– С чего начнем?
– Для начала я хотел бы просто понаблюдать за вами пару дней, пообщаться и, если вам будет угодно, хоть немного подружиться, чтобы вы не чувствовали никакого дискомфорта перед камерой.
– Ок, – сказал он. – Тогда я быстро покажу вам дом, а потом поедете со мной по делам. Только одно замечание: когда я буду работать – а у меня сегодня много встреч! – не мешайте. Все комментарии – позже, когда я смогу расслабиться. Договорились?
Я кивнул.
Алекс надел пиджак, висевший на спинке кресла, подтянул узел галстука, проверил, есть ли в кармане ключи от машины, и кивнул мне: мол, пошли!
Передвигаясь по коридорам дома, он комментировал, что мы проходим:
– Кинозал… Спальни для гостей… Ванна с бассейном… Тренажерная… Музыкальная…
– А это? – спросил я, показывая на белую дверь с черным бантом посередине.
Он приостановился.
– Это? Это комната моей жены… К сожалению, она недавно умерла…
– Ох, извините. – Я сделал вид, что слышу об этом в первый раз. – Какое горе. Сочувствую. Она болела?
Маска иностранца давала мне возможность быть непосредственным и задавать любые вопросы.
– Да, она болела, Вилли. – Грустно ответил он.
– Надеюсь, Алекс, вы сможете рассказать и об этом? Это добавит к вашему портрету особенные штрихи.
– Конечно, попробую. Она была невероятной…
Мы вышли во двор и направились к огромному джипу.
– Машину я веду сам! – гордо улыбнулся Алекс.
– О! Вундербар! – воскликнул я. – Замечательная деталь!
– Еще бы!
И он открыл передо мной дверцу. Не успел я устроиться, как джип сильно газанул с места.
– Это моя пятая машина, – начал рассказывать Алекс без всякого моего приглашения к разговору. – Есть еще три гоночные и один лимузин – для гостей. Есть еще настоящее ландо. Вы знаете, что такое «ландо»?
– О! Это, кажется, такая стилизованная машина с откидным верхом! – как можно эмоциональнее оскалился я, изображая восторг.
– Ошибаетесь! – радостно сказал он. – Я же сказал: у меня настоящее ландо, то есть такая легкая карета! Я приобрел ее специально для свадьбы. При случае покажу.
Он почти не смотрел на дорогу, было заметно, что в машине он чувствует себя как в колыбели.
– Наверное, у вас и лошади есть? – улыбнулся я.
– Да. Это одно из моих увлечений.
Теперь он отвечал довольно коротко: мы въехали в город, и он смотрел только на дорогу. Это меня вполне устраивало: я задавал короткие и четкие вопросы, как на допросе. И это выглядело совершенно естественно.
– А ваша жена разделяла ваши увлечения?
– Да, конечно.
– А кто она была по специальности?
– Она? Она просто была прекрасной женой… – грустно сказал он и добавил: – Извините, сейчас я уже начинаю работать…
Машина остановилась возле какого-то дома.
Мы вышли. Алекс вынул из багажника пластиковый пакет. Я заметил, что у подъезда топчутся какие-то люди с микрофонами и камерами. Как только мы приблизились, толпа задвигалась, включила камеры, нацелила на Алекса фото-и телеобъективы. Словно не замечая такого ажиотажа, Струтовский пошел сквозь толпу.
Я покорно шел за ним, боясь одного – встретить здесь знакомых, которые могли бы похлопать меня по плечу со словами: «А ты что здесь делаешь, старик?»
Слава богу, такого не случилось, и мы вошли в грязный подъезд, поднялись на третий этаж и остановились перед довольно потрепанной дверью. Алекс вынул из пакета букет цветов. И, позируя, протянул руку к звонку. Защелкали фотокамеры.
Дверь открылась.
На нас дохнул густой аромат застарелого воздуха. Из двери выглянул седой дед в клетчатой рубашке и спортивных штанах.
– Разрешите? – вежливо спросил Алекс и, кивнув всей команде, вошел в квартиру.
По узкому темному коридору мы большой толпой прошли в комнату. Там стоял круглый стол, сервированный для скромного чаепития: две чашки с надписью «Общепит» и тарелка с сушеными яблоками.
Алекс остановился так, чтобы быть в круге света, протянул старику букет и начал выкладывать на стол содержимое пакета.
С удивлением я заметил несколько пачек какой-то крупы, две бутылки подсолнечного масла, шоколадку и сок «Бодрит!».
– Дорогой Станислав Михайлович! – торжественно произнес Алекс и бросил быстрый взгляд на меня: мол, внимательно ли я фиксирую это выдающееся событие. – Разрешите мне поздравить вас с днем рождения и вручить этот небольшой подарок. Хочу, чтобы вы знали: мы, молодые, не забываем ваш подвиг, ваш святой труд на благо нашей родной отчизны! Мы учимся у вас и будем нести ваш трудовой подвиг до конца, до окончательной победы ваших идей, мечтаний и надежд!
Старику было лет девяносто, он растерянно и благодарно хлопал глазами и поглаживал разложенные на столе подарки. Мне показалось, что он не очень понимал смысл того, что происходит. Честно говоря, я тоже.
– Итак, держите пока что этот небольшой знак уважения от нашего благодарного поколения, – продолжал Алекс. – Но знайте, что через десять лет, как и запланировано программой партии, которую возглавляет мой отец, вы получите свое собственное жилье в лучшем районе нашей славной столицы!
Все присутствующие рьяно зааплодировали.
– Мо… чаю? – наконец произнес старик и дрожащими руками поднял со стола пузатый старый чайник.
– Спасибо, дорогой Станислав Михайлович! – похлопал Алекс старика по худенькому плечу. – Пить чай с вами, прославленным ветераном труда, для меня было бы великой честью. Поговорить с вами, приобщиться к великой и победоносной истории… Но, – и он снисходительно улыбнулся фотообъективам и добавил то, что, видимо, должно было стать остроумной шуткой: – Но кто же тогда будет строить для вас жилье?! Дела зовут!
Почтительно склонившись, он пожал руку старику и стремительно повернулся, чтобы идти. Все присутствующие, как стая, встрепенулись и полетели вслед за ним.
Я остался последним и бросил взгляд на плоды нашего визита: старик держался обеими руками за стол и отчищал ногтем какое-то пятно с клеенчатой китайской скатерти. Я приветливо кивнул ему: мол, потерпите еще десять лет и увидите небо в алмазах – и вышел.
Мы снова сели в машину. Довольный моей реакцией, Алекс коротко пояснил:
– Сегодня я поздравляю ветеранов. Еще десять адресов – лично, а дальше – дело моих помощников.
– Какая благородная миссия! – похвалил я. – А при чем же здесь партия?
– Какая партия?
– Вы что-то сказали о программе партии вашего отца…
– Ну, не без этого, – улыбнулся он. – Я должен помогать и отцу. Возможно, в следующем году я тоже буду баллотироваться. Отец – в президенты, я – возглавлю партию.
Мы опять петляли по городу, и это снова дало мне преимущество задавать короткие и «тупые» вопросы восторженного иностранца.
– Но, насколько я знаю, тогда вы не сможете иметь собственный бизнес!
Он посмотрел на меня ледяным взглядом и ответил, как комсомолец на допросе в гестапо:
– Интересы страны выше собственных интересов!
Я заткнулся и торжественно кивнул.
Таким образом мы объехали еще десять убогих хрущевок, осчастливив стариков скромным продуктовым набором и нескромным обещанием одарить их квартирами в самые ближайшие десять лет. Щелкали фотокамеры, писали диктофоны…
Обычно я выходил из комнаты последним, фиксируя взглядом убогость обстановки и похожие сервировки столов, приготовленных для так и не состоявшегося чаепития. Один раз услышал, как, идя за делегацией, чтобы закрыть дверь, старенькая бабушка пробормотала: «Чтоб вам пусто было, как натоптали, прости Господи…» И улыбнулся ей на пороге.
– Фух… – сказал Алекс, падая на сиденье своего джипа. – Это был последний адрес. Устал, не представляете как…
Я сочувственно кивнул.
– Понимаете, – лихорадочно заговорил Алекс, – мы должны поддерживать свой электорат! Да, сейчас нам тяжело – кругом враги! Да, страна, как и, собственно, весь мир, переживает не лучшие времена. Враги нивелировали все идеи добра, равенства, счастья, демократии! Но мы должны укреплять свои ряды! Вселять веру, надежду, в конце концов любовь, о которой говорил Иисус Христос. Мы должны уважать старость. Без прошлого – нет будущего! Мы должны стереть грань между богатством и бедностью – в пользу богатства! Но богатства не только материального, но и духовного – в первую очередь!
