Марко густо покраснел, бросил быстрый взгляд на охранников. Те отвели глаза. Видимо, каждый живо представлял себя на месте Марка.

– Перестань, я же не отец тебе, – сказал император. – Могу поклясться могилой Тэмуджина, что каждый раз, когда ты готов был исторгнуть семя, она пила его!

– Вы правы, как всегда.

– Вот он, весь секрет, – довольно засмеялся император и шумно глотнул вина. – Сначала она наверняка опоила тебя, а потом очаровала… Они паразитируют на мужчинах. Они не просто обычные шлюхи или развратницы, их методы выверены тысячелетиями. К этому их готовят с детства. Они очень сведущи в устройстве человеческого тела, приготовлении зелий, снадобий и ядов. Каждая могла бы стать знаменитым лекарем, но… Их цель – полная власть над тобою. Они отбирают самых красивых девушек, потом слегка подрезают им язык и учат делать специальную гимнастику, чтобы он необычайно вытягивался, снова подрезают, снова вытягивают, и так многажды. Их также учат управлять внутренними мышцами влагалища, так что опытная лиса может сыграть на флейте, используя эти способности. Они втирают ученицам различные мази, способствующие развитию необычайной похоти, и учат их обольщать мужчин. Представь, любая лиса может языком дотянуться тебе до простаты! – хохотнул Хубилай, слегка захмелев.

– Так в чём же опасность? – улыбнулся Марко. – Наверняка это более чем просто приятно?

– Они выпивают тебя. Сначала семени становится всё меньше, а наслаждение возрастает, соединяясь с болью, потом ты уже не знаешь, больно тебе или сладко, потом вместо семени ты начинаешь исторгать кровь. Две-три недели – и ты мёртв, твоё имущество разграблено лисами, а твоя семья продана в рабство.

Марко поёжился, вспоминая ласки девушки. Её труп уже унесли со двора, ничто не напоминало о её настоящей природе, и Марко почувствовал, что в его воспоминаниях она всё же останется гибкой изящной красавицей, нежели опасной бунтовщицей, плюнувшей в императора.

– А библиотекарь… неужели он не знал об этой особенности собственной рабыни? Он ведь…

– …знает больше Великого хана? – засмеялся Хубилай. – Да, действительно, он знает куда как больше моего. Но он слеп… а мужчина в нём умер уже давно. У него не было шансов узнать обо всех талантах этой соплюхи. А она очень была к нему привязана. Старик заботился о ней, считая её несчастным ребёнком. Поэтому она его и не убила.

– Что?! – вскочил на ноги Марко.

– Она подменила яд, который ей дали заговорщики, и библиотекарь просто уснул. На днях, в сопровождении твоих отца и дяди, из Удан-шань прибудет даосский наставник, который быстро поставит библиотекаря на ноги.

– Зачем всё это?

– Подумай сам. Ты – мои глаза, мой самый быстрый и самый тайный посыльный, библиотекарь – мой мозг, кладовая всего, что я знаю, Ичи-мерген был моей силой, моими мышцами. Если вас убрать, то со мной остаётся только моя старая и беспомощная нянька, которая даже не сможет дать мне сиську, потому что там уже лет семьдесят как нету молока! – зло захохотал Хубилай. – Шераб Тсеринг что-то узнал, поэтому ему дали яд, сделанный в области Мон. Монцы сотни лет специализируются на производстве ядов. Когда пища разлагается на мутную и прозрачную фракции, монский яд обходит процесс переваривания и расходится по всему телу. Ни один лекарь не может обнаружить его. Есть яды, которые действуют в течение десяти лет, есть мгновенные. Ночные и дневные. Разные… Противоядия от них не бывает. Судя по тому, как йогин умирал, ему дали быстрый яд. Заговорщики могли просто побрызгать отравой в спальне или капнуть на абажур фонаря.

– Я не думаю, что монский яд можно запросто купить на рынке, – предположил Марко.

– Ты прав. Но я сейчас не хочу, чтобы ты искал убийц. Это делают и без тебя. Смотри, – сказал Хубилай и протянул Марку в кулаке что-то тёмное.

– Что это? – Марко принял холодный кругляш из ладони Хубилая и поднёс его к свету. Это был искусно сделанный фарфоровый глаз. – Чей он?

– Это глаз Ичи-мергена. Как-то раз он уже предал меня, и я вырвал ему левый глаз. Я бил его так, что дворцовые псы в ужасе прятались под крыльцом. Он убегал, я ловил его и бил снова. Сам. Ночная охрана распласталась на земле, вроде как в поклоне, поскольку ей запрещено бояться, во всяком случае, показывать свой страх, – презрительно кхекнул Хубилай. – Но они боялись… Как они боялись… Это случилось в первую ночь моего вторжения в Сун. Я вытаскивал этого подлеца из-под расписных красных свай, подпиравших дорожку, и снова бил. Я его за ногу вытаскивал. За ногу! Когда он достал из сапога нож, я вырвал ему глаз. Вот этими пальцами. С тех пор он служил мне как собака. Но сегодня ночью он ворвался в мой сон и попытался убить. Рехнувшийся пёс… Если бы у него всё получилось, я бы просто не проснулся.

– Быть не может!

– Конечно, не может. Но это было. Смотри, – Хубилай распах-нул ворот, на шее красовались багровые отпечатки пальцев и ранки, оставленные ногтями. – Я даже не знаю, что именно случилось, сон это был или явь, я схватил душившие меня руки, проснулся, но ничего не было вокруг. Я помню, что Ичи-мерген бросился на меня во сне, крича что-то на своём ужасном наречии, и… кто-то разбудил меня. Предчувствие смерти было таким же сильным, как на поле боя, мой мальчик. Я хорошо знаю это чувство. Я выучил его за долгие годы войн.

– Я верю вам, Кубла-хан. Я верю, что сон – это такое состояние, точнее, такой мир, где всё возможно, – сказал Марко. – Тот, кто надоумил Ичи-мергена улечься в машину снов, точно знал, что она заставит его вспомнить самые яркие черты в своём характере. Если бы ему удалось убить вас, для заговорщика это было бы хорошо. Если бы он умер сам – а он точно умер бы, что и произошло, – то вы сильно ослабели бы.

– Да, без него мне неуютно, Марко… Хоть и взбрыкнувший, он был хорошим сторожевым псом, чуявшим измену за тысячу ли, – угрюмо протянул Хубилай. – Почему он умер? Мне не нравится такая «машина».

– Вам нечего опасаться. Она выполняет тот приказ, который вибрирует внутри нас, но которого мы можем не осознавать. Шераб Тсеринг всегда сидел со мной, пока я странствовал по морям снов. Если вы соберётесь в это плаванье, я буду так же сидеть с вами и помогать вам, Кубла-хан. Ичи-мергену не повезло, потому что его вовремя не разбудили его спутники.

– Спутники… свора псов-ублюдков… Как он провёл их в Запретный город? Это всё из-за строительства. Наверняка он провёл их сюда под видом мастеровых, – хмуро сказал Хубилай, снова делая большой глоток. – Они преданны, но тупы, как стадо баранов. Они просто не догадались бы разбудить его, у них даже для этого ума бы не хватило. Вероятно, во сне он встретил своё гнусное божество…

– Я не знаю, повелитель, но что-то убило его. Он высох на моих глазах, словно… словно шмат вяленого мяса.

– Ещё вина! – хрипло крикнул Хубилай. – Да покрепче! Это был тот, кто не успел уничтожить меня в Канбалу, старой столице… Это он виновник всех этих смертей… Выпей со мной, мой мальчик, выпей. Потом, когда ты проснёшься и будет светить солнце, ты пойдёшь к семерым оставшимся в живых соплеменникам Ичи-мергена и убьёшь их всех. Тайно. Я хочу видеть их головы вот здесь, выложенными в ряд.

– А как же диавол, которому они поклоняются? – с сомнением протянул Марко.

– Я не узнаю тебя, мой мальчик! – зарычал Хубилай так, что содрогнулись ветви деревьев. – Если этот вонючий «бог» придёт к ним на помощь – значит ты убьёшь и его! И мне всё равно, как ты это сделаешь, потому что, если для этого нужно будет спуститься в ад и отобрать у Ямы его петлю, которой он связывает души, – ты это сделаешь! Клянусь могилой Тэмуджина! Клянусь памятью отца!

*****

Старый катайский дворец в Канбалу был огромен. Чтобы покинуть его пределы пешком, требовался почти целый день, на паланкине это можно было сделать чуть быстрее, а конникам в Запретный город въезжать запрещалось. Новый дворец, возводимый в Тайду, Хубилай решил сделать ещё больше, чтобы показать «желтомордым» величие новой династии Юань. На вершине строящейся пагоды тоненькая хворостинка Марка и пасмурный холм Хубилая тенями чернели на фоне начинающего чуть припекать весеннего солнца, словно защищающие от злых духов фигурки драконов и единорогов, украшающие скаты почти каждой крыши дворца.