. Слова халифа взвалили огромный груз на мои плечи. Теперь я не мог ослушаться ни поступком, ни мыслью. Послушайте же, братья мои…

– Знайте же, братья, что каждое путешествие начинал я с покупок на нашем обильном и шумном базаре. Добрые торговцы, некогда мои товарищи, теперь старались продать мне самые лучшие свои товары. Ведь все понимали, что плохого в дорогу я не возьму, но любому будет почетно как-нибудь в кругу друзей за пиалой ароматного чая похвастать, что у него запасается для долгой дороги сам Синдбад-Мореход… Не скрою, что я этим пользовался. Вот почему мы и расходились с приятелями всегда довольные друг другом. Я получал то, чего хотел, а они грелись в лучах моего имени…

Итак, припасы в дорогу были собраны. Я прощался с домашними и с нетерпением ждал того момента, когда мой порог переступит визирь. Ждал появления слабого старика, которого мне предстоит оберегать всю дорогу не для того, чтобы как-нибудь воспользоваться его советом, а просто потому, что почтение к возрасту делает любого из нас услужливым и предупредительным.

Но в двери моего дома вошел крепкий мужчина. Невысокий, уверенный в себе. Каждое его движение выдавало недюжинную силу. Видя мое изумление, он рассмеялся:

– И я тебя приветствую, Синдбад-Мореход. Не пытайся ответить, я понимаю твое удивление. Старцем я кажусь только тогда, когда этого хочет повелитель. Его можно понять – от седого и бессильного старика принять совет куда проще, чем от сверстника. На самом же деле я выгляжу именно так. И не раз в молодые годы побеждал на соревнованиях борцов. Я много странствовал по свету: в далекой полуночной стране выучился грести, у северных народов перенял языки и науки, а у народов южных изведал многие тайны из тех, что описывают не мир вокруг нас, а мир внутри нас… Судьба ко мне благосклонна – я много узнал и многому научился, а ведь сам еще не стар.

– Приветствую тебя в своем доме, о благородный Абу Алам!

Ко мне вернулась речь. Теперь я был рад, что визирь станет мне спутником в этом путешествии. Сильное плечо и мудрое слово в странствии – вещи очень нужные. Тем более когда отправляешься слишком далеко и точно неизвестно зачем.

Уже через два дня мы были в Басре. На царской пристани нас ждал корабль, который должен был стать нашим домом не на один десяток дней. Я считал себя опытным путешественником, но такого корабля мне видеть не доводилось. Не был он похож ни на кнорр полуночных народов, ни на барку народов полуденных. Высокие крутые борта казались почти круглыми, а на парусах изображены были благородные духи, оберегающие путников в далеком странствии. Я попытался узнать, какой из народов соорудил это невиданное судно, но моряки молчали. Промолчал и визирь в ответ на мой вопрос. Лишь через несколько дней пути он сказал:

– Тебе лучше бы не знать о народе, что соорудил этот корабль. Многие считают его вымершим в незапамятные времена, другие – таким, что еще не родился. Я же могу сказать только, что наше судно сделано из металла и что только на таком необыкновенном судне мы можем уплыть за Геркулесовы столпы и попытаться пересечь узкое бурное море, чтобы добраться до земли древней мудрости, что эллины назвали Атлантидой…

– Но скажи мне, визирь, что же заставило нас отправиться в путь? Каких тайн не хватает в сокровищнице нашего великого халифа?

– Знаешь, Синдбад, а ведь ответ на этот вопрос неведом и мне. Дошло до меня лишь то, что знания островной страны хранят изгнанные девы. Их отвергли женихи, от них отказались родственники именно потому, что всем радостям жизни они предпочитают знания. А вот что они хранят и какой частью своих тайн могут поделиться, нам предстоит узнать. Пусть и не очень скоро…

– Не очень скоро?

– Да, мой друг. Вспомни, как долго ты странствовал по черной земле Кемет… Говорят, что до Атлантиды путь вдесятеро длиннее.

Я вспомнил цену, которую заплатил за книги из той земли… Не могу сказать, что воспоминания эти были мне неприятны. Скорее, они даже льстили моему мужскому самолюбию. Интересно, кому в этот раз придется платить за сокровенные тайны?

Безбрежность морского простора угнетала, а неизвестность тяготила. И лишь воспоминание о семье и о пророчестве моей прекрасной Лейлы делало меня если не сильнее, то спокойнее.

Дни шли за днями. Мы проводили их в неспешных беседах. Визирь знал очень много и охотно делился знаниями со всеми нами. Хотя, честно говоря, временами его рассказы мне напоминали притчи, сказания, саги – все те истории, что за многие сотни лет сложили разные народы мира. Как-то вечером я посмел высказать эту мысль вслух. Но Абу Алам лишь рассмеялся:

– Знаешь, мудрый Мореход, ты прав. Ведь знания – это наша попытка сделать мир понятнее. Но чем больше мы узнаем, тем больше понимаем, как мало наше знание. А потому воистину мудрый ученый не гнушается сказок. Кто знает, почему народы придумывают эти невероятные истории? Потому, что не понимают мира вокруг? Или потому, что понимают его слишком хорошо?

– Так, быть может, премудрый визирь, мы тоже едем за сказками? Быть может, и погоня нашего великого владыки за знаниями – это просто погоня за сказками?

– Быть может, так и есть. Нам же остается лишь малость – добраться до земли древней мудрости. И найти там сокровенные знания.

Я усмехнулся этим словам сановника. Хотя сейчас он больше напоминал одного из друзей Фаруха, сына Мариам-кушачницы. Если я забыл, то скажу сейчас, что Фарух, конечно, был со мной на этом диковинном корабле. Наше странствие по черной земле Кемет он не забыл. И более того, с радостью согласился сопровождать меня в новом путешествии.

Случилось так, что мимо Геркулесовых столпов мы проплывали глубокой ночью. Нас окружала непроглядная тьма. И хотя море было совершенно спокойным, я беспокоился о том, не вынесет ли нас на скалы. Мои спутники разделяли опасения. Но их не разделял визирь. Он лишь ухмылялся в бороду и успокаивал нас.