– Так я и знал, – хмуро сказал Хубилай.

Огромный Йоханнес лежал в крови, лицом вниз. Белёсая копна волос разметалась по лаковой алой луже. Он дорого отдал свою жизнь: пятеро совсем молодых дружинников валялись вокруг, изрубленные, словно мясные туши в рыночном ряду.

– Искать грека! – крикнул Хубилай. – Здесь прибрать. Если есть среди нухуров живые – пытать жестоко.

– Отец! – крикнул Марко, рванувшись к выходу.

– Не спеши, мой мальчик, – остановил его Хубилай. – Я недавно дал им с Матвеем поручение, они выехали в Удан-шань и должны вернуться только завтра-послезавтра. Сейчас они в пути, им вряд ли грозит что-то большее, нежели обычные придорожные разбойники, а охраны у них с собой предостаточно. Пойдём-ка теперь к тебе.

Они обогнули угол здания, Марко заметил, что под стропилами нет ни одного из ветряных колокольчиков, которые ему так нравились. Только обрезанные верёвочки болтались на ветру. У входа в опочивальню притаились лучники. Два копейщика свисали со стропил, на-целив мохнатые пики на дверь.

Хубилай прыгнул на створки двери и вломил их внутрь своим весом, кубарем вкатываясь в пахучий сумрак спальни. В свете поданных факелов Марко увидел, как Великий хан за волосы выволакивает наружу красавицу-караитку, при одном взгляде на которую у венецианца потеплело в паху. Хубилай выволок девчонку на середину двора, и при начинающем прибывать дневном свете было отчётливо видно, что она ещё совсем молода. Правда, всё, что должна иметь женщина, рабыня уже имела. Марко содрогнулся всем телом, вспомнив острое наслаждение, пережитое с нею.

Караитка визжала и извивалась, но увидев, кто держит её за волосы, упала на промёрзшую белую гальку, засыпавшую двор.

– Кто тебя послал? – спросил Хубилай.

– Простите меня, повелитель, – попробовала заплакать девушка.

– Спрашиваю последний раз: кто?

– О чём вы, повелитель? Я ведь просто рабыня…

Лицо Хубилая исказилось, и он коротким взмахом срезал ей левое ухо, неожиданно громко шлёпнувшееся на камушки. Плечо караитки моментально залило чёрной кровью.

– Кто?! – жутко крикнул Хубилай.

Девушка вдруг коротко и резко хохотнула, схватила его за лезвие сабли и, срезая пальцы, воткнула остриё себе в живот. Потом она плюнула чёрной кровавой струйкой в лицо Хубилаю и завизжала что-то непристойное. Император с ненавистью поглядел на неё и крикнул:

– Умирать не давать! Пытать!

Марко подбежал к девушке, опасаясь навлечь на себя тяжкий императорский гнев, но Хубилай молча ждал, что тот будет делать. Марко присел к рабыне, та погладила его по щеке, оставляя трёхпалый кровавый след, словно поцарапала кошка, зашелестела что-то нежное. «Маго Боло»… Её прохладный аромат ударил в голову молодому венецианцу… Марко обернулся к богдыхану, в нём вскипала ярость, кровь ударила в голову…

– Что вы делаете, Кубла-хан, она ведь!.. – заорал он вне себя от неизвестно откуда нахлынувшей злобы, с удивлением отмечая, что ещё никогда не чувствовал по отношению к Хубилаю ничего подобного.

– Ай! Тьфу, – с досадой сплюнул Хубилай и сильно ударил караитку по голове рукоятью сабли. Соплюха потеряла сознание, её огромные чёрные зрачки закатились под веки, и белки выглядели жутковато, словно змеиные глаза. Очарование пропадало. Император жестом подозвал Марка. Венецианец оглянулся. Сотни лучников смотрели на него с каждой крыши. Он вбросил меч в ножны, в ответ они ослабили тетиву.

Марко присел к императору. Тот, по-стариковски кряхтя, залез в рот девушке жилистыми пальцами, разрывая ей губы, и начал искать что-то в этой слизистой красной мгле, залитой кровью. Потом он снова выругался, сплюнул, оторвал у стоящего ближе всех охранника лоскут с платья, вытер руку и потом достал сухой тряпицей девичий язык.

– Ты когда-нибудь видел у женщины такой язык? – спросил Хубилай.

– Нет, – удивлённо ответил Марко. – Я не почувствовал… ничего.

– Конечно же, почувствовал! – усмехнулся Хубилай.

– О чем вы, повелитель?

Хубилай потянул рабыню за язык. Марко заметил, что он не просто разрезан пополам, что делало его немного похожим на змеиный, но ещё имеет необычайную для человеческого языка длину. Богдыхан осмотрел девушку и нашёл за ухом почти неразличимую жёлтую татуировку, обычно скрываемую густыми волосами. Охранники шарахнулись в стороны, делая оберегающие жесты, христиане крестились, язычники сплёвывали.

– Ты знаешь, что это такое?

– Нет, государь.

– А они знают. Даже последний недоумок из Золотой сотни знает, что это такое. А ведь они гораздо глупей тебя… Это лиса. Видишь, за ухом знак лисы? Тебе ведь было хорошо с нею?

– Очень, – покраснел Марко.

– А ты не удивлён, что за минувший год ты ни разу не взял в постель ни одной девицы из тех, что присылала тебе Хоахчин? Ты отвергал самых красивых женщин Тайду, а вот с этой плюгавой потаскушкой ты изменил памяти своей Пэй Пэй?! Господи Боже!

– Я не знаю, что вам ответить, Кубла-хан, – Марко пылал от стыда.

– Ты виноват только в одном – в незнании. Не переживай, мой мальчик, просто теперь будешь вдумчивей, – сказал Хубилай, бросая рабыню в руки стражников. Потом он секунду подумал и, резко развернувшись, снёс ей голову. Охранник, державший её на руках, вздрогнул, но сабля императора была так быстра, что он не успел испугаться как следует. – Всё равно она ничего не расскажет. Цзы Чэня, жирную гадину – на допрос, спросите у него, как это лиса оказалась в Запретном городе? С каких это пор лисы стали заводиться среди караитов? Спрашивайте хорошенько. Да, ещё… главный вопрос: сколько их тут? У этой шлюхи должна быть хозяйка. Вонючий лисёнок! А теперь – вина мне. Подмёрз я что-то. Совсем кровь стариковская не греет.

Хубилай опустился в услужливо поднесённое под навес кресло, поманил Марка к себе, жестом пригласил присесть рядом. Марко опустился на брошенную кошму, но охранники вынесли ему из опочивальни резной стул, сидя на котором он любил читать перед распахнутым окном с видом на пруд. Хубилай плеснул Марку немного вина в чашку, внимательно следя за лицом венецианца, пока тот пил. Марко, чувствуя напряжение, исходившее от богдыхана, пил нарочито медленно, хотя и знал, что перед этим вино проверят четыре раба. Но что такое монский яд? Кто знает? Марко буквально проталкивал сладкую сливовую влагу в сжавшееся горло. Да и чёрт с ним! «Семи смертям не бывать, а одной не миновать», – подумал Марко и допил всё одним жадным рывком. Остатки вкуса, заблудившиеся в сумраке дёсен и гортани, затаившиеся под языком, были чудесны. Какое крепкое вино! Напрягшиеся мышцы наконец-то расслабились, Марко потянулся и с удовольствием отрыгнул вкусный воздух.

Удостоверившись, что питьё не отравлено, император сделал несколько больших глотков прямо из горлышка кувшина и бросил:

– Принесите поесть! Будешь что-нибудь, мой мальчик?

– Спасибо, не хочется… Разве что ещё императорского вина…

– Жалко девчонку?

– Она была очень красивой, Кубла-хан.

– Да… они всегда красавицы. Опасные и обольстительные, – и, видимо, что-то вспоминая, Хубилай снова сделал длинный глоток.

– Они… колдуньи?

– Тёмные людишки считают их оборотнями, но это, разумеется, полная ерунда. Я разрешил и далее поддерживать слух о том, что полуженщины-полулисицы существуют, поскольку народный страх позволяет их ловить гораздо успешнее. Лисицы – это очень древняя даосская секта. Хотя многие даосы вообще не считают их последователями Дао. Лисицы используют накопленные даосами знания о внутренней алхимии человека для продления собственной жизни. И делают это мастерски, – император брезгливо поморщился, а потом вдруг рассмеялся. – Например, та лиса, что пыталась очаровать меня, выглядела почти подростком, но потом оказалось, что ей минуло сто двенадцать лет. Хорош я был, когда в постели такой старушки шептал ей нежности! Хоахчин пришлось тогда сильно потрудиться, чтобы вылечить меня от её чар. Эта рабыня-караитка пила твоё семя?