Мы поднимались по гигантским ступеням… Все ближе и ближе был подлунный мир. Стали слышны запахи ночи – прохладный ветерок дохнул из-за поворота.

И тут появилась она. Нет, не Каменная дева, а страшная богиня Уто – гигантская кобра. Ее раскрытый клобук был огромным, а тело бесконечными волнами пряталось в боковом коридоре. Я взглянул пристальнее и вспомнил слова: «Я приду вас проводить…» А потом взглянул прямо в глаза чудовищной змеи. То были глаза женщины – необыкновенно страстной и бесконечно желанной. О такой грезит любой мужчина, но она является в жизни лишь единицам.

Я рассмеялся и воскликнул:

– Прощай, прекрасная и великая Уто! Да будет твоя жизнь бесконечной, как бесконечны знания, которые та хранишь!

И змея исчезла… Исчезло все, лишь у поворота коридора грудой стояли сундуки и высилась статуя: юная дева вглядывалась в неведомые дали.

– Что ж, пора звать Ас-Сархата, джинна, и, да хранит нас Аллах великий, как можно быстрее убираться отсюда. Уж слишком страшны древние тайны Кемет!

– Да, Синдбад. Нам пора.

Я вышел под лунный свет, хлопнул в ладоши: три раза, раз и еще три. И сразу раздался голос:

– Долго же вы гуляли…

– Долго? Прошло много времени?

Ас-Сархат хмыкнул:

– По сравнению с вечностью только миг. Но в вашем мире, мире людей, протекло двести дней, и еще один день миновал сегодня. Ваши спутники долго кричали на моего хозяина, обвиняли его в том, что он послал вас на смерть. Но теперь все стихло, а хозяин мой всерьез обеспокоен. И думается мне, уже и сам не рад, что пригласил вас под свой кров.

– Ну что ж, значит, мы его порадуем. Даже дважды порадуем. И тем, что остались живы, и тем, что собираемся на рассвете покинуть город Искандера Двурогого и землю Кемет.

– Значит, моя сестра была к вам снисходительна?

– Я бы сказал, что она позволила нам заплатить за кроху сокровищ… И теперь я прошу у тебя, благородный джинн, совета: как эти сокровища мне доставить на корабль…

– «Благородный джинн»… – Мне не послышалось, в голосе Ас-Сархата прозвучало удовольствие. – Редко кто из вашего племени называет нас так. Я помогу тебе. Но ответь, вы сегодня собираетесь отплыть?

– Я же сказал, как только наши сундуки окажутся на корабле и мои товарищи ступят на борт, мы сразу же поднимем парус. И, да смилуется над нами Аллах всесильный, попытаемся как можно скорее вернуться в Багдад…

– Мой хозяин будет удивлен… Нет, он будет поражен. Но где же сокровище, которое должно оказаться у халифа?

Я показал на сундуки, что грудой высились у стены.

– Не беспокойся, отважный Синдбад. Считай, что ваше сокровище уже на борту корабля.

Мы шли сонными улочками. Город просыпался. Я не мог поверить, что миновало уже более двух сотен дней. Казалось, здесь, за глиняными дувалами, застыло время. Но надо было торопиться домой. Мне не страшно было прогневить халифа своими задержками, но огорчить любимую даже лишним часом ожидания я не хотел.

Почти бегом мы добрались до дома Фархада, не слушая его причитаний и восторгов, и скомандовали товарищам немедленно возвращаться на корабль. Полуденное солнце освещало нам дорогу. Земля Кемет с ее древними и мрачными тайнами осталась позади.

Аллах был милостив, ветры подгоняли судно, словно услышав наше желание. И вот уже великая Басра встречала нас. Я торопился, будто за мной гнались все ифриты преисподней, и подгонял своих товарищей. И наконец, спустя почти год, мы ступили на улицы родного Багдада.

Только здесь я позволил себе не торопиться. Спокойные невозмутимые верблюды внесли поклажу в сады халифа. Я поцеловал землю у ног повелителя правоверных. Теперь долг мой был выполнен. Я сдержал слово и мог спешить к своей семье.

Прекрасная Лейла все так же встречала меня у дверей. Рядом с ней стоял наш малыш. Он ясными глазами посмотрел на меня и сказал:

– Вот наконец ты и приехал, отец!

Слезы застлали мне глаза, и я возблагодарил Аллаха за все его милости. Пятое путешествие во славу халифа, повелителя правоверных, закончилось, и я обрел покой.

Молчали гости, замерев в изумлении. Закончил свою долгую речь хозяин. И Синдбад-ученик посвил последнюю точку.

– Вот так закончилось мое пятое путешествие. А завтра, если Аллах всемилостивейший и милосердный позволит, я расскажу вам, что было со мной в шестом странствии.

Отдав Синдбаду-ученику сто мискалей золотом, Мореход сказал:

– Завтра, когда истечет дневная молитва, отправляйся в лавку Касима. Самые черные восточные чернила и самый тонкий пергамент из далекого города ждут тебя. А потом приходи ко мне и запиши рассказ о моих приключениях, что были страшнее и дольше тех, о которых уже слышал.

Зажглись на небе звезды. И лишь они и бесконечно-прекрасный небесный свод наблюдали путь Синдбада-ученика.

Пришло и закончилось время дневной молитвы. Синдбад-ученик спрятал коврик, торопливо надел любимый шелковый халат и поспешил в лавку Касима. Тут, по словам Морехода, ждали его самые черные восточные чернила из далекой страны на берегу Желтого моря (но чернила-то при этом явно не желтые) и самый тонкий пергамент из знаменитого города.

Еще быстрее шел Синдбад к Мореходу. А на ходу гадал, что же это за страшное путешествие, о котором собирался сегодня поведать неутомимый путешественник. Казалось бы, уже везде побывал и всякое повидал Синдбад-Мореход. И белая скала из ужаса, и Повелительница великанов, и крылатые морские кони… Чего же теперь захочет жадный до знаний и чудес владыка правоверных, халиф Гарун-аль-Рашид, о котором столько раз уже упоминал Синдбад и который был у начала всех странствий отважного купца…

Ответ на этот невысказанный вопрос прозвучал сразу после того, как гости отведали яств и напитков, а сам хозяин вышел на середину комнаты.

– Итак, я вошел под родной кров и возблагодарил Аллаха милосердного за то, что он даровал мне место покоя и радости. Приют, где меня ждут и днем и ночью. Обитель, где я услышал первые слова своего сына и где меня всегда встречала самая прекрасная из женщин.

Дни шли за днями, недели за неделями, месяцы собирались вместе… Вот уже и год минул со дня моего возвращения. В душе затеплилась надежда, что мне удалось утолить ненасытную жажду халифа, ищущего нового и неизвестного, желающего собрать все чудеса и диковины в стенах своего дворца. Аллах подарил нам с Лейлой еще одно дитя – прелестная дочь стала новой отрадой моего сердца и игрушкой для сына. Камаль забавлялся с ней, но всегда готов был защитить малышку Фатиму от любой беды, даже если это просто паучок торопливо взбирался по своей паутинке.

Еще двенадцать месяцев собрались в год, девчушка стала ходить, а потом и лепетать. В памяти стерлись и полутемные тайные покои халифа, и его беспокойный взгляд. Я забыл, как спится на кошме и как пахнет дым костра в оазисе. Счастье и покой пришли в мою душу.

Но покой оказался призрачным. Ибо в тот день, когда Фатиме исполнилось два года, у моего порога появился скороход из дворца. С тяжелым вздохом я встал.

– Не тревожься, о мой муж и повелитель. Долгим будет твое странствие, но счастливым. Ты увидишь много островов и морей, раскроешь объятия самым гордым и прекрасным женщинам мира, но вернешься сюда, под этот кров. А мы с детьми будем ждать тебя и слушать сказки о твоих приключениях, которых не рассказывают на наших базарах только немые.

Слова моей дивной жены успокоили меня, но я еще раз удивился про себя ее всеведению и всезнанию. Хотя, надо признать, это всезнание меня всегда успокаивало. Ведь получалось-то именно по ее предсказанию – я возвращался, и с успехом.

Две детские ладошки – поменьше и побольше – помахали мне вслед, и я с легким сердцем отправился во дворец халифа. Стоял теплый вечер, цикады только начинали свою песнь. Безмолвный царедворец в этот раз повел меня не в тайные покои, а лишь указал на тропинку, что вилась меж деревьев. Я сделал несколько шагов и оказался в беседке, сплошь увитой диковинными лианами, что пахли сильно и пряно. Повелитель, приподнявшись с подушек, приветствовал мое появление.