– А если к донцам обратиться за помощью?

– Нет, донцы не будут сейчас в это дело вмешиваться, они и так чуть не втянули белого царя в войну с турками после взятия Азова. Царь сильно осерчал на них, теперича они не пойдут супротив его воли. А у нас тут ляхи сидят под боком, долго прятаться не удастся, коронный атаман давно уже гонца прислал, чтобы схватить тебя.

Помолчали. В голове у Хмельницкого возник план, он снова и снова корректировал и осмысливал его, прежде чем выложил кошевому.

Выслушав Богдана, Лутай почесал бритую голову:

– Эх, мало нас для такого дела. Ляхов там, почитай, полтыщи, а у меня тут и трех сотен добрых казаков не наберется.

– То дарма. Возьмем их в клещи с двух сторон, ты пойдешь берегом, а я водой на лодках. Они не ожидают нападения, а внезапность удваивает силы нападающих. Тем более там, кроме польских драгун, есть и казаки нашего Корсунского полка. Думаю, их мы сможем перетянуть на нашу сторону.

– Ладно, созываем раду.

На следующий день собрались казаки на широком майдане и внимательно слушали Богдана. Многие хорошо знали его.

Прекрасный оратор, владеющий словом и умеющий зажигать толпу, Хмельницкий начал с перечисления заслуг казачества, а потом закончил:

– И чем же расплатились ляхи за нашу верную службу – лишением всех вольностей и привилегий. Превратили нас в холопов, обложили налогами, насадили жидов, которые тянут из нас последние соки, а теперь хотят лишить не только имущества, но и самой жизни.

Голос Богдана то гремел раскатами над площадью, то понижался до шепота. Казаки слушали его завороженно. Закончив рассказывать о себе, он воскликнул:

– Но если уж ляхи поступают так со мной, заслуженным казаком, которого знает сам король, то как же они поступают с простым народом? Украйна-мать стонет, истекает кровью, она протягивает руки к вам – своим защитникам, вопрошая, где же вы мои сыны, неужели отдадите свою мать на поругание?

Казаки молчали, пестуя и разжигая слова Хмельницкого в сердце своём.

Тут вскочил огромного роста казак, по имени Остап.

– Так чёрт бы вас там побрал, что нет уже у вас сабель на боку, что вы терпите все эти бесчинства и позволяете ляхам та жидам терзать неньку-Украйну?

– Король наш, венценосный, так и сказал мне, выслушав мои жалобы на панов. Он пожаловал нам привилегии: возвращение прежних вольностей да увеличение казацкого реестрового войска. Но старшой – Барабаш, забрал бумаги эти себе и утаил от казаков королевские милости.

Наступила тишина, а потом площадь зашумела, раздались выкрики:

– Долой старшого, смерть ляхам и жидам.

Когда шум немного стих, Остап спросил:

– А где эти привилегии сейчас?

Богдан театральным, заранее подготовленным и продуманным жестом, достал из-за пазухи королевское письмо и, потрясая им, крикнул:

– Вот они у меня, я их выкрал у старшого, чтобы довести до всего товарищества, и вам теперь решать, как поступать дальше.

Затем он передал документы кошевому и тот огласил их раде.

Речь Хмельницкого произвела на казаков сильное впечатление. Тут же было решено формировать войско и идти на панов. Рада предложила избрать гетманом запорожского войска Богдана Хмельницкого, но он отклонил это предложение, согласившись именоваться пока лишь наказным гетманом, руководителем этого похода. Всё-таки, в душе он боялся ответственности, был не готов взять её на себя. В случае неудачи, казаки могли проклясть его и даже лишить жизни.

Началась подготовка к походу.

Вечером собрался совет, было решено под покровом темноты, на рассвете, тайно подобраться к польскому лагерю и захватить стоявшие у пристани челны, а также оружие и пушки.

За час до условленного сигнала Богдан обходил затаившихся и изготовившихся к вылазке казаков.

– Ну, что братцы, одолеем ляхов? – бодро спросил он, приблизившись к группе казаков, среди которых был Иван Ганжа.

– Не сумлевайся, батько, давно сабли на них навострены, ужо сегодня поддадим им жару, – ответил пожилой, неторопливый казак, – да и наши казаки там, из реестровых.

– Во-во, их-то убивать и не надо, наоборот, отпускать с напутствием, чтобы до нас переходили, – скорее для Ганжы, чем для остальных, наставлял Богдан и пояснял: – Действуйте быстро, но сторожко. В затяжную драку не ввязывайтесь, сделали своё дело и отходите.

В полной темноте казаки подобрались к польскому лагерю. В то время как часть их, действуя с берега, отвлекала на себя основные силы не ожидавшего нападения противника, остальные, подплыв на лодках, захватили все челны и вывезли запасы продовольствия. С наступлением рассвета запорожцы возвратились практически без потерь. Оставшись без продовольствия и челнов, солдаты гарнизона упали духом, а в рядах реестровиков началось брожение. Воспользовавшись этим, запорожцы, спустя несколько дней, глубокой ночью совершили новое нападение. Польские драгуны во главе с офицерами обратились в бегство, а реестровые казаки перешли на сторону запорожцев.

После этой первой небольшой победы дух войска запорожского значительно укрепился, резко вырос авторитет Хмельницкого. Лутай, кошевой атаман, посылал гонцов во все концы Украины, созывая людей, а гетман отправлял универсалы, призывая холопов и мещан вступать в ряды восставших. Люди валили толпами на Сечь со всех сторон, но были это, в основном, необученные крестьяне, никогда не державшие в руках оружия.

Мелодичные звуки клавесина нарушили тишину старинного замка. Сашка поспешил на эти звуки, предполагая, что хозяин-друг уже встал и создаёт, по его собственному объяснению, утреннюю гармонию. Он открыл дверь в гостиную, так и есть: Михаил Рудницкий самозабвенно играл на инструменте. Чеканный профиль, вдохновенно поднятые к потолку глаза, чёрные, вьющиеся волосы, быстро мелькающие по клавишам пальцы – Сашка невольно залюбовался юношей. А тот, сидя боком к двери, не замечал подглядывающего своего друга, и весь отдавался музыке.

Но вот скрипнула половица под ногою Сашки, и Михаил обернулся:

– А, Санчо, ты уже встал.

– От прекрасных звуков вашего клавесина, мой повелитель, и мёртвый проснётся.

– Тебе не нравится, как я играю, негодный? – чёрные пронзительные глаза уставились на Сашку и сверлили его насквозь, – ну, скажи, скажи, потомок презренных кастильцев.

– От этой божественной музыки Дульсинея проснулась в своей опочивальне, мой повелитель. А вот и она.

Сашка царственным жестом протянул руку к двери, в которую влетела симпатичная девушка. Светлые распущенные волосы, окаймляли бледное лицо, придавая ему неповторимое очарование.

– Доброе утро, вы опять меня обсуждаете?

– Конечно, Яна, наш дон из Ламанчи с утра играет под вашим балконом на виоле.

Девушка картинно поклонилась и произнесла торжественно:

– Вы сегодня прекрасно играли, пан Кихот.

– Только для вас, моя незабвенная Дульсинея.

– А теперь прошу всех на завтрак, – произнёс Сашка и встал в дверях, шутливым жестом показывая куда идти.

Старый замок расположился на высоком холме, на самой границе Великопольской и Южно-русской земель. Правда, русины уже почти триста лет были под владычеством Речи Посполитой, но поляками от этого не стали, а только всё более попадали в неволю к богатым и знатным панам.

Михаил происходил из старинного, знатного, шляхетского рода, который к тому времени одряхлел. Замок, доставшийся Михаилу в наследство от отца, сгинувшего в турецком плену, пришлось заложить.

На широкой, открытой террасе был накрыт стол. В хорошую погоду это было самое красивое место в доме, откуда открывался чудесный вид на луга, рощи, перелески.