Парень смотрел на нее, словно она была привидением.
— Мне так жаль, — пробормотала она и повернулась, чтобы удалиться.
— Нет! Не уходите. — Он говорил по-английски с сильным акцентом. — Выйдите из тумана на минуту, а то я не могу поверить, что вы есть на самом деле.
Рейвен помнила, что под плащом на ней почти ничего нет, поэтому запахнулась поплотнее.
— С вами все в порядке? Может быть, нужно позвать кого-нибудь? Священника? Или вашу семью?
— Никого нет, больше никого нет. Меня зовут Руди Романов. И вы, должно быть, уже слышали о моих родителях.
Ужасное видение встало перед ней. Она увидела волков, выскочивших из леса, их красные глаза зловеще мерцали; огромного черного волка, возглавившего стаю и набросившегося на Ганса Романова. А в сознании молодого человека она увидела его мать, Хейди, лежавшую на кровати, а пальцы ее мужа сжимались у нее на горле. Какое-то время она не могла дышать. Что пришлось пережить этому парню! Всего за час потерять обоих родителей. Отец-фанатик убил его мать.
— Я была больна и сейчас первый раз вышла на улицу.
Она подошла ближе, под раскидистые ветки деревьев, не чувствуя себя вправе сказать ему правду: что она участница этой вселяющей ужас истории.
Руди она казалась прекрасным ангелом, посланным ему в утешение. Он потянулся, чтобы дотронуться до нее и убедиться, что это не призрак стоит перед ним в лунном свете. Голос у нее был такой нежный и ласковый, проникающий прямо в душу, чтобы утешить.
— Пару ночей назад мой отец убил мою мать. Если бы я только вернулся домой пораньше... Она звонила мне, несла какой-то вздор про то, что он участвовал в убийстве женщины. У него была мания насчет вампиров, которые охотятся на людей в деревне. Отец всегда был суеверным, по я не думал, что он сойдет с ума. Мама рассказывала, что он и другие фанатики охотятся на вампиров и помечают известных людей как своих будущих жертв. Я думал, это только слова. — Он посмотрел на свои руки, — я должен был выслушать ее, но она сказала, что, кажется, никто не знает об убийстве. И я подумал, что он солгал, но все оказалось правдой. Черт, как бы мне хотелось, чтобы это было не так, но он точно был сумасшедшим. Он задушил мать, и она умерла, сжимая четки.
Руди вытер глаза дрожащими пальцами. Каким-то образом — он не знал как — таинственная леди оказалась в его сознании, даря ему тепло и понимание. Эта иллюзия была настолько реальной, что у него появилось желание жить, он остро осознал, что они здесь совсем одни. Он вдруг подумал, что никто не знает о том, что она здесь. Эта мысль отвлекла его от горя.
— Я остался в университете еще на один день, чтобы сдать тест, мне казалось это важным. Я и правда не поверил, что мой отец может кого-то убить, тем более женщину. Моя мать была повитухой. Она приняла так много детей, помогла стольким женщинам. Я говорил ей, что вот-вот вернусь домой и обо всем позабочусь. Она хотела пойти к священнику, но я отговорил ее.
— Жаль, что я не знала ее, — искренне сказала Рейвен.
— Она бы вам понравилась, все любили ее. Она, должно быть, пыталась остановить отца. В ту ночь, когда была буря, он вышел из дома с несколькими приезжими. Это было как раз тогда, когда он убил мать, он это сделал перед уходом. Наверное, он хотел быть уверенным, что она никому ничего не скажет и не попытается его остановить. Его нашли под деревом, в которое ударила молния. Он и все остальные так обгорели, что их нельзя было опознать.
— Как это ужасно.
Рейвен отбросила волосы с лица. Невинным и в то же время чувственным жестом.
Туман стелился через лес к дому у скалы. Он просочился через железные ворота и заполнил внутренний двор. Через мгновение он собрался в высокий плотный столб, замерцал — и Михаил возник перед дверью. Подняв руку и тихо отдав приказ, он снял защиту и вошел. И сразу понял, что она ушла.
Глаза его потемнели, белые зубы обнажились в оскале. Раздалось низкое подавленное рычание. Первой мыслью его было, что кто-то похитил ее, что она в опасности. Он послал молчаливый призыв страже, волкам, приказывая им отыскать ее. Сделав глубокий вдох, он успокоил дыхание и велел своему сознанию найти ее. Выследить Рейвен оказалось не так уж трудно. Но она была не одна. С человеком. Мужчиной.
У него перехватило дыхание. Сердце почти перестало биться. Руки сжались в кулаки, и лампа, стоявшая неподалеку, взорвалась, разлетевшись на куски. Снаружи поднялся ветер и закружился среди деревьев, словно торнадо. Михаил вышел из дома, поднялся в воздух, расправляя гигантские крылья, и с шумом помчался по небу. Далеко внизу взвыли волки, перекликаясь, и побежали тесной стаей.
Михаил молча скользнул на толстые ветви над головой Рейвен. Она как раз отодвигала с лица волосы в своей притягивающей женственной манере. Он почувствовал ее сочувствие, ее желание успокоить. И ощутил, как она замерзла и устала. Человек — в этом не было сомнений — был убит горем. Но Михаил чувствовал его восторг, биение его сердца, движение его крови. Он легко читал его мысли, и они были отнюдь не невинны.
Взбешенный, больше от страха за нее, Михаил поднялся в воздух, а затем опустился на землю на расстоянии ярда, невидимый для них. И направился в их сторону — высокая властная фигура появилась в ночи из-за деревьев. Он навис над ними, грозный и внушительный, его лицо было сурово и беспощадно. Черные глаза светились смертельной угрозой. Отраженный лунный свет придал его пристальному немигающему взгляду красное мерцание, он выглядел диким зверем.
Руди испуганно вскочил на ноги с мыслью о том, как ему защитить загадочную леди. Но хотя Михаил был на несколько футов дальше от Рейвен, чем Руди, он дотянулся до нее первым. Схватив Рейвен за хрупкое запястье, Михаил прижал ее спиной к своей груди.
— Добрый вечер, мистер Романов, — вежливо сказал Михаил, его голос был низким и шелковистым, но и Руди, и Рейвен задрожали, — Может быть, вы будете так любезны и скажете, что вы здесь делаете посреди ночи наедине с моей женщиной.
Как только он произнес последнее слово, где-то поблизости зловеще завыл волк, и его протяжный вой предупреждением отозвался в ночном воздухе.
Рейвен пошевелилась, но хватка Михаила грозила сломать ей кости.
Помолчи, малышка. Если хочешь, чтобы этот человек увидел рассвет, тебе лучше повиноваться. Он сын Ганса Романова. У него на уме то, что давным-давно вложил в него отец.
Она заметно побледнела.
Михаил, его родители...
Я на волосок от потери самообладания. Не испытывай мое терпение!
— Мистер Дубрински!
Теперь-то Руди узнал его, влиятельную персону в его родной деревне, безжалостного врага и ценного друга. Голос Михаила казался спокойным, даже безмятежным, и, тем не менее, он выглядел способным на убийство.
— Это получилось случайно. Я пришел сюда, потому что...
Он умолк. Он мог поклясться, что за деревьями мелькнули волки и их глаза горели тем же огнем, что и у того, кто стоял перед ним. Один взгляд на его безжалостное лицо, и Руди растерял всю свою храбрость.
— Я оплакивал свою потерю, когда она шла мимо и услышала меня.
Волки молчаливой тенью подобрались поближе. Михаил ощущал их рвение, их жажду крови. Это подействовало на него заразительно и смешалось с черной ревностью. Стая шептала и взывала к нему как к брату. Чудовище в нем подняло голову, требуя освобождения. Человек говорил о своей невиновности, но как легко можно было прочитать желание в его теле, почувствовать запах возбуждения. Михаилу ничего не стоило увидеть в сыне следы той же мании, которой был предан его отец.
Михаил смерил фигурку Рейвен пристальным взглядом, и у него дрогнуло сердце и прервалось дыхание. Он никогда не смотрел вглубь человека, не приучал себя делать это. Глубоко внутри ее Михаил прочитал сострадание, печаль, утомление и что-то еще. Он ранил ее. Это было в глубинах ее огромных глаз. Был там и неподдельный страх. Она знала, что волки неподалеку, она слышала их голоса, требующие, чтобы он защитил ее. Для нее это был настоящий удар — понимание, насколько он восприимчивее к их примитивной логике, насколько больше в нем животного начала. Он притянул ее к своему плечу и послал молчаливую команду волкам, чувствуя их сопротивление, их нежелание повиноваться. Они чувствовали его антипатию к человеку, его собственную жажду крови, его потребность стереть с лица земли врага, который может представлять угрозу для его пары.
