— Милая не надо, — тут же сказал он, понимая о чём говорит жена.

— Помоги мне встать, — протянула она руку мужу, и попыталась подняться с кровати, но голова вдруг сильно закружилась и в глазах потемнело.

— Лина? — испуганно воскликнул полководец, хватая девушку в объятия. — Ложись обратно.

— Нет, всё в порядке, я просто слишком резко встала, сейчас всё пройдёт, — поспешила сказать она, прижимаясь к широкой груди мужа.

Рук и ног Лина практически не чувствовала, они были как будто чужими, да и оставаться в вертикальном положении было достаточно тяжело, но лежать в постели — это последнее, что сейчас нужно.

— Уверенна? Выглядишь ты довольно болезненно…

— Всё хорошо, — соврала Лина. Рассказывать, что всё тело ломило от боли, и голова раскалывалась на миллионы маленьких кусочков, она не стала.

— Поможешь мне с купальней? А то голова немного кружится.

— Да, конечно, только давай поторопимся. Валерий знает, что ты очнулась и уже готов к отбытию.

— Хорошо… — сказала Лина, заходя в купальню и скидывая на ходу с себя платье. — А почему он так торопится?

— Лина, на его месте я бы тоже рвался домой, — сказал Максимилиан и посмотрел на жену, удивляясь её непонятливости.

— А я бы осталась среди друзей, — сказала она, проигнорировав его взгляд.

— Здесь у него нет друзей…

— Максим, мы же, как семья, — посмотрела Лина в тёмные глаза мужа с упрёком. — Вы можете играть в холодных и чёрствых полководцев сколько угодно, но поддержка нужна всем, и в этом нет ничего зазорного.

Максимилиан не стал ничего отвечать на это, да Лина и не надеялась, а просто быстро ополоснулась в тёплой ароматной воде и поспешила выйти.

Через десять минут они уже входили в спальню Алкмены, в которой с нетерпением их ждал Валерий. На его лице была холодная маска полководца, и ничто не говорило о его переживаниях, ничто кроме глаз, в которых отражалась вселенская скорбь. Рядом с ним на столе стояла урна с прахом.

— Валерий, спасибо, что дождался меня, — тихо произнесла Лина, подходя к нему, и не смогла сдержать слёз, которые ручьём полились из глаз.

Она коснулась кончиками пальцев урны и тут же убрала руку. Это было слишком тяжело.

— Лина… — послышался за спиной голос Максимилиана.

— Простите.

— Лина, ты была в загробном мире? — вдруг спросил Валерий, и она удивлённо посмотрела на македонца.

Да быть того не может, что Максимилиан ему всё рассказал! Обернулась, и полководец еле заметно покачал головой, говоря, что он тут не причём.

— Да, — ответила Лина, решив не врать.

— Как там?

— Валерий, я была только в лагере для павших воинов, прости… — коснулась Лина его плеча.

— И как в том лагере?

— Там спокойно, — сказала она сквозь слёзы, которые остановить было невозможно. — И солдатам и генералам нравится, а Аид очень строго следит за тем, чтобы их покой не был нарушен.

Валерий благодарно кивнул девушке, а она обняла его. Полководцы могут говорить всё что угодно, но держать боль в себе нельзя. Поддержка — это очень важно. Важно для любого.

— Она видит нас, — дрожащим голосом сказала Лина, — не забывай её, не забывай, что ты не один. У тебя есть семья, и мы всегда поддержим тебя, независимо ни от чего.

— Спасибо, Лина, — так же тихо ответил Валерий, и она улыбнулась, почувствовав его руку на своей спине. Он принял слова утешения.

Максимилиан стоял на причале, держал на руках сына и второй рукой обнимал жену. Он чувствовал её прерывистое дыхание, и то, как она всеми силами пыталась не расплакаться, но получалось плохо.

Македонец забрал дочь, новорождённого сына и спешил скорее оказаться в Пелле.

— Я свои кинжалы потеряла, — вдруг сказала Лина.

— Тирей тебе сделает новые.

— Не хочу новые, — расплакалась она, — и плакать тоже не хочу… Да что же это такое?

— Мама плакать, — произнёс маленький Деметрий.

— Нет, солнышко моё, мама не плачет. Иди ко мне, я обниму тебя, — сказала Лина, и Деметрий попросился слезть с рук. Обниматься он предпочитал исключительно стоя.

— Милая, всё хорошо. Мы дома, — тихо сказал полководец. — И твои браслеты нашлись.

— Да… Максимилиан, езжайте во дворец, а мне действительно стоит сходить к Тирею. Не могу же я без оружия ходить.

— Может, потом сходишь? Ты неважно себя чувствуешь, — с сомнением произнёс Максимилиан, смотря на жену. Она, конечно, старалась не показывать своего скверного самочувствия, но он успел хорошо изучить её, и видел, насколько ей сейчас было тяжело. Руки дрожали, походка изменилась, превратившись в осторожную и боязливую поступь, вздрагивала от каждого громкого звука, а ещё глаза… это были глаза загнанного зверя, и в них отражался страх.

— Я не хочу идти во дворец, дай мне солдат, я прогуляюсь немного, развеюсь.

Максимилиан удивлённо вскинул брови, услышав такую просьбу, Лина впервые просила охрану, но комментировать ничего не стал, а лишь кивнул солдатам за спиной, приказывая сопровождать его жену. Лина благодарно улыбнулась, запрыгнула на свою белую лошадь и направилась в город. Да отвлечься определённо стоило.

Через двадцать минут она уже входила в лавку к оружейнику, который успел стать легендой, и оружие, изготовленное его рукой, ценилось невероятно высоко.

— Добрый день Тирей, — улыбнулась она мужчине, — здравствуйте Агапия.

Сестра Тирея тут же подпрыгнула со своего места, желая поклониться жене царя, но передумала, вовремя вспомнив, то Лина не любила этого.

— Лина, дорогая. До нас доходили страшные слухи, — тут же начал говорить мужчина, очень обеспокоенно смотря на девушку. Хотя она приветливо им улыбалась, но по всему видно, что была не в лучшей форме. Под глазами синяки, бледная и явно плохо себя чувствовала. А то, что говорили в городе, пугало его.

Ходили слухи, что жена царя умерла, что были очевидцы, видевшие, как Максимилиан выносил бесчувственное окровавленное тело девушки из пещеры под Акрополем. Да и сам царь был сильно ранен.

— Тирей я потеряла свои кинжалы, подберите мне новые, пожалуйста, — улыбнулась она, проигнорировав изумлённые взгляды.

— А можно узнать, где вы их потеряли?

— Вы уверены, что хотите это знать? — очень строго спросила Лина, посмотрев на оружейника, и тот понял, что она может рассказать, вот только это знание ничего хорошего ему не принесёт.

— Нет, — покачал головой оружейник и открыл дальнюю дверь, ведущую в соседнюю комнату, в которой хранил свой арсенал.

Девушка прошла в небольшое помещение, в котором ничего не поменялось за три года, нерешительно подошла к стойке с кинжалами и вытащила первый попавшийся под руку, но тут же выронила его.

— Лина, вы ранены? — испуганно спросил Тирей, вспоминая, что Лина попросила подобрать ей оружие, а не разрешения выбрать его.

— Нет, не ранена, просто руки не слушаются, — недовольно заворчала она, смотря на кинжал, лежавший на полу, и не решаясь подобрать их. — Надеюсь, что это пройдёт довольно быстро. Так вы поможете мне?

— Да, конечно, — спохватился Тирей, вытащил из стойки четыре клинка и положил их перед девушкой.

Лина протянула руку и вдруг входная дверь за спиной громко хлопнула, а она подпрыгнула, испугавшись резкого звука, и прижалась к стойке с оружием. А Тирей изумлённо открыл рот. Вместо того чтобы выхватить оружие, как обычно поступала Лина, она испугалась, как простая женщина. Но самым странным были её глаза… глаза полные ужаса. Но она быстро справилась с этим и уже через секунду ничто не говорило о её недавней слабости.

— Тирей, я надеюсь, что вы не будете распускать слухи о моём не очень хорошем самочувствии? — спросила Лина, прочистив горло.

— Нет, конечно! — возмутился он.

— Я возьму эти, — показала она пальцем на два крайних клинка. — Отдайте их солдатам, с которыми я пришла.

— Хорошо, — согласно кивнул Тирей и взял в руки ножи, очень стараясь не смотреть на девушку.

— Лина, мы… верней я могу вам чем-то помочь? — услышала она голос сестры оружейника. Женщина стояла в дверях и явно разделяла беспокойство брата.