Он тут же поймал их, спрятал в своих больших ладонях и сказал виновато:

– Черт, Наташа, если бы ты знала, каким негодяем я себя чувствую!

– Господи, о чем ты? – растерялась она. – Что я такого сказала?

– Дело не в том, что ты сказала, а в том, чего я не сделал! Хотел ведь тогда прийти к тебе! Так нет, наслушался добрых советов, испугался. А если бы пришел… Честное слово, Наташа, я никогда Рокфеллером не был, но уж от мочалок смог бы тебя избавить.

– Да ладно, дело прошлое. И потом, ты вовсе не обязан был ничего такого… предпринимать.

– Не обязан, – Андрей отпустил ее руки. – Это с какой стороны посмотреть. Может быть, именно я и обязан был. Ладно, ты права. Дело, действительно, прошлое и просить теперь у тебя прощения немного нелепо. Попробую быть умнее в настоящем и в будущем.

– Это что ты имеешь в виду? – в одно мгновение голос Наташи стал не просто холодным – ледяным. – Собираешься внести вклад в помощь бедствующим сиротам? Поддержать материально?

Она не произнесла логично вытекающего: «А не пошел бы ты со своей благотворительностью!», но и не высказанная, эта фраза повисла между ними почти осязаемо.

Андрей нахмурился, потом улыбнулся.

– Глупая ты, Наташа. Такая вроде умная женщина, и такая глупая при этом. Ну при чем здесь, ради бога, бедствующие сироты? Ты из этой категории давно выбралась и без всякой поддержки с моей стороны. Я совсем другое имел в виду.

– Что? – почти беззвучно спросила Наташа.

– Тебе и это объяснять надо? – густые брови поползли вверх и изогнулись. – Я собираюсь за тобой ухаживать.

– Но… зачем?

– С самыми бесчестными намерениями, естественно. Ты как, согласна выйти за меня замуж?

Игорь очень редко напивался. Организм так удачно был устроен – без ущерба перерабатывал алкоголь просто в невероятных количествах. И ни тебе постыдных падений под стол, ни похмелья утром, ни болей в печени – красота. Но иногда это чудесное свойство бывает и неудобным. Вот, например, сегодня… так хочется напиться: до полной потери сознания, просто вырубиться и все! Чтобы никаких дурацких мыслей, никаких воспоминаний! А не получается. Сколько же он там выпил, в гостях? Поллитровку один уговорил, не меньше. И сейчас вот, дома, вторую добирает. А желанного тумана в мозгах все нет.

И надо же ему было согласиться идти на этот дурацкий день рождения! Но вроде бы повода отказываться не было, да и не кто-нибудь пригласил, а Леня Рагозин – приличный человек. Компания собралась хорошая, все свои, банковские. И было очень славно, пока поддатый Рагозин не решил похвастаться своими детками. К общему удивлению, их оказалось аж трое: два мальчика и девочка. Надо же, никто и не знал, что Леня многодетный отец. Дошла, выходит, и до нас американская мода – успешный человек должен иметь крепкую семью и много детей. В общем, выволок он своих чад из детской и, как водится, стали они стишки читать, конфеты лопать, да грязные пальчики о брюки гостей вытирать. Леня с женой от умиления млеют, остальные присутствующие детишек по головке гладят, да незаметно от себя отпихнуть стараются. Со старшими пацанами попроще, они защечные мешки конфетами набили и к себе в комнату смылись, им эти показательные выступления перед пьяными гостями вовсе не нужны. А вот младшая…

Игорь слил остатки водки в стакан, выпил, машинально взял с блюдечка дольку желтого болгарского перца и начал жевать. Крохотная девчушка, года два, не больше, почему-то, из всех выбрала именно его, Игоря. Даже непонятно, чем он ей так приглянулся? Но малышка сначала постояла, прижавшись к его ногам, потом полезла на колени. Ну что прикажете делать? Не стряхивать же ребенка при всех. Тем более, Ленина супруга аж зашлась от восторга: «Ах, как вы нашей Лялечке понравились! Сразу видно, хороший человек! Дети, они доброту чувствуют, они понимают, кто их любит!» Ха, любит! Да нужна ему эта соплячка, как… а пришлось держать ее на коленях, козу делать, рожи разные строить. Слава Богу, не слишком долго. Подоспел очередной тост, а следовательно, и благовидный предлог избавиться от девчонки. Он так и сказал, с самым серьезным, почти торжественным выражением: «Не дело это, – дескать, – с ребенком на коленях, водку хлестать. Такое юное существо надо от прозы жизни оберегать, пока есть такая возможность.» Мадам Рагозина после этого едва не прослезилась. Да и черт с ней, главное, что Лялечку свою после этого сразу забрала и в детскую унесла.

А странное это ощущение – маленький ребенок на коленях. Впервые в жизни. Пухленький такой колобочек, тяжеленький. Свою дочь он ни разу на руки не взял. Игорь вовсе не сомневался, как считали некоторые, что Даша его дочь – его, разумеется, чья же еще! Но и признавать девочку не собирался. В конце концов, он тогда сразу предупредил Олю. Захотела она рожать – ее личное дело. А он, Игорь, никакого отношения к этому иметь не собирался. Был ли он прав тогда? Естественно. Обзаводиться семьей, тем более детьми, когда впереди еще несколько лет учебы, это не просто глупость, это безответственность. И потом, после окончания института, надо было не ерундой всякой заниматься, а карьеру делать. И Оля, кстати, все это прекрасно понимала. Она никогда ему не навязывала ни себя, ни ребенка. Собственно, он и видел-то девочку всего несколько раз. Слушая разговоры о том, что у отцов какая-то нежность необыкновенная к дочерям, Игорь только пожимал плечами. Сам он ничего такого, глядя на Дашу не испытывал. Может быть, если бы он знал ее получше, если бы она росла на его глазах…

Нет, конечно, он поступил тогда очень разумно. Пришлось кое-чем в жизни пожертвовать, зато каков результат? Еще тридцати пяти нет, а уже начальник отдела в банке – при чем, не самого мелкого отдела и в не самом мелком банке! И личная жизнь складывается прекрасно. То есть, не то, чтобы совсем прекрасно, но если он захочет жениться, стоит только свистнуть, такая толпа набежит! Плохо только, что в этой толпе не будет ни одной женщины, которой действительно, был бы нужен он, Игорь. Сам Игорь, человек, а не его деньги, квартира, связи. Странно, но оказалось, что единственной, кому он был нужен, кто принимал его таким, каким он был, осталась Оля. Пожалуй, он бы сейчас даже женился на ней. Если бы не эта нелепая история, если бы она была жива… и Дашу можно было бы удочерить. Сколько ей сейчас? Лет двенадцать? Да нет, наверное уже около четырнадцати. Очень было бы хорошо – самый противный период: с горшками, пеленками и криком по ночам, прошел мимо. Вообще, правительству надо бы принять закон: женщины с детьми до десяти, как минимум, лет, живут отдельно от мужчин. Вот, когда ребенок начинает что-то понимать, его можно и к отцу подпускать. Такое постановление, наверняка, здорово укрепило бы семью. Ведь сколько мужиков не выдерживают постоянного присутствия в доме орущего и писающего младенца и бегут разводиться! В конце концов, одно дело – подержать детеныша на коленях пять минут – это даже приятно, в некоторой степени, и совсем другое – когда они на каждом шагу на тебе виснут.

А интересно, какая она сейчас, Даша? В последний раз, Игорь видел ее незадолго до Олиной смерти. Она тогда была примерно в таком же возрасте, что и рагозинская Лялечка, может чуть помладше. Или, наоборот, постарше? Просто Даша не такая упитанная… между прочим, совершенно ни к чему это, так раскармливать ребенка. И даже вредно для здоровья. Мелюзга, конечно, не понимает, они готовы лопать конфеты с утра до вечера, но на то и родители, чтобы им этого не позволять. Вот Наташка, наверняка, не дает девчонке распускаться. Держит на какой-нибудь оздоровительной диете, таскает на аэробику и в бассейн, да еще английский заставляет учить дополнительно. И правильно, пусть ребенок делом занимается: все лучше, чем по улицам болтаться. Говорят, правда, что после двенадцати лет всякие сложности начинаются с детьми, переходный возраст и все такое… Но Наташка справляется, никаких сомнений. Вот у кого характер! Даже не поверишь, что они с Олей родные сестры. А как она на него смотрела, когда сказала, что ненавидит его! Тоже, нашла чем пугать. Да пожалуйста, да на здоровье, да сколько угодно! Ему от этой ненависти, ни холодно, ни жарко. Тем более, что невзлюбила она его с первой минуты, с того момента, как увидала их с Олей вместе. И никогда не считала нужным скрывать это.